Слово как многоаспектная языковая единица

Именно в этой двойной  функции слова в речи и проявляется тот же механизм, что и в рождении нового слова, точнее - нового значения.

Во-вторых, А.А.Потебня  отстаивает важность внутренней формы, так как "хотя для слова звук так необходим, что без него смысл  слова был бы для нас недоступен, но он указывает на значение не сам по себе, а потому, что прежде имел другое значение: поэтому звук в слове не есть знак, а лишь оболочка, или форма знака, это, так сказать, знак знака, так что в слове не два элемента, как можно заключить из вышеприведенного определения слова как единства звука и значения, а три" [там же].

Этот средний элемент, который связывает звуковой комплекс и значение, т.е. слово-звук и слово-значение, является той ступенькой, с помощью  которой происходит сравнение познаваемого с прежде познанным, познание посредством наименования.

Поэтому, не преувеличивая  роли внутренней формы слова для  семантической системы языка, нельзя и преуменьшать эту роль. Не имея возможности говорить в настоящее  время об удельном весе этого элемента семантики - нет исследованного материала, - мы можем утверждать необходимость и обязательность рассмотрения этого элемента - внутренней формы - в семантической системе языка.

Элементы лингвистических знаковых систем аккумулировали в себе огромное количество познавательных сведений. Значения этих элементов служат семантическим каркасом, на котором складывается содержание упорядоченного структурного отражения действительности, каковое самому этому каркасу далеко не тождественно ни по структуре, ни по семантике".  
Внутренняя форма слова характеризуется смысловой связью с вторичным значением. Эта связь, в свою очередь, охватывает группы, объединенные общим значением.

Можно предположить, что  ходы мысли, соединяющие два значения, т.е. внутреннюю форму со значением, образуют определенную сеть отношений, характеризующую семантику данного языка. Именно об этом писал более ста лет назад А.А.Потебня: "Известное сочетание представлений, принятое в языке в слове одного корня, по несколько раз повторяется в словах других корней; последующие образования подчиняются аналогии с предшествующими".

А.А.Потебня видит в  этих установлениях влияние языка  на мысль. "Принятое в языке сочетание  представлений становится исходною точкою для мысли всех говорящих  этим языком". И дальше: "Повторение одинакового способа сочетаний образует привычку мысли. Поэзия и мифология развивают сочетания представлений, какие находят в языке" [там же, с.126-127].

К сожалению, сейчас нет  работ, в которых бы высказанные  положения получили доказательство на материале если не всей лексики, то хотя бы основных ее групп. Очевидно, подобные работы - дело будущего. Примеры же, разбросанные по различным работам, свидетельствуют о том, что одни и те же ходы мысли могут иметь место в разное время, т.е. они могут пронизывать язык по вертикали. Кроме того, связи представлений могут быть как интернациональными, межъязыковыми, так и национальными, присущими данному языку.

Заключение.

Таким образом, исследователи природы лингвистического знака определили процесс забвения мотивации слова как «потерю», например, звуками слова прямой связи с содержанием. "Абстрактным можно назвать звук, используемый уже не для прямолинейного воспроизведения, облика реалии. Это - звук, оторвавшийся от ситуации, внешней или психологической, и зачинающий субстрат новой формы действительности - языка".

Однако потеря звуковой формой мотивированности (в указанном  выше смысле, что не отрицает фонетической мотивированности вообще) была восполнена мотивированностью другого типа - содержательной, опирающейся на значения производящих слов. Но и эта мотивированность - внутренняя форма слова, - подобно фонетической и в силу тех же закономерностей, не может не уходить из слова. Когда новое слово появляется из старого, «Б» из «А,» то это происходит на основании признака, взятого из «А – а». Однако при употреблении слова, в применении его к новым случаям, "количество признаков «Б» увеличивается и их связь между собой закрепляется (б1, б2, б3 и т.д.). Признак «же» а становится несущественным. Говорящий не заинтересован в восстановлении этого а, скорее оно ему мешает.

Если бы не происходил этот процесс, развитие языка было бы невозможно, а этот процесс, как свидетельствует высказывание А.А.Потебни, неминуемо ведет к утрате мотивированности, внутренней формы слова. 
Освобождаясь от конкретной привязки к другому знаку и, следовательно, к другому содержанию, слово обретает ту необходимую степень свободы, которая позволяет ему функционировать в новом содержании и обеспечивает автономность его лексического развития.

Список использованной литературы.

 
1. Аветян Э. Природа лингвистического знака. - Ереван, 1968. 
2. Виноградов В. В. Русский язык (Грамматическое учение о сло¬ве) Изд 4-е М,Посткриптум.,1997. 
3. Выготский Л.С. Мышление и речь. - М.-Л., 1934. 
4. Косовский Б.И. Общее языкознание. - Минск, 1974. - С.24. 
5. Митурич П. Чувство мира // Творчество. - 1976. - № 4. - С.15. 
6. Нарский И.С. Диалектическое противоречие и логика познания. - М., 1969. 
7. Словарь современного русского литературного языка, т. 2., М.— Л., 1981.  
8. Панов М. В. О слове как единице языка//Уч. зап. МГПИ. 1956. Т. 51.  
9. Степанова Г.В. Семантика многозначного слова. - Калининград: Изд-во КГУ, 1978.  
10. Талов А. Бухгалтерия мозга // Химия и жизнь. - 1974. – №5. - С.17. 
11. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т.1-2. - М., 1958.  
12. Потебня А.А. О связи некоторых представлений в языке. - "Филологические записки", Воронеж, 1864. -Вып.3.  
13. Шанский Н. М. Лексикология современного русского языка. Изд. 5-е М.,Посткриптум., 1997. 
14. Шмелев Д. Н. Современный русский язык: Лексика. М., 1977.