Значение фразеологизмов и пословиц, содержащих имена собственные

Федеральное Агентство Железнодорожного Транспорта

Омский Государственный Университет Путей Сообщения

Кафедра: Русского и иностранного языков

Дисциплина: Русский язык

Реферат

«Значение фразеологизмов и пословиц, содержащих имена собственные»

Выполнил:

Проверила: Греку Р.А.

Омск 2006 г.

 
Содержание

 
Введение

В любом тексте, как устном, так и в письменном, есть разные соединения, сочетания слов. Одни возникают  по сложившимся в языке грамматическим правилам сочетаемости, они создаются  по ходу выражения мысли (например, «я сажусь», «сажусь в троллейбус»). Другие словесные объединения представляют собой соединения слов, чей смысл  в совокупности не равен смыслу словосочетания (например, из значения слова «съел» и «собака не складывается смысл  «имеет основательные знания в чем-либо»), а живая грамматическая связь  между компонентами таких словосочетаний утрачена. Кроме того, такие словосочетания не создаются в ходе выражения  мысли, а воспроизводятся в речи целиком. Такие целостные (устойчивые) сочетания слов, постоянные по значению и составу, воспроизводимые в  речи в качестве готовых единиц, называется фразеологией.

Фразеология – сокровищница образных средств любого языка. Сокровища  же, как известно, накапливаются  веками и нередко надолго и  надежно скрываются от постороннего взгляда. Богатство языка это  богатство и его фразеологии, т.е. выразительных и образных присловий, оборотов, метких и крылатых слов. Очень  часто такими словами и оборотами  лежит целый мир, историческая эпоха  – факты ушедшего быта представлений  и верований наших предков, реальные события далекого прошлого.

Слово «фразеология» происходит от двух греческих слов: «фразис» - «выражение»  и «логос» - «учение». Фразеологией называют и совокупность таких сочетаний  – фразеологизмов. Что такое фразеологизм? Фразеологизм – такое сочетание  слов, которое обладает относительной  устойчивостью, экспрессивностью, целостным  значением и воспроизводится  в готовом виде. Очень часто  как синонимы этого термина употребляются  и наименования поговорка, пословица, идиома, образное выражение.

В научном отношении изучения фразеологии важно для познания самого языка. Фразеологизмы существуют в тесной связи с лексикой, их изучение помогает лучше познать  их строение, образование и употребление в речи. Фразеологизмы состоят  из слов и одновременно могут соотноситься по значению со словами.

Другая особенность фразеологии  образность. Изучение речевой фразеологии  вводит нас в лабораторию народа – языкотворца, и не случайно с  таким вниманием изучают ее писатели, которые видят в русской фразеологии  великолепные примеры: образного выражения  явлений действительности. Картинность  и образность речи действует поэтическими фразеологизмами на воображение  слушающего, заставляя его переживать сказанное сильней, чем если бы, обратился  к нему говорящий с речью безобразной, чисто логической.

Чтобы заглянуть в «глубь»  фразеологического образа, нужно  расшифровать истинный смысл слов, составляющих фразеологическое целое. И только тогда мы сможем понять значение фразеологизмов.

 

1. Многозначность  имени собственного

Подавляющее большинство  устойчивых оборотов образовано путем  переосмысления свободных сочетаний  слов. Переосмысление – это один из видов смыслового раздвоения слова, расщепления его исходного значения на несколько оттенков, имеющих шансы  стать впоследствии самостоятельными единицами.

Ученые называют эту способность  полисемией или многозначностью.

1.1 «Назывное»  качество имени собственного

А что, если слово не обладает многозначностью? Если его значение всегда остается неделимым и цельным? Или, более того, у него вообще нет  значений? Может ли сочетание с  таким словом стать фразеологическим?

«Конечно, нет – ответят  одни. – Ведь образность – это  смысловая двуплановость, многозначность. Значит, без многозначности нет образности, а без образности – какое же образное сочетание?!» Другие возразят: «Разве могут быть слова без значений?»

Некоторые ученые считают, что  могут. Вот что писала, например, известная московская исследовательница  Е. М. Галкина-Федорчук: «…имена собственные  не заключают в себе ни понятия, ни значения. Они являются только различающим  знаком».

Действительно попробуйте сопоставить  два слова: собака и Шарик. Первое – имя существительное нарицательное, второе собственное. О первом мы можем рассказать многое: это и ′род хищных млекопитающих′, и ′четвероногое домашнее животное′, и ′негодяй, презренный человек′ и т. д. Как эти характеристики слова собака отражались во фразеологии, мы видели.

А какую информацию дает нам слово Шарик? Мы знаем только, что это кличка собаки, и только. Даже факт, что это имя «говорящее», ничего нам не говорит: вряд ли каждый Шарик оправдывает то «основание для сравнения», какое заложил в эту кличку первый человек, окрестивший так своего четвероногого друга за привычку свертываться клубком. Да и более того – в последнее время этимологи начали даже оспаривать исконность этой русской собачьей клички и предполагать, что она заимствована из немецкого или из тюркского языков (ср. чувашское sârla ‘красить’, sârâ‘краска’). В таком случае Шарик первоначально не ′круглая′, а ‘пятнистая’, ‘пестрая’ собака, подобно сербскому Шарац – кличке коня пегой масти.

Повадки каждого Шарика, его масть, «комплекция», цвет глаз, форма ушей и т. д. – дело индивидуальное, не обобщенное словом Шарик.

Многие ученые выделяют именно это «назывное» качество имени собственного, его способность различать предметы в ряду однотипных предметов, не указывая прямо на их свойства и признаки. Это действительно одна из самых  ярких характеристик имени собственного в отличие от имени нарицательного.

Но как же тогда объяснить  механику происхождения большой  группы образных сочетаний с именем собственным, которые входят во фразеологический фонд всех языков мира? Как понять метафоричность выражений ахиллесова пята, гордиев узел или показать кузькину мать, если за именами Ахиллес, Гордий и Кузьма не может скрываться никакой образ, никакая качественная ассоциация, если эти имена суть лишь знаки для различения «однотипных предметов» - в данном случае людей?

Итак, вопрос о том, имеет  ли собственное имя значение, тесно  связан с проблемой образности или  безóбразности фразеологизмов типа ахиллесова пята или показать кузькину мать.

На примере фразеологизма  валять Ваньку мы видим, что образность сочетаний этого типа принципиально  не отличается от образности выражений, состоящих из имен нарицательных. Слово Ванька лишь заменяет нарицательное дурак, так же как слово беньки заменяет игровой термин баклуши в ряду фразеологизмов со значением ‘бездельничать’. Возможность такой замены обычно обеспечивается способностью слова обобщать какое-то качество.

Выходит, ученые, отрицающие способность имени собственного иметь значение, неправы? Значит, нет  принципиальной разници между именем собственным и нарицательным?

Именно так ставит вопрос группа лингвистов, признающих за собственным  именем право иметь значение (А.А. Потебня, Л.В. Щерба, Н.И. Толстой, П.А, Дмитриев, В.П. Проничев, Л.М. Щетинин и др.). Способность собственного имени  подвергаться переосмыслению в составе  фразеологизмов – лишь один из убедительных аргументов в пользу лингвистов, отстаивающих эту точку зрения.

Спор между учеными  ведется уже не одно столетие, но однозначного ответа пока получить не удалось. Дело здесь в различном  подходе к этой проблеме. Ученые, отвергающие наличие значений у  имен собственных, подходят к ней  функционально. Их интересует прежде всего, как употребляется этот тип существительных  в конкретный отрезок времени  в конкретном языке. Этот подход оправдан и объективен, именно он дает возможность  провести границу между нарицательным  и собственным именами, выявляя  функциональную «бескачественность»  последних.

Но слова, как и все, что нас окружает, постоянно изменяются. Эта старая истина относится и  к имени собственному. «Следует помнить, что содержание, вкладываемое в индивидуальное имя, при ближайшем рассмотрении оказывается абстракцией. Каждая конкретная вещь и каждое лицо непрерывно, с  каждым мгновением изменяется», - пишет  известный датский лингвист О. Есперсен, один из убежденных поборников идеи о  наличии значения у имени собственного. Именно с этой, исторической точки  зрения границы между собственным  и нарицательным именами не существует.

Нет имени собственного, которое когда-то не было нарицательным. У одних имен это видно сразу (Вера, Надежда, Любовь, Светлана), у  других это можно раскрыть лишь под  «этимологическим микроскопом» (Никита – от греческого nikao ‘побеждать’, Марфа  – от арамейского marta ‘госпожа’, Фекла  – от греческого theos ‘бог’ и kleos ‘слава’).

1.2 «Именное» происхождение  слов

Немало в языке и  обратных случаев. По подсчетам лингвистов Д.С. Мгеладзе и Н.П. Колесникова, в  русском языке около 2,8% слов –  бывшие имена людей.

Никому не придет в голову писать слово хулиган с большой буквы. Между тем это имя, причем имя не из такой уж седой древности. Есть предположение, что около века назад в трущобах юго-восточной части Лондона жила ирландская семья Хулиганов (Houlihan), прославившаяся своей драчливостью. О проделках хулиганов сочинили озорную песенку. Песенка и закрепила «фамильную» традицию. Имя Хулиган, фонетически оформившись как английское (Hooligan), стало в лондонском арго обобщенным названием бандита, подкараулившего одиноких прохожих.

Попав в Россию, слово хулиган первоначально употреблялось не в том значении, к которому мы привыкли. Царская охранка, например, называла хулиганами политически неблагонадежных лиц, не принадлежащих ни к какой партии. Постепенно это слово, однако, приобрело знакомый нам смысл ‘нарушитель общественного порядка’. Употребляя слово хулиган, мы не вспоминаем о драчливой ирландской семье. Ниточка, связывающая собственное имя и имя нарицательное, в русском языке оборвалась.

Точно так же оборвались эти нити у слов франт – бывшего чешского имени Франтишек; разгильдяй, восходящего к тюркскому имени Уразгильди; ирод, образованного от имени царя ИудеиИрода, который согласно евангельской легенде, велел убить одиннадцать тысяч младенцев, надеясь, что в их числе окажется Христос. Стало нарицательным имя Хама, сына библейского Ноя, спасшегося от всемирного потопа в своем ковчеге. Хам надсмеялся над наготой отца, за что и был им проклят. Лингвистическим же проклятием ему остается значение ‘грубый, наглый человек’, которое характерно для слова хам во многих языках. Имя древнегреческого духа мщения – Мегеры – превратилось в символ злой и сварливой женщины. Имя героя романа С. Ричардсона – Ловелас – стало символом волокиты. Имя друга Одиссея, советника его сына Телемака – Ментор – приобрело значение ‘мудрый и опытный наставник, учитель’.

Еще больше слов – обозначений  различных предметов, в основе которых  лежит собственное имя. Бойкот и  гильотина, грог и мансарда, гобелен  и силуэт, сэндвич и шрапнель, реглан и никотин – все это  бывшие имена людей, так или иначе  участвовавших в создании этих предметов  и понятий.

1.3 Превращение  имени собственного в нарицательное

Таким образом, способность  имен собственных превращаться в  нарицательные – способность  «историческая». Впрочем, «историчность» такого перехода весьма относительна, ибо история совершается порой  на наших глазах. Популярность имени  молниеносно делает его символичным. Бывает, что и Яшин мячи пропускает; Чего идешь, как Олег Попов на арене  цирка, – такие украинские поговорки  записала фразеолог из Киева Л. Г. Скрипник. Русские футболист и  клоун стали некогда частью украинской фразеологической истории.

Еще молниеноснее превращают имя собственное в нарицательное  писатели-пародисты. Вот, например, пародия  Б. Кежуна, в которой на читателя обрушивается поток новых русских  глаголов:

Ты можешь так или совсем иначе

Свои стихотворения копать —

Мартынить, евтушенить, пастерначить,

Молчанить, рудерманить, слуцковать!

Я все, мой сын, могу тебе позволить!

Ты можешь, если кратко говорить,

Рылеить, безыменить, антоколить,

Хелемить, винокурить, инберить!..

«Мой буланый  Пегас»

Любители поэзии легко  узнают в этих глаголах имена советских  поэтов. Новые слова, рожденные шуткой, нам понятны именно потому, что  принцип перехода имени собственного в нарицательное здесь тот  же: прежде чем образовать от фамилий  глаголы, поэт сделал их обобщенным символом поэтического почерка, манеры писать стихи, пристрастия к определенным темам. История имени нарицательного здесь  намного короче, чем та, которая  обычно происходит в языке, но все  же это история.

Проходя по кругу имя нарицательное → имя собственное → имя нарицательное и т. д., существительные вступают в различные связи с другими словами. Чем устойчивее эти связи, тем ближе сочетание к образному обороту.

Это можно рассмотреть  на примере всем знакомым с детства  Кощея Бессмертного и Бабы Яги. Кощей  живет в своем подземном царстве, во дворце, выстроенном из «карбункула-камня», и не боится смерти. Не случайно постоянным его эпитетом является слово бессмертный: ведь душа его запрятана в утином яйце, добыть которое может лишь сказочный богатырь. Скупость Кощея вошла в поговорку так же, как и его бессмертие: Михаил Зотыч был скуп, как Кощей, — пишет Мамин-Сибиряк, — и держал солдата впроголодь («Хлеб»). Это имя в составе фразеологизма может символизировать, таким образом, сразу два отрицательных качества. Третьей характеристикой Кощея, не отраженной во фразеологии, является его худоба: Называют они своего хозяина кощеем за его худобу, сутулость и неуживчивость (Ф. Гладков. Клятва). Для Ф. Гладкова кощей, как видим, уже не имя собственное, а имя нарицательное.