Христианская и светская психотерапия

 

 

Однако легко, скажут, критиковать  все с отвлеченных высоких  позиций. Вспомним первый пункт доклада  – место христианской психологии в общем поле психотерапевтических услуг. Место это оказалось практически  пусто, реально и каждодневно  работают другие виды психотерапий, часто  куда как далекие от христианской. Как же быть в этой ситуации – отбросить все прежние методы и приемы, саму фактуру психотерапевтического акта или можно установить диалог, найти точки соприкосновения? И здесь мы подходим к третьему и последнему пункту доклада, а именно рассмотрению того, возможно ли соединение, взаимодействие, сотрудничество светской и христианской психотерапий?

 

 

Обозначим два основных ответа – позитивный и негативный. Начнем с последнего. Нет, невозможно соединение светского и христианского взглядов. Если переходить к христианской психологии, то надо соответственно переходить на другой язык и качественно иные основания. В светской психологии мы говорим, например, «потребность», а в христианской уместнее говорить «страсть». За «потребностью» стоит одно основание, онтология, трактовка, за «страстью» – другие. В светскую психологию не войдут, как ни старайся, понятия «грех»», «искушение», «молитва» и т.п. И вообще никакой христианской психологии и психотерапии строить не надо – она уже давно есть. Это аскетика, учение святых отцов, а христианским психологом и врачевателем душ, психотерапевтом должен быть священник, неслучайно произносящий каждый раз перед таинством исповеди, что обращающиеся к нему пришли во врачебницу. Что же катается психологии и психотерапии светской, то она, лишенная благодати, совершает на деле служение тьме, только уводя людей от пути спасения.

 

 

Изложенная (разумеется, огрубленно) точка зрения весьма распространена в церковных кругах и даже, по моим наблюдениям, превалирует там. Позицию полного разведения, сжигания мостов разделяет и большинство отечественных ученых и практиков. Разумеется, они не называют свое служение делами тьмы, а напротив, тьму, предрассудки видят в церковности. Разница в оценке – где лицо, а где изнанка, но общая суть – разведение участков – остается.

 

 

В качестве иллюстрации возьмем  последний по времени энергичный призыв к такому разведению – статью Е.Д.Хомской «О методологических проблемах  современной психологии», опубликованную в журнале «Вопросы психологии» (№ 3, 1997). Автор пишет, что «психология  как отрасль научного знания строится на системе доказательств (фактов) и  без таковых не принимает никаких  теоретических положений. Религия не нуждается ни в каких доказательствах, ее положения основаны на постулатах веры» (с.115). Исходя из этого критикуются иные позиции, и прежде всего те, которые подразумевают апелляцию к философии и теологии.

 

 

Обозначим теперь другую точку  зрения. Между светской и христианской психологиями, между светской и христианской психотерапиями возможно позитивное соотнесение. Но оно отнюдь не простое и автоматическое, а требует выполнения ряда условий, определенного рода согласной работы, некоего процесса, движения. Можно предположить следующий его ход.

 

 

Прежде всего, светская психотерапия, ее методы должны быть соотнесены с  задачами человека, испытаны вопросом; чему служить? куда идти? Используя  прозвучавшую на конференции метафору профессора Нельсона Малони, необходимо «как?» светской психологии соотнести с «почему?» христианства. Причем здесь можно не начинать сразу с введения предельных христианских постулатов. Вполне возможно как с опоры соединения светского и христианского начать с критериев нравственного развития, с нравственности, этики, то есть с того, с чем согласятся многие светские психологи и что одновременно не противоречит совести христианского психолога.

 

 

Но как только будет  введен критерий нравственности, неизбежно  станет вопрос о его основаниях. Относительны они или абсолютны. Временное и вынужденное соглашение, общественный договор, субъективное мнение или абсолютное, Богом данное установление. Первое решение вернет нас к хлябям релятивизма, к тому, что все возможно и все дозволено, второе покажется  слишком строгим и недоступным, кроме того, подразумевающим понятие  души, то самое понятие, отбрасывание, игнорирование которого по-прежнему воспринимается как условие научной  психологии, равно как большинства  форм современной психотерапии. Не берясь здесь, конечно, решать эту проблему, заметим, однако, следующее.

 

 

Прежде всего, необходимо ввести различие в самом понятии  души. Душа воспринимается, по крайней  мере, двояко (Ф.И.Тютчев писал о ее «как бы двойном бытии», о том, что  она «жилица двух миров»). С одной стороны, подразумевается живое вместилище, средоточие (орган) переживаний, мы говорим – «душа болит, поет, ликует, страдает, рвется на части, падает» и даже «уходит в пятки», она имеет представляемые параметры, может быть широкой или узкой, высокой или низкой, теплой или холодной. С другой стороны, душа как вечная бессмертная энергия и субстанция, которая может отпечататься, проявиться, опредметиться в переживаниях, быть уловлена в тех или иных параметрах, но отнюдь к ним не сводима. Это и есть душа в религиозном понимании или, чтобы подчеркнуть ее отличие от душевного мира – дух (см. подробнее: Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). Дух, душа, тело. Брюссель, 1978).

 

 

Исходя из этого принципиально  важного различения, мы можем по-иному  посмотреть на судьбу души в психологии и психотерапии. Оказывается тогда, что, несмотря на все громкие декларации, душа из психологии никогда не уходила  полностью. В первом своем значении, например, под именем «переживаний»  она всегда оставалась в поле внимания. Возьмем отечественную традицию: Л.С.Выготский не раз подчеркивал важность переживаний, определяя их в последних работах как единицу психики, С.Л.Рубинштейн также вводил переживание как одно из исходных начал, Б.И.Теплов рассматривал переживание в качестве важнейшей способности личности, Ф.В.Басин считал, что «значимые переживания» есть подлинный предмет психологии, оригинальная трактовка переживаний дана у Ф.Е.Василюка и др.

 

 

Другое дело – высшие проявления души, душа во втором понимании, дух, который – что надо сказать  твердо – был и будет оставаться вне достижения психологическими методами. Это предмет особого постижения, а не научного знания, тайна, а не проблема.

 

 

В философии это разделение обычно связывают с И.Кантом. Специально по отношению к психологии необходимость  подобного различения отмечалась и  церковными кругами. На торжестве официального открытия (23 марта 1914 года по ст. стилю) первого в России Психологического института при Московском университете епископ Анастасий особо подчеркивал, что точному определению и  измерению может поддаваться  лишь внешняя сторона души, но не ее глубины и высшие проявления.

 

 

Такая постановка, казалось бы, лишний раз подтверждает правоту  тех, кто говорит о непреодолимом  несогласии, разведении науки и религии. Напомним, что психология началась с того, что второе понимание души, а заодно и душа в целом была отброшена, чтобы не мешать научному изучению того, что без нее в  человеке остается. Дальнейшую логику этого пути вполне иллюстрирует история XX века. Все хорошо и строго было в таком подходе, кроме одного – живой человек выпал. Вспомним слова Выготского, характеризовавшего психологию двумя словами: «Человека забыли». Но чтобы вернуть его в психологию, нужно иное решение, иное отношение к проблеме души. А именно то, что внешняя сторона души (которая, как мы видели, на деле и не уходила из психологии, просто переименовалась, спряталась под другими названиями) не может быть понята, изучена, корригирована вне учета ее фундаментальной, сущностной связи со стороной внутренней, с вершинными устремлениями, с духовным. Иными словами, «как бы двойное бытие» души, обитание в двух мирах («так ты жилица двух миров») есть непреложный, фундаментальный факт, поэтому лишь в постоянном соотнесении этих миров, драматическом, подчас трагическом, в стремлении к труднодостигаемому единству и состоит полнота человеческой жизни, ее важнейший смысл.

 

 

Но можно ли реально  установить эту связь, возможно ли вообще мерное соотнести с безмерным? На самом деле это соотнесение происходит, так или иначе, в каждом человеке как существе конечно-бесконечном. Психология и психотерапия в этом плане должны просто не отделяться от полноценного образа человека, его антиномичной реальности. Другое дело, что в психологии XX века этот образ стал уплощенным, частичным, лишенным метафизического измерения и высоты. Строго говоря, душу изъяли не из психологии как таковой, а из образа человека, которому она призвана была соответствовать. Им стал человек «физиологический», «рефлекторный», «поведенческий», «подсознательный» и т.п. Теперь мы призываем лишь к тому, что психологии пристало служить, ориентироваться на полного, целостного человека, имеющего не только тело, сложность сознания, внешнюю сторону души, многообразие переживаний, но и ее внутреннюю сторону, высшие проявления, дух. Еще раз: душа во втором (религиозном) понимании, действительно, не входит, не вмещается в психологию, религиозно-философский и конкретно-психологические уровни несводимы один к другому, неподменяемы друг другом, но их взаимное признание, соотнесение – условие и форма их живого осуществления, условие и форма полноценной психологической помощи человеку.

 

 

Религия отражает вертикальную устремленность человека к высшему  смыслообразующему началу и в этом плане отвечает его насущной потребности поиска смысла, неуничтожимого, неустранимого фактом его смерти. Психология занята по преимуществу горизонтальной плоскостью, человеком как деятелем во времени и пространстве. Сопряжение здесь более чем необходимо – оно неизбежно, ибо движение жизни подразумевает осознание ее смысла, а смысл подразумевает реализацию, то есть определенное движение, осуществляемое в конкретном времени и пространстве. Другое дело – в каких формах, на каком уровне произошло это сопряжение, ограничена ли вертикаль эгоцентрическими или группоцентрическими смыслами или имеет иную, более высокую отнесенность. Психологу это важно знать отнюдь не из моралистических соображений, а потому, что это существенная характеристика личности, показатель возможного соединения, целостности или раскола, трещины психического здоровья. Джанет Стренгс и Л.Ф.Шеховцова особо подчеркивали в своих выступлениях на конференции, что современный человек (в церковном понимании – человек после грехопадения) характеризуется отсутствием целостности, внутренними расколами [3] и разные виды психотерапий по-своему стремятся к их преодолению. Так, психоанализ, гештальт-терапия используются, по преимуществу, для попыток преодоления раскола ума и сердца, бихевиоризм, поведенческая терапия – ума и воли и т.д. На наш взгляд, христианская психотерапия, не умаляя этих задач, направлена, по преимуществу, на устранение главного, центрального раскола: раскола между сторонами души – внутренней, духовной и внешней, обращенной к миру. Понятно, что раскол этот может проявляться в разнообразных формах – как осознаваемых, так и неосознаваемых [4], но в любом случае он неизбежно влечет за собой особо значимые последствия для человека, его развития, судьбы, спасения.

 

 

Уже говорилось, что христианская психология делает начальные шаги в  России. Лишь с 90-х годов стали  появляться в печати отдельные публикации, организовываться первые семинары по христианской психологии. Непосредственно  в области психотерапии и коррекции  это некоторые работы Ф.Е.Василюка, А.В.Гнездилова, А.Ф.Копьева, Е.Н.Проценко, Т.А.Флоренской, о. Владимира Цветкова, Л.Ф.Шеховцовой и др. В области образования – исследования В.В.Рубцова, Р.И.Слободчикова. В области общей теории и методологии – С.Л.Воробьева, А.В.Махнача, Н.Л.Мусхелишвили, Б.С.Братуся и др. Проблема соотношения христианства и психологии с позиции священника рассматривалась о. Борисом Ничипоровым. Предварительным итогом этого периода можно считать выход первого в России учебного пособия для вузов по христианской психологии (Начала христианской психологии. М., Наука, 1995).

 

 

Особо важно подчеркнуть  вновь, что в этих работах прежняя  психология, достижения иных подходов и взглядов не перечеркиваются, но входят в иные системные отношения, приводятся в соответствие, соотнесение, сопряжение с образом человека, главным отличием которого является обладание бессмертной душой, ищущей спасения. Христианская ориентация отнюдь не против исследования, измерения, числа, метода, а лишь против того, что может исказить душу, ибо «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит». В этом смысле христианство вообще не «против», а «за» – за человеческую душу в полноте и развитии всех ее проявлений.

 

 

[1] Того самого Института,  на деятельность которого, в основном, ориентируется Указ Президента  Российской федерации «О возрождении  и развитии философского, клинического  и прикладного психоанализа»  от 19 июля 1996 года. Автор разделяет  общую позицию журнала (см. МПЖ, № 4, 1996, с.154-184) в отношении этого указа, который вызвал просто недоумение у большинства серьезных специалистов. «С каких это пор, – вопрошает, например, М.Г.Ярошевский, – направления научных исследований стали выбираться и задаваться «сверху» по указам, хотя бы и президентским?.. Некоторые лидеры нашей психологии, в свое время потратившие немало слов, чтобы «изобличить» идеологическую вредность фрейдизма, не только не подали голос протеста, но немедля, оттесняя друг друга, стали выдавать себя за тех, кто способен обеспечить «возрождение»: ведь за Указом брезжат соблазнительные миллиардные ассигнования. Перед нами наглядный пример падения нравственных (а в данном случае и научных) ценностей в мире науки в условиях «рыночной экономики» (Вопросы психологии, 1997, № 3, с.131). Возразим М.Г.Ярошевскому только в одном – традиции высочайших указов по любым поводам типична для России. Коммунисты ввели, как мы знаем, указы-постановления о научных направлениях, и психология первой выдержала этот удар в июле 1936 года, когда вышло печально известное Постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системах Наркомпросов». Президентский указ – рецидив этого мышления, только минус поменялся на плюс, а так – та же узнаваемая большевистская внезапность, непродуманность, та же закулисная заинтересованность определенных лиц в подобного рода указах. Сходится даже июль месяц – только 60 лет спустя.