Перезагрузка отношений США и России

Принцип «увязки», однако, просматривается  и в «подходе двух треков»: в соответствии с ним, взаимодействие на официальном  государственном уровне по международным вопросам, представляющим интерес для обеих держав, без прямой привязки этих вопросов к внутренней ситуации и политике РФ, сопровождается параллельным взаимодействием с российским обществом. России предлагается принять такое сочетание и не препятствовать тому, что будут делать американцы вне сферы взаимодействия на официальном уровне. Вторая колея американской политики всегда существовала, хотя не всегда концептуально увязывалась с первой, официальной, где решались международные вопросы. Соединенные Штаты пытались проводить такую политику с разной интенсивностью и направленностью на протяжении 20 лет (активно и затратно при администрации Клинтона, в урезанном варианте при администрации Буша-мл.). Администрация Обамы решила вернуться к более активному варианту, и окончательно «увязка» по второй колее американской политики будет, скорее всего, оформлена (или не оформлена) после выборов в обеих странах в 2012 г. Не исключено, что это может стать источником разногласий.

Посол США в России (с  января 2012 г.) М. Макфол, один из авторов «подхода двух треков» и ближайших советников президента Обамы, долгое время работал в Фонде Карнеги – влиятельном «мозговом» центре. Программу исследований по России и Евразии в нем возглавляет Дж. Коллинз, являвшийся послом США в России в 1997–2001 гг. Многое из того, что писали и советовали в закрытом формате аналитики этого центра в 1990 – 2000-е годы, составляет основу современной политики Вашингтона в отношении России [5].

Политика «перезагрузки» может в разной степени сочетать прагматизм и идеологию. Дж. Коллинз  и М. Рожански отмечают, что преобладание в ней прагматизма или чистый прагматизм не оправданны, так как создается впечатление, будто США готовы закрывать глаза на сокращение демократии в России. Это противоречит американским интересам и не совпадает с позициями авторов «перезагрузки». К рычагам одностороннего воздействия предлагается добавить влияние на Россию через международные структуры и организации, используя Европейскую конвенцию по правам человека, которую РФ подписала, Хельсинкские соглашения, Парижскую хартию, накладывающие определенные обязательства в гуманитарной сфере, а также механизмы ОБСЕ. Аналитики советуют обратить внимание России на то, что уважение прав граждан становится условием ее участия в системе существующих международных институтов. При этом, как подчеркивается, допуск представителей ОБСЕ на выборы в России не должен увязываться российским руководством с уступками по другим вопросам, не имеющим отношения к внутренней политике. Главное отличие политики «двух треков» от политики жестких «увязок» в том, что критика недемократичности России не будет носить ультимативного характера и возводиться в ранг официальной политики (как было при Рейгане), но продолжится в форме напоминаний, дискуссий, настоятельных советов и т.п. [2].

Нельзя назвать такой  подход новым, так как и при  администрации Буша борьба с недемократичностью России также не была возведена в ранг официального курса: доклад «Неверный путь России. Что США могут и должны сделать» (2006 г.) был подготовлен группой аналитиков из разных центров в недрах неправительственной организации Совет по международным отношениям. Главное недовольство тогда вызывала не столько внутренняя, сколько внешняя политика России – ее действия на постсоветском пространстве и критика американских действий (в связи с расширением НАТО, ПРО, «оранжевыми» революциями, совместной с ЕС энергетической политикой). Правда, в 2000 г. отдельные политологи предлагали «увязать» официальные отношения с Россией с оценкой ее демократичности, но этого сделано не было. При этом общая критика в адрес Москвы к 2006 г. достигла апогея [3].

Стратегия национальной безопасности, обнародованная демократами в 2010 г. (СНБ-2010), делала акцент на восстановлении американского глобального лидерства. И важным условием этого объявлялось  взаимодействие с другими державами, причем не только союзниками, а также с Китаем, Бразилией, Индией, Россией. В 1990-е годы при администрации Клинтона США провозглашали «жесткий коллективизм», оставляя за сверхдержавой право совершать односторонние действия и определять, кто и на каких условиях может участвовать в коалиции с ней. Президент Буш тоже был не прочь осуществлять операции на Большом Ближнем Востоке коллективно, но его критическая риторика и неуважительное отношение к союзникам на время оттолкнули последних и некоторые политологи даже поспешили заявить о кризисе в трансатлантических отношениях [4].

Отдельные изменения, введенные  СНБ-2010, позитивно повлияли на отношения  Соединенных Штатов с союзниками по НАТО. В документе отмечалось, что часть ответственности за демократическое преобразование мира может быть возложена на международные  организации и что не только США  должны заниматься коррекцией политических и экономических систем тех или иных стран [5]. В рекомендациях аналитиков Фонда Карнеги это положение распространено на Российскую Федерацию: отмечается, что корректировкой внутренней российской ситуации будут заниматься не только США, но и международные организации. Иными словами, демократизация России из вопроса двустороннего диалога перерастает в международную проблему, то есть происходит ее интернационализация.

Если значительная часть  представителей американского политико-академического сообщества – в основном либералы и консерваторы-реалисты – стараются  найти разумное сочетание идеологии  и прагматизма и дискутируют  относительно того, как реализовывать  тот или иной формат политики на российском направлении, то неоконсервативные эксперты и фонды не снижают идеологического накала. Особенно активно действует фонд «Наследие», ориентированный на республиканцев. Сейчас, когда у власти демократы, он критикует практически все, что предлагает администрация Обамы. По мнению представителей этого фонда, новый подход Вашингтона к политике в Евразии способствует закреплению сферы влияния РФ и появлению регионального гегемона.

Так, эксперт по России А. Коэн, неоднократно заявлявший о появлении  «голодного русского медведя» то в  Африке, то в Арктике, в очередной  раз предупреждает, что администрация  Обамы, не препятствуя действиям  России в Евразии, подрывает интересы США. К агрессивным действиям  России он относит создание Таможенного  союза с Казахстаном и Белоруссией, сохранение военного присутствия в  отдельных постсоветских странах (Молдова, Армения, Таджикистан, Киргизия), стремление создать единую энергетическую систему под контролем России и проложить трубопроводы по маршрутам, альтернативным западным.

В трактовке представителей Фонда (а у них немало сторонников  среди конгрессменов), Россия стремится  дестабилизировать весь Кавказ и  Центральную Азию, поставить под  контроль Украину, Молдову, ситуацию вокруг Нагорного Карабаха. Администрация  Обамы обвиняется в том, что наносит  ущерб безопасности США, подписав с  Россией договор СНВ, унаследованный от эпохи холодной войны, и уступая  в вопросе ПРО в Восточной Европе [6].

Надо сказать, что практически  все публикации фонда «Наследие» носят рекомендательно-пропагандистский характер и мало напоминают аналитику. Факты излагаются в отрыве от общего контекста современных международных  отношений, политики США и России, выводы навеяны стереотипами. Такие  партийно и идеологически ориентированные публикации хотя и не используются непосредственно при выработке решений, но создают очень неблагоприятный фон для обсуждения проблем, формируют искаженное мнение о России и никак не соотносятся с подлинной ситуацией в Евразии и мире, с политикой разных держав. Как отмечают специалисты в самих США, подобные идеологизированные центры, выполняющие пропагандистскую работу, не могут быть отнесены к разряду «мозговых», так как в их деятельности отсутствует серьезный научно-аналитический компонент [7].

Среди рекомендаций фонда  «Наследие» есть, например, такие:

США должны обеспечить безопасность и стабильность стран Южного Кавказа, Центральной Азии, европейских стран  СНГ – так же как они это  сделали для стран Балтии; увеличить  инвестиции в энергетическую сферу  Украины (газовую и ядерную), чтобы  повысить ее независимость и укрепить суверенитет; дать понять России, что  она не может создавать закрытые торговые блоки, если стремится в  ВТО (теперь, после того как Россия в 2011 г. стала членом ВТО, этот совет, вероятно, будет подкорректирован);

 Соединенные Штаты  должны оградить страны Центральной  Азии, оказавшие им помощь в  доставке грузов в Афганистан, от давления России и Китая.  После ухода американских вооруженных  сил из Афганистана в 2014 г.  они могут оказаться беззащитными, поэтому США должны превратить  Северный транспортный путь в  постоянно действующую региональную  транспортную сеть под своим  контролем, сделать его механизмом  экономического развития и кооперации  стран ЦА;

США должны изменить политику в сфере безопасности, так как  Россия стремится ограничить возможности  американской системы противоракетной  обороны, преследуя ту же цель, что  и СССР в годы холодной войны.

Главный вывод состоит  в том, что политика «перезагрузки» должна быть пересмотрена. США необходимо противостоять антиамериканской глобальной стратегии России, а не концентрироваться  на каком-то мифе о прогрессе в  двусторонних отношениях [8].

Сходную точку зрения высказывает  эксперт Центра стратегических и  международных исследований Я. Бугайски. Он считает, что Россия использует «перезагрузку», чтобы получить еще больше выгод и уступок от США (правда, ни одной уступки он не называет, с точки зрения российской стороны, их почти нет). Соединенные Штаты, по его мнению, должны противостоять попыткам РФ превратить ОДКБ в более эффективную организацию, которая в ситуации нестабильности может быть использована для урегулирования (в качестве примера приводится «арабская весна», когда к урегулированию были привлечены силы НАТО). Как и А. Коэна, Я. Бугайски тревожит создание Таможенного союза, «возрождение имперской России», новая «разрядка», дающая, как он утверждает, больше преимуществ РФ и делающая более вероятными негативные, с американской точки зрения, сценарии ее возможного поведения на постсоветском пространстве [9].

Тем не менее, в дискуссиях о политике в отношении Москвы можно выделить несколько важных положений, которые так или иначе (в разной трактовке) присутствуют почти у всех экспертов.

Во-первых, это постоянное стремление оказывать на Россию влияние, контролировать ее действия и политику. У одних (либералы) это влияние (американское и международное) призвано способствовать трансформации России в демократическое  государство, у других (консерваторов) оно должно не позволить России вновь  стать империей, региональным гегемоном  или просто сильной державой, чтобы  противостоять США.

Во-вторых, в обсуждаемых  подходах силен элемент идеологии, стереотипного мышления.

В-третьих, на словах роль геополитики  отрицается, но на деле карта мира рассматривается  в логике формирования новых геополитических  подсистем (например, Арктической, Большой  Восточной Азии), где сухопутные и водные границы будут четко  обозначены, ресурсы поделены, а  военное присутствие регламентировано. За использование термина «сфера интересов» (или «сфера влияния») критикуют  Россию, отстаивающую свои особые интересы в соседних странах (на постсоветском  пространстве), но и США, и другие страны так или иначе расширяют сферы своего влияния: экономической экспансией (КНР, Турция, Индия), военным присутствием (США, Канада, Норвегия), участием в смене режимов и политическом обустройстве нестабильных территорий (США, Франция, Великобритания).

В-четвертых, несмотря на то, что Россия – не Советский Союз, что она (по оценкам большинства  американских политологов) слабее других ведущих мировых держав и заинтересована в стабильных отношениях с Западом, в ней все равно видят явную (консерваторы) или потенциальную (либералы) угрозу для США, точнее – для беспрепятственной  реализации американских глобальных планов. Даже авторы концепции «перезагрузки» в качестве одного из главных аргументов в пользу улучшения отношений  с Россией приводят тот факт, что  она все еще остается единственной страной, обладающей почти равным американскому  военным потенциалом, прежде всего  ядерным.

Весьма много противников  улучшения российско-американских отношений остается среди конгрессменов. В 2000-е годы они неоднократно принимали  критические резолюции по России, которые, правда, администрация Буша игнорировала (например, требования исключить  страну из «восьмерки», бойкотировать  саммит Группы восьми в Санкт-Петербурге в 2006 г., принять меры для обуздания  «энергетического шантажа» со стороны  Москвы и т.д.). В 2011 г. известные своими антироссийскими инициативами сенаторы Дж. Маккейн, Дж. Либерман и Дж. Шэйхин выступили по поводу парламентских выборов в России, заявив, что «русские люди заслуживают правительства, отвечающего их чаяниям» [2]. Беспокойство относительно ситуации с выборами в России выразила и государственный секретарь Х. Клинтон на пленарном заседании ежегодной встречи министров иностранных дел государств-членов ОБСЕ в Вильнюсе [1].

Отдельные конгрессмены резко  отрицательно оценили итоги «перезагрузки». Например, сенатор Дж. Кайл заявил, что  США пренебрегли интересами своих  союзников – стран Восточной  Европы, нанесли серьезный ущерб  усилиям по созданию противоракетного щита для Европы и размещенных  там американских войск. Но главный  урон от «перезагрузки» видится сенатору в том, что Соединенным Штатам не удалось добиться от Москвы каких-либо серьезных уступок или поддержки  по Ирану и ядерной программе КНДР. По убеждению Дж. Кайла, политика в отношении России должна стать более жесткой [2].

Как пишет эксперт Центра за американский прогресс С. Шарап (работающий на администрацию Обамы), «ослепленные яростью противники «перезагрузки» отказываются признать ее успехи, забывают о том, что альтернативой могут  стать антагонистические отношения  между Россией и США, а это  будет губительным для американских национальных интересов и развития России». Но он же добавляет: «”перезагрузка”  позволяет Вашингтону хотя бы как-то влиять на проблемное поведение России и открывает больше возможностей для действий в российской строго регулируемой внутриполитической жизни» [3]. Последние слова наиболее значимы для внутренней американской аудитории, но у российской стороны могут вызвать вопросы. Это не значит, что надо отказаться от «перезагрузки». Напротив, следует ее использовать в российских интересах, расширять повестку дня, в диалоге отстаивать свои позиции, приветствовать разумное влияние и нейтрализовать ненужное.