История экономики

Производство хлопчатобумажных тканей также было сравнительно новой в  Англии отраслью и именно поэтому менее скованной ограничительным законодательством, цеховыми правилами и традициями, препятствующими техническому прогрессу. Целенаправленные попытки изобретения экономящих труд механизмов начались в 30-х и активизировались в 60-х – 80-х гг. 18 века. При этом асинхронные усовершенствования в технологии прядения и ткачества взаимно стимулировали друг друга. Поначалу механизация производства хлопковой пряжи развивалась опережающим темпом. Уже в 1770-х гг. появление тяжелой, дорогостоящей, но высокопроизводительной механической прялки Аркрайта, работавшей от водяного привода, прямо повело к созданию хлопчатобумажных фабрик (как правило, в сельской местности). К концу столетия ее стала вытеснять прядильная машина Кромптона, дававшая пряжу лучшего качества и приспособленная ок. 1790г. к работе от парового двигателя. Оба типа машин позволили широко применять более дешевый детский и женский труд, при этом последняя стимулировала строительство крупных фабрик (и концентрацию рабочей силы) в городах, где уголь для паровых машин был дешевле. В Манчестере, имевшем 2 хлопкопрядильные фабрики в 1782г., их число в следующие двадцать лет дошло до 52. Механизация хлопкоткацкого производства продвигалась медленнее (хотя первый станок с паровым приводом был запатентован еще в 1785г.) и лишь в 1820-х гг. стала в больших масштабах вытеснять ручной труд.

Технические инновации вызвали  стремительный рост спроса на хлопок-сырец  и его импорта. Составлявший менее 500т. в год в начале столетия, он вырос до 2500т к 1770г (накануне главных нововведений) и до 25000т к 1800г. Хлопок ввозился главным образом из Индии и стран Ближнего Востока, где рост производства не поспевал за растущим английским спросом. Рост импорта с островов Карибского моря и юга США сдерживался высокой себестоимостью отделения семян от фибры коротковолокнистых американских сортов (даже с применением рабского труда), пока американцы не механизировали этот процесс в конце столетия. Вскоре после этого США стали главным поставщиком сырья ведущей к тому времени отрасли британской промышленности. В 1860г. Британия импортировала уже более 500 тыс. тонн хлопка-сырца. Рост объема и снижение себестоимости производства в результате вышеназванных и многих других усовершенствований, затронувших все его этапы, вскоре привели к бурному росту экспорта пряжи и хлопчатобумажных тканей: к 1803г. их вывоз по стоимости превысил вывоз шерстяных тканей, на экспорт шло уже до половины или более всей производимой продукции.

Технический прогресс в хлопчатобумажном производстве, черной металлургии и появление паровых машин составили ядро процесса ранней индустриализации в Великобритании, но это были не единственные затронутые переменами отрасли. Причем далеко не все перемены требовали применения механической энергии. Как раз в то время когда Уатт совершенствовал свой двигатель, другой шотландец, Адам Смит, приводил свой знаменитый пример с фабричным производством булавок в «Благосостоянии наций»: там огромное повышение производительности достигалось исключительно специализацией и разделением труда. В ряде отношений этот пример символичен для многих отраслей, производивших потребительские товары – от горшков и сковород до часовых механизмов.

Представительным примером является керамическая промышленность, развитие которой стимулировалось появлением массового спроса на отечественный фарфор и фаянс, в свою очередь связанного с ростом популярности чая и кофе и благосостояния средних классов. Сотни мелких мастерских, концентрировавшихся (вследствие удорожания древесного угля) в районах каменноугольной добычи, добивались увеличения производительности главным образом через развитое разделение труда.

Значительный рост и диверсификацию переживала также химическая промышленность (например, коммерческое производство серной кислоты, соединений хлора, щелочей). Хотя некоторыми своими достижениями отрасль обязана открытиям ученых-химиков (особенно француза А. Лавуазье и его школы), в большей степени они стали результатом эмпирических поисков пытавшихся преодолеть нехватку сырья английских производителей мыла, бумаги, красителей, посуды и текстиля, у которых в свою очередь учились химики. Такая ситуация вообще характерна для взаимоотношений науки и производства в 18 столетии.

Добыча угля, рост которой стимулировался нехваткой древесного топлива, в  свою очередь стимулировала не одно только изобретение паровой машины. Побочными продуктами коксования были угольный деготь и угольный газ; последним уже в 1812г. освещались улицы Лондона. Первые железные дороги и паровозы также появились на каменноугольных копях или вблизи них. Ко времени появления первых локомотивов сотни миль рельсовых путей уже использовались для облегчения транспортировки угольных вагонеток в шахтных туннелях и на поверхности. С начала 19 столетия их иногда стали приводить в движение стационарными паровыми машинами и тросами. С постройки таких машин начинал и изобретатель-самоучка Дж. Стефенсон, конструктор первого вполне рабочего паровоза «Ракета». Первый из его локомотивов открыл движение на небольшой «угольной» ветке в 1825г., а в 1830г. открылась обычно считающаяся первой в мире железной дорогой общего назначения линия Ливерпуль – Манчестер.

Социальные аспекты  ранней индустриализации

Выборочные данные о численности  населения в Англии и Уэльсе, а  также в Великобритании в целом  в период с 1700 по 1850гг.  показывают быстрый рост населения на ранних этапах индустриализации; более подробная разбивка по годам показала бы, что демографический рост начался в 1740-х, ускорился в 1780-х и достиг пика в 1811 – 1820гг., а затем слегка замедлился к 1850г.

Рост населения не был связан исключительно с индустриализацией – это доказывается хотя бы общеевропейским характером явления. Однако эта связь существовала: сравнение, например, демографических процессов в Великобритании и Ирландии около середины 19 века заставляет предположить, что индустриализация была как минимум «допускающим» фактором в демографическом росте.

Механизм этого роста в 18 столетии недостаточно изучен, главным образом  из-за недостатка подробных данных. Возможно, рождаемость несколько  выросла, поскольку рост надомной и фабричной промышленности позволил части молодых пар вступать в более ранние браки, не дожидаясь обзаведения собственной фермой или окончания ремесленного ученичества. Более вероятно снижение смертности вследствие нескольких не связанных между собой факторов, таких как начало практики прививок от оспы и вакцинации, прогресс медицины и открытие новых больниц и, самое главное, повышение уровня жизни. Прогресс в сельском хозяйстве вел к улучшению питания; рост добычи угля – к улучшению отопления жилищ; производство мыла (удвоившееся во второй половине столетия) и рост выпуска дешевых хлопчатобумажных тканей способствовали повышению стандартов гигиены.

Иммиграция и эмиграция также  внесли свой вклад в демографический  процесс. В течение всего 18 и 19 столетий экономические возможности Великобритании привлекали иммигрантов из Ирландии (даже до их массовой волны, вызванной «картофельным голодом»), в то время как из континентальной Европы приезжали политические и религиозные беженцы. С другой стороны, более миллиона жителей острова эмигрировало (и было выслано) в течение 18 столетия, главным образом, в британские колонии за океаном. Общий внешний миграционный баланс для Великобритании был, пожалуй, отрицательным.

Более важной для экономического роста была миграция населения внутри страны. Большинство таких перемещений заключалось в переезде из деревни в ближайший растущий промышленный район, но, в соединении с повышенным естественным приростом, они вызвали два заметных изменения в географическом распределении населения: (1) смещение наиболее плотно населенных районов с юго-востока на промышленный северо-запад и (2) рост урбанизации.

В 1700г. Лондон, с населением свыше  полумиллиона жителей, был с огромным отрывом крупнейшим городом в  Британии и вероятно уже крупнейшим городом в Европе. Ни один другой город в стране не имел более 30 тыс. жителей. Ко времени первой переписи населения в 1801г. в Лондоне проживало более миллиона жителей, а население Ливерпуля, Манчестера, Бирмингема, Глазго и Эдинбурга превышало 70 тыс. и продолжало быстро увеличиваться. Перепись 1851г. официально зарегистрировала более половины всего населения как горожан, а к 1901г. их доля уже превысила три четверти.

Рост городов не был всецело  положительным явлением. Их бедные районы включали многоэтажные трущобы и длинные ряды унылых домиков, в которых семьи рабочих ютились по четыре и более человек на одну комнату. Санитарные удобства по большей части отсутствовали, отбросы выбрасывались прямо на улицу. Канализация, там, где она вообще имелась, представляла собой открытые сточные канавы, но чаще всего дождевая и сточная вода и мусор скапливались в стоячие лужи и зловонные кучи, служившие рассадниками холеры и других эпидемических болезней. Улицы были узкими, не мощеными и неосвещенными.

Отчасти этот плачевный быт вызывался  чрезвычайно быстрым ростом и, при  неадекватности и неопытности административного  аппарата, отсутствием градостроительного планирования. Например, Манчестер  вырос из «просто деревни» начала 18 века в индустриальный центр с населением в 25 тыс. в 1770г. и в 300 тыс. в 1850г., но при этом получил права города лишь в 1838г. Удивительно, что рост городов обеспечивался исключительно миграцией из сельской местности: из-за вызванной антисанитарными условиями высокой смертности (особенно младенческой) естественный прирост был часто отрицательным. То, что люди вообще соглашались жить в таких условиях, свидетельствует о мощном экономическом давлении, заставлявшем их покидать родные деревни. Хотя абсолютная занятость в сельском хозяйстве и продолжала расти до середины 19 столетия, традиционные сельские занятия (включая и надомную промышленность) не способны были поглотить прирост сельского населения.

Несомненно, однако, что фабричные  рабочие получали большую заработную плату, чем сельские батраки и рабочие-надомники. Это верно даже в отношении женщин и детей. Во многих описаниях «промышленного переворота» подчеркивается широкое использование женского и детского труда, словно это было нововведением. Это совершенно неверно, т.к. труд женщин и детей давно был обычным явлением и в сельском хозяйстве, и в надомной промышленности; фабричная система лишь приспособила его для своих нужд.

Фабрики, медленно распространявшиеся из текстильной в другие отрасли, могли выплачивать рабочим более  высокую зарплату потому, что добивались большей производительности труда за счет, как технических усовершенствований, так и приложения большего количества капитала на одного рабочего. Общей тенденцией был рост реальной зарплаты. Этот рост, вероятно, прерывался в период войн с Францией в 1795 – 1815гг., когда вызванная высокими государственными расходами инфляция привела к снижению реальных заработков многих наемных работников, но затем возобновился для большинства категорий, хотя периодические депрессии и связанная с ними безработица продолжали вызывать нужду.

Академические споры об уровне жизни  британских рабочих во второй половине 18 – первой половине 19 веков ведутся  уже более столетия (то, что их уровень жизни повышался, начиная  с 1850-х гг., бесспорно). Консенсус по этому вопросу вряд ли будет достигнут - из-за недостаточной убедительности имеющихся данных, а главное, из-за принципиальной трудности точного сравнения меняющегося благосостояния и образа жизни различных сегментов населения. Некоторые группы, например фабричные рабочие и квалифицированные ремесленники, безусловно, улучшили свое положение; другие, например ткачи-кустари, были сметены техническим прогрессом (но, разумеется, перешли к иным занятиям).

В целом, постепенное повышение  уровня жизни рабочего класса в столетие между 1750 и 1850гг. представляется вероятным, хотя положение некоторых его групп, скорее всего, ухудшилось во время французских войн. Следует учитывать и относительные изменения в распределении доходов и богатства. Материальное положение большинства рабочих, даже низкооплачиваемых, слегка улучшилось, но доходы лиц, зависевших в основном от ренты, процентов по кредитам и прибыли, выросли значительно больше. Иными словами, неравномерность распределения доходов и богатства, уже огромная в доиндустриальную эпоху, стала еще большей на раннем этапе индустриализации.

Таким образом, социально-экономические  последствия промышленного переворота сводятся к следующему:

• полному господству буржуазии в экономике;
• резкому повышению удельного веса городского населения;
• возникновению новых городов и промышленных центров;
• увеличению удельного веса занятых в промышленности;
• росту интенсивности труда;
• широкому привлечению неквалифицированных рабочих и замены труда мужчин более дешовым трудом женщин и детей;
• низкий уровнем заработной платы.

8.«Хлебные законы»

С 1815 по 1846 гг. в Англии действовали  «Хлебные законы, согласно которым  ввоз хлеба из-за границы разрешался только тогда, когда цены на хлеб в  Англии превышали 82 шилинга за квартер. Тем самым поддерживались в Англии высокие цены на хлеб. Следствием этого было обложение английских промышленных товаров экспортируемых в другие страны. Английское правительство стояло на страже интересов буржуазии и использовало протекционистские меры для защиты своих производителей. Когда же английская промышленность вышла в лидеры, буржуазное правительство провозгласило политику «фритридерства»(свободной торговли)- отменило «хлебные законы». Тем самым Англия обеспечила себе встречную отмену пошлин в других странах на ввоз туда английских товаров.

9. Англию называли  мировым банкиром, мировым купцом, мировым перевозчиком товаров  и мастерской мира.

Политика свободной торговли обеспечила Англии первенство в мировой промышленности, торговле, кредите, морских перевозках. С 1780 по 1795 гг количество прядильных фабрик в Англии возросло в 10 раз и достигло 200. Лидерство британской технической мысли наряду с развитием сырьевой базы обеспечило Англии доминирующие позиции в машиностроении. В результате промышленной революции в Англии сложились самые современные для того времени металлургия и машиностроение. В середине Х1Х в. Англия производила половину мировой промышленной продукции и снабжала своей продукцией почти все страны мира. Таким образом, она стала мировым купцом. Ее называли «мастерской мира». Это объясняется тем, что промышленный переворот в других странах запоздал и зависел от английских машин, металла, угля. Англия в связи с достигнутыми успехами обеспечила себе огромные накопления капитала, что привело к развитию английского кредита. В 1694 г. был образован английский банк. В конце ХУШ в. было создано около 350 банков. В середине Х1Х в. Лондон превратился в мировой финансовый центр. Английский банк стал «банком банков». Отмена «Навигационного акта» превратила Англию в мирового перевозчика.