Контрольная работа по "Профессиональной этике"

В соответствии с законом  требование пациента должно быть изложено в письменной форме и подписано  в присутствии двух свидетелей, удостоверяющих, что пациент является дееспособным и действует без принуждения. Закон предусмотрел «срок ожидания»: письменному требованию должны предшествовать два устных обращения, высказанных с перерывом не менее, чем в 15 дней, а рецепт может быть выписан не ранее чем через 48 часов после поступления письменного требования. Требование может быть удовлетворено только в том случае, если не менее двух врачей прогнозируют летальный исход в течение ближайших шести месяцев. Следует подчеркнуть, что закон не обязывает врача выписывать соответствующий рецепт, оставляя за ним свободу усмотрения; но за ним признается иммунитет от уголовной, гражданской и дисциплинарной ответственности при условии, что он добросовестно выполняет требования закона. Иммунитет распространяется на врача и в том случае, когда он находится при пациенте в момент приема выписанного препарата. Таким образом, закон штата Орегон ставит право пациента на принятие решения в очень узкие рамки. Однако, принципиально признавая право на помощь со стороны врача при осуществлении решения о добровольном уходе из жизни и одновременно ограничивая его теми условиями и обстоятельствами, которые общество готово принять как морально оправданные, он делает идею активной эвтаназии более приемлемой как для общественного сознания, так и для самих врачей. Именно в этом видят его значение протагонисты эвтаназии, например, Д. Хамфри, назвавший этот закон «первым шагом».

Попытка добиться легализации  суицидальной эвтаназии, апеллируя  к признанию конституционности  права на помощь врача в самоубийстве, также не имела успеха. Весной 1996 г. в Девятый окружной федеральный апелляционный суд обратилась группа лиц, состоящая из четырех врачей и трех пациентов, с требованием о признании неконституционным действующего в штате Вашингтон запрета помощи в самоубийстве. Врачи ссылались на то, что такой запрет не дает им возможности помочь обреченным на смерть и тяжко страдающим пациентам, обратившимся с просьбой выписать им смертельную дозу, которой они смогли бы воспользоваться, когда не в силах будут переносить страдания. В качестве иллюстрации один из врачей привел случай, когда его пациент, больной СПИДом и испытывавший сильные боли, настойчиво просил выписать ему препарат, с помощью которого он мог бы ускорить свой неизбежный конец. Больной не хотел пользоваться помощью и «медленно умирать в состоянии лекарственного дурмана»; к тому же на него быстро надвигалась слепота. Но врач вынужден был отказать, и пациент покончил с собой, бросившись с моста. Иначе рассматривает правовую перспективу Р. Дворкин. Для него решение 1997 г. - очередной этап «конституционной войны алой и белой розы» между сторонниками узкого, «исторического» подхода к толкованию XIV поправки и сторонниками интегрального ее толкования; войны, которая тянется в течение всего XX в. и в которой попеременно одерживает победу то одна, то другая сторона. Первые настаивают на том, что XIV поправка защищает лишь ограниченный перечень прав, уже получивших признание в американской исторической традиции.

С точки зрения такого подхода признание права на собственный  выбор в одной из ситуаций не может служить аргументом в пользу его признания в другой ситуации. Противоположная сторона считает, что, если новое право вытекает из тех же общих принципов, на которые опирается исторически признанное право (например, из принципа личной автономии), это право также подлежит признанию. Иначе говоря, сторонники интегрального толкования рассматривают совокупность прав и свобод, защищаемых XIV поправкой (здесь Дворкин цитирует судью Верховного суда Дж. Харлана), не как группу изолированных точек, но как континуум, пространство свободы, исключающее принудительное вмешательство и бессмысленные ограничения.

Анализируя под этим углом зрения решение Верховного суда, Р.Дворкин указывает, что оно  не свидетельствует о победе узкого толкования данной поправки, поскольку единодушие судей обманчиво. Из девяти членов суда только четверо отказались признать право пациента на самоубийство с помощью врача, сославшись на то, что оно никогда не пользовалось такой же правовой защитой, как право на отказ от искусственного поддержания жизни поскольку последнее не просто «вытекает из абстрактного принципа автономии», но опирается на традиционно признаваемый общим правом отказ от нежелательного медицинского вмешательства. Остальные судьи объяснили свое решение другими соображениями. Некоторые из них, не отвергая в принципе права пациента «умереть с достоинством» и признавая, что оно перевешивает абстрактный интерес в сохранении жизни своих граждан, на который ссылаются штаты в обоснование запрета, одновременно указывали, что конкретные обстоятельства рассматриваемых дел не дают суду оснований для постановки вопроса о запрете, поскольку преодоление боли и страданий на последней стадии болезни обеспечивается применением паллиативной помощи, а она штатами не запрещена. Один из судей возражал против признания права пациента на помощь врача в самоубийстве, указывая на невозможность создать систему контроля, которая могла бы защитить пациента от прямых злоупотреблений, медицинских ошибок и манипулирования его волей со стороны родственников и медицинских учреждений. Поэтому, заявил он, у суда нет оснований признавать установленный штатами запрет неконституционным «в настоящее время», но это не исключает признания права в будущем, когда и если суду будут представлены убедительные доказательства того, что с помощью законодательного регулирования можно исключить злоупотребления и ошибки.

Но обратимся к, опыту  той единственной страны, где проблема признания эвтаназии решена. Голландский  опыт. Принятие в Нидерландах закона, легализующего эвтаназию (закон был принят нижней палатой парламента накануне нового тысячелетия, 28 ноября 2000 г.). На самом же деле принятие закона стало логическим завершением истории, начало которой относится к тому времени, когда в Соединенных Штатах был создан прецедент, давший снованием для признания за пациентом права на отказ от искусственного поддержания жизни. В Нидерландах, так же как в большинстве штатов США, помощь в самоубийстве признавалась и признается уголовно наказуемым деянием (Ст. 294 УК). В 1973 г. в одном из голландских судов рассматривалось дело по статье 293, где впервые в качестве обвиняемого выступал врач, который помог уйти из жизни своей семидесятивосьмилетней больной и тяжко страдающей матери. Врач был признан виновным и приговорен к условному наказанию, однако суд признал, что в принципе добровольную эвтаназию можно рассматривать как допустимую при наличии четырех условий, а именно: неизлечимость пациента, его невыносимые страдания, наличие его письменной просьбы об эвтаназии и совершение акта эвтаназии врачом. В том же году Королевское голландское медицинское общество выступило с заявлением, в котором признавало такую эвтаназию допустимой и с позиций медицинской этики. В серии судебных решений 70-80-х годов критерии допустимости развивались и уточнялись, однако, поскольку они не были для судов обязательными, а в законе иммунитет от ответственности за совершение акта эвтаназии по-прежнему отсутствовал, опасность привлечения к уголовной ответственности оставалась для врача достаточно реальной.

В 1984 г. Верховный суд  принял к пересмотру решение апелляционного суда Амстердама по одному из таких  дел. Врач, совершивший акт добровольной эвтаназии, защищался от обвинения  по статье 293, ссылаясь на то, что он оказался в ситуации конфликта обязанностей: обязанности подчиниться праву и обязанности выполнять профессиональный долг по отношению к пациенту, боль и страдания которого невозможно было прекратить средствами обычной медицинской практики. Следовательно, он нарушил право в условиях крайней необходимости, что освобождает его от ответственности. Однако он был осужден. Отправляя дело на новое рассмотрение, Верховный суд дал указание суду исследовать вопрос о том, соответствуют ли действия врача критериям крайней необходимости с медицинской точки зрения. Королевское медицинское общество, отвечая на запрос суда, подтвердило, что существуют медицинские ситуации, в которых эвтаназия, о которой просит пациент, является единственным и оправданным способом прекратить его страдания. Таким образом, было признано, что врач не подлежит уголовной ответственности, если докажет, что действовал в рамках подобной медицинской ситуации. За этой «неформальной легализацией» последовала разработка правил и процедур, регламентирующих действия врача, которая заняла несколько лет. В феврале 1993 г. парламент кодифицировал такие правила и придал им силу закона, а также обязал врача направлять подробный отчет о произведенном им акте эвтаназии в один из пяти специально созданных региональных комитетов. Комитет должен был оценить действия врача на предмет их соответствия стандартам профессионального поведения и сообщить свое мнение прокуратуре, которая затем решала, имеются ли основания для возбуждения уголовного преследования. Соответствующие статьи уголовного кодекса продолжали действовать в прежней редакции. Новый закон не отменяет эти статьи и легализует активную и суицидальную эвтаназию. Он лишь вносит в эти статьи дополнения, устанавливающий иммунитет от уголовной ответственности для врача, «действовавшего в соответствии с требованиями надлежащего попечения» предусмотренными в законе, и выполнившего установленные законом правила предоставления отчета о своих действиях. Требования надлежащего попечения, сформулированные в новом законе, лишь незначительно отличаются от существовавших раньше требований. Врач должен быть уверен в том, что просьба пациента является добровольной и обдуманной, и в том, что его страдания постоянны и нестерпимы. Он обязан рассказывать пациенту о его медицинской ситуации и о его перспективах, и если пациент придет к убеждению, что из этой ситуации для него нет другого выхода, кроме эвтаназии, врач должен быть уверен в обоснованности этого убеждения. Врачу обязательно должен консультироваться хотя бы с одним независимым врачом, который обязан осмотреть пациента и дать письменное заключение, подтверждающее, что ситуация соответствует перечисленным выше требованиям. Если пациент утратил сознание, но до этого сделал письменное заявление, содержащее просьбу об эвтаназии, врач вправе выполнить эту просьбу, но только при условии, что это не нарушает требований надлежащего попечения, предусмотренных законом. Право обратиться с просьбой об эвтаназии признается и за несовершеннолетними пациентами старше 12 лет (по действующему законодательству эта возрастная категория может принимать самостоятельные решения по поводу лечения). При этом в отношении детей в возрасте между 12 и 16 годами, обратившихся с просьбой об эвтаназии, обязательным условием является согласие родителей или опекуна. Несовершеннолетний в возрасте 16-18 лет принимает решение самостоятельно, но родители или опекун должны быть вовлечены в процесс принятия решения.

Итак, голландская модель исходит из того, что воля пациента добровольно уйти из жизни является основанием для действий врача, но не имеет обязывающей силы. Этот закон был ратифицирован сенатом Нидерландов в 2001 г. «Принятая в стране практика эвтаназии представляет собой попытку если не преодолеть, то хотя бы обойти непримиримое противоречие между правом и медицинской моралью в вопросе о допустимости добровольной эвтаназии. Исходная позиция права состоит в том, что жизнь имеет равную ценность на всех стадиях процесса жизнедеятельности вплоть до наступления естественной смерти. Жизнь - абсолютное благо, и вне зависимости от обстоятельств смерть не может рассматриваться как нечто лучшее, чем продолжение жизни. Выражение «хуже, чем смерть» с правовой точки зрения просто не имеет смысла. Поэтому любая смерть, причиненная действиями другого человека, подозрительна праву и может повлечь обвинение в убийстве. Смерть, наступившая в результате несчастного случая, уголовного преступления или медицинского вмешательства, в равной мере является в глазах права неестественной. Поэтому «в рамках права невозможно определить умирание как процесс постепенного сползания от жизни к смерти».

Отношение к эвтаназии  определяется двумя критериями: выражение  свободной воли лица в отношении  своей жизни и смерти и наличие  медицинских аргументов в поддержку  вмешательства в процесс умирания. Хотя эти критерии имеют разную моральную природу, только их сочетание делает эвтаназию приемлемой с точки зрения медицинской морали. Возникает вопрос: почему общество, признавшее за пациентом право отвергнуть искусственное продление жизни, отказывает ему в праве ускорить неизбежный конец с помощью врача?

Трудно не признать правоту  тех исследователей - философов, правоведов и медиков, которые указывают  на логическую непоследовательность такого подхода с точки зрения принципа автономии и на его моральную  уязвимость. В самом деле, какая разница между нажатием кнопки, отключающей аппарат искусственного дыхания, и смертельной инъекцией, если в обоих случаях результат один - прекращение жизни? Если говорить о практических возражениях, выдвигаемых против легализации, то они в равной мере относятся ко всем формам эвтаназии. Но возможность злоупотреблений со стороны врачей - паллиативная помощь связана с той же опасностью, поскольку применяемые препараты имеют двойное действие, и в некоторых случаях трудно понять наступила ли смерть в результате добросовестных усилий врача или в результате намеренного превышения дозы. Говорят о том, что просьба об эвтаназии не всегда отражает подлинную волю пациента. Она может быть продиктована давлением со стороны родственников или просто когда человек подписывает заявление об отказе от искусственного поддержания жизни, он может действовать под влиянием тех же обстоятельств. Кроме того, проблема создания системы контроля и предотвращения злоупотреблений трудна, но решаема.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список используемой литературы

1. Браим И.Н. Этика делового общения. – Минск: Жизнь, 1996

2. Дебольский М.С. Психология делового общения. - М.: ПРИОР, 1992.

3. Лавриненко В.Н. – Психология и этика делового общения – «Юнити», 1996

4. Першин Г.В., Альбов А.С., Левтов В.Е. Телефонный разговор с иностранным партнёром. Справочное пособие для успешного делового общения. Санкт – Петербург: Нева, 1996

5. Рытченко Т.А., Татаркова Н.В. – Психология деловых отношений –

МГУЭСИ, М., 2001

6. Широкова И.Г., Этика. М.: ПРИОР, 2000 

7. Франк С.Л. Смысл жизни. Вопросы философии. 1990 № 6

8. Философская энциклопедия. В.5 ТМ 1969-1973 Т. 5;

9. Сартр Ж. П. Экзистенциализм  — это гуманизм // Ф.Ницше, З.Фрейд,  Э.Фромм, А.Камю, Ж.П.Сартр. Сумерки  богов. — М., 1989.

10. Эвтаназия.  Медицина. Культура: Философские основания современного социокультурного кризиса в медико-антропологическом аспекте. Изд.2 
2009. 328 с.