Определение термина "архетип"

"Богами воздвинутое,  непревзойденное

Сияет солнце там;

и из него произошла мощь Брахмана, и Брахман высший

произошли все боги и то, что им дает бессмертие

и Брахмана в сиянии несет  тот, кто есть ученик его;

Богами всеми он проникнут"

Слово Brahman происходит от barh, farcire - "распухание", т.е. "молитва", понятая как стремление человеческой воли ввысь, к святому, божественному. Такое производство слова указывает  на известное психологическое состояние, а именно на специфическую концентрацию либидо, которая, благодаря чрезмерному  скоплению иннервации, вызывает общее  состояние напряженности, связанное  с чувством распухания. Индийская  практика старается планомерно вызывать такое состояние запруженности  или скопления либидо путем отвлечения внимания (либидо) от объектов и от психических  состояний, от «противоположностей». Отсечение чувственных восприятий и погашение содержания сознания властно приводят человека к понижению сознания вообще (точно также как во время гипноза) и оживляют тем самым содержания бессознательного, т.е. исконные образы, которые в силу их универсальности и их беспредельной древности имеют космический и сверхчеловеческий характер. Таким образом привносятся все те уподобления солнцу, огню, пламени, ветру, дыханию и т.д., издревле служившие символами для производительной, творческой, двигающей мирами силы. Юнг обращает внимание на ведическое слово rita: «Возгласами они приветствовали потоки rita, скрывавшимися в месте рождения бога, в его местопребывании. Когда он, разделенный на части, пребывал в лоне вод, он пил и т.д.». Здесь он проводит параллель со стихотворением Ницше:

Ты, чье пламенное копье

Раскололо лед моей души

Так что, бушуя, она устремилась

Вперед, в океан своей  высшей надежды

Rita заключает в себе  абстрактный элемент определенного  направления и закономерности, оно  есть философский символ либидо, который Юнг сопоставляет со  стоическим понятием heimarmene (творческая  изначальная теплота или же  определенный закономерный процесс). Либидо, подобно физической энергии,  проходит через вес возможные  превращения, о которых нам  свидетельствуют фантазии бессознательного  и мифы. Эти фантазии суть прежде  всего самоотражения энергетических  процессов превращения, которые  имеют, конечно, свои определенные  законы, определенный «путь» свершения. Этот путь обозначает линию или кривую максимума энергетических выявлений и соответствующего трудового достижения. Путь есть rita, «правильный путь», поток жизненной энергии, определенное русло, в котором возможен все возобновляющийся процесс. Как замечает Юнг, rita вовсе не означает непременно «соскальзывание вниз», поскольку высшие жизненные достижения неосуществимы на пути необузданного индивидуалистического стремления к самовозвышению, ибо коллективный элемент в человеке настолько силен, что жажда совместности испортила бы ему все удовольствие от голого эгоизма. Иными словами, Юнг подчеркивает, что до бессознательного не нужно долго докапываться, оно здесь, рядом, ежеминутно с нами. В китайской философии, особенно в даосизме, также встречается тот же архетип, называемый Дао. Среди одиннадцати значений этого слова выделяются: «путь», «закономерные процессы природы», «бог». Лао-цзы в книге «Дао-дэ-цзин» сравнивает его с водой: «Благодатность воды проявляется в том, что она всем делает добро и в то же время без сопротивления, всегда отыскивает самое низкое место, которого все люди избегают. Таким образом, она имеет в себе нечто от Дао... Кто всегда свободен от вожделений, тот созерцает его сущность, кто постоянно вожделеет, тот видит его внешность». Юнг заключает, что есть исконный образ, лежащий в основе понятий rita-Брахман-Атман и Дао, имеющий общечеловеческое значение. Также проводится параллель текста из Дао-дэ-цзин о том, что единство с Дао имеет сходство с духовным состоянием ребенка, с новозаветным положением, что для вхождения в царствие Небесное нужно стать как дитя. Этот образ есть вполне первобытное представление, подобные которому мы находим и в других странах, например, в западно-африканском мифе о прародителях, Обатала н Одудуа (небо и земля), лежавших вместе в тыкве до тех пор, пока между ними не возник сын - человек. Итак, человек, как микрокосм, соединяющий в себе мировые противоположности, соответствует иррациональному символу, объединяющему противоположности психологические. Затем Юнг сопоставляет учение японского философа XVII века Накаэ Тойю и учение средневекового философа Мейстера Экхарта. Первый говорит: «Бог, как сущность мира, охватывает весь мир, но вместе с тем он находится в непосредственно близости к нам, и притом в нашем собственном теле». Второй пишет: «Напротив, у кого Бог не есть такое внутреннее достояние, но кто вынужден всегда добывать себе Бога извне, в том или в другом, где он тогда отыскивает его неудовлетворительным способом, при посредстве разных творений людей или мест: тот Бога и не имеет, и тогда легко приходит нечто такое, что ему мешает... Ибо препятствие лежит в нем самом: Бог еще не стал внутри его миром. Если бы в нем так было, тогда и повсюду и со всеми чувствовал бы себя очень хорошо и безопасно: он всегда имел бы Бога».

Уделяет внимание Юнг и  образу девы-матери, а также связанному с ним образу сосуда. Подробно Юнг  разбирает переход от служения женщине  к служению душе на примере "Пастыря" Гермаса, исповедническом сочинении  эпохи раннего христианства, написанном около 140 г. н.э. Идя по пустыне в  полусонном состоянии, Гермас увидел несколько  видений, где ему являлись последовательно  его бывшая госпожа, у которой  он был рабом, в образе ангела, затем  старая женщина и строительство  весьма прочной башни. Символ кувшина  с замечательными крылообразными лентами  был характерен для Египта, с помощью  него призывали дождь. Символ корзины  с плодами использовался во многих античных свадебных церемониях, элевсинских  мистериях. С этим архетипом связывает  Юнг и средневековую легенду  о чаше Грааля, трактуя ее как одухотворение, т.е. удержание некоторого количества либидо, образа женщины.

С символом обновления, богорождения связан символ опасности, «выползания». Юнг указывает на греческий миф, по которому герой, выходя из чрева китова, выводит вместе с собою и своих родителей и всех, раньше поглощенных чудовищем. Часто цитируется Ветхий Завет: «В тот день поразит Господь Мечом Своим тяжелым, и большим, и крепким, Левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское», «Ибо прежде, нежели этот младенец будет разуметь отвергать худое и избирать доброе, земля та, которой ты страшишься, будет оставлена обоими царями ее» (Исайя). Сюда можно прибавить новозаветное: «... встань, возьми Младенца, чтобы погубить его» (Евангелие от Матфея), «Когда же дракон увидел, что низвержен на землю, начал преследовать жену, которая родила младенца мужского пола... И пустил змий из пасти своей вслед жены воду как реку, дабы увлечь ее рекою. Но земля помогла жене, и разверзла земля уста свои и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей» (Откровение).

Вышеприведенные примеры  показывают живую связь архетипов  с мифологическим творчеством народов  мира. Особенно, Юнг здесь делает упор на роль психики в их формировании, он резко критикует простые энвайронменталистские  толкования архетипов вроде таких, как сведение символа постоянного  рождения и смерти бога к сезонным изменениям природы. Как следует  из многочисленных объяснений самого Юнга, важнейшую роль здесь играет понятие «либидо». Кроме того, изначальные образы, в частности их проявление, тесно связаны с понятием подчиненной (недифференцированной) функции. Действительно, существует глубокая, фундаментальная связь архетипов со всем учением Юнга о психологических типах.

3. Архетипы и юнговская  типология

Здесь стоит коротко остановиться на основных положениях юнговской типологии. Юнг делит людей на обладающих экстравертной и интровертной установкой. Для экстравертной установки характерна направленность либидо на внешние объекты, для интровертной установки характерна направленность либидо на внутренний мир субъекта. Первоначально Юнг отождествлял экстравертный тип с чувствующим типом, а интровертный тип с мыслительным типом. Затем он пришел к выводу о существовании двух рациональных и двух иррациональных психических функций: мышление и чувство, ощущение и интуиция. Лишь одна из них преимущественно развита у человека, остальные функции частично или полностью вытеснены. Таким образом получается 8 типов соответственно установке и главной, преобладающей, дифференцированной функции. При различных обстоятельствах индивид может менять свою установку, например, в экстравертном окружении он будет иметь интровертную установку, а в интровертном окружении он будет проявлять экстравертные качества. Тип установки складывается постепенно на протяжении жизни, начиная с самого рождения, ибо это способ выживания (лучше сказать, овладения или обороны) в мире. В начале жизни все четыре функции развиты одинаково и находятся в архаическом состоянии, но затем одна из функций становится преобладающей, а остальные подчиненными, при этом дифференцированная функция есть форма, с помощью которой индивид постигает окружающий психический и физический мир. Подобно тому, как нельзя одновременно мыслить и чувствовать, так и дифференцированная функция не желает делить «власть» с подчиненными, но главенствует она только в сознании, равно как и доминирующая установка.

Юнг начал свою психологическую  деятельность в качестве ассистента врача-психиатра в больнице для  душевнобольных в пригороде Цюриха. Сравнивая симптомы истерии и шизофрении, он замечает то, что в случае истерии плоды воображения достаточно легко объяснимы из личной жизни больного, из его личного бессознательного, а в случае шизофрении измышления больных похожи на сновидения, явственно несущие архаический отпечаток. Шизофрения, рассматриваемая Юнгом как крайняя степень интроверсии, инкубационный период которой характеризуется сверхсосредоточенностью на себе, в некоторые периоды оборачивается тем, что больной привлекает к себе внимание своим нестерпимо экстравагантным и даже агрессивным поведением. В эти моменты происходит выход из сферы бессознательного ранее подавленных функции, которые вместе также, по Юнгу, составляют «трансцендентную функцию», ибо часто они настолько недифференцированы, что пребывают в зачаточном, архаическом состоянии. Юнг обращает внимание на работу Отто Гросса «Вторичная церебральная функция» (1902), где можно почерпнуть интересную физиологическую гипотезу для объяснения типов: «Под «вторичной функцией» Гросс разумеет церебральный клеточный процесс, наступающий вслед за первичной функцией. Первичная функция соответствовала бы собственному действию клетки, именно созданию положительного психического процесса, скажем представления. Это действие соответствует энергетическому процессу, по всей вероятности разряжению химического напряжения, т.е. химическому распадению. После этого острого разряда начинается вторичная функция, т.е. реституция или восстановление. В зависимости от интенсивности предшествовавшей затраты энергии эта функция потребует более или менее продолжительного времени. В течение этого времени клетка находится в измененном против прежнего состоянии, которое не может не повлиять на последующий психический процесс». В случае шизофрении или крайней интроверсии вторичная функция (не путать с подчиненными функциями!) чрезвычайно продлена, происходит углубление "темы", постоянно идет процесс абстрагирования и ассоциаций, образуется изолированные комплексы, открывается возможность проявления в составе таких комплексов архетипических представлений. С другой стороны, в кратковременный период «разрядки» на поверхность сознания могут в весьма резкой, интенсивной форме выступить изначальные образы, причем в сугубо чистом, первозданном виде. Лучше всего это получается у интровертного интуитива.

Отрывок, где Юнг замечательно показывает связь психологических типов и изначальных образов, вскрывая также и причину возникновения типов: «Эмпатия и абстрагирование, экстраверсия и интроверсия суть механизмы приспособления и защиты. Поскольку они дают возможность приспособления, они освобождают человека от всего, носящего характер случайного влечения, мало того, они даже защищают его от этого, давая ему возможность самоотчуждения. Как показывает повседневный психологический опыт, есть очень много людей, которые всецело отождествляются со своей направленной функцией («цепной» функцией)... Отождествление с направленной функцией имеет то неоспоримое преимущество, что этим человек лучше всего приспособляется к коллективным ожиданиям и требованиям, и, кроме того, получает еще возможность, путем самоотчуждения уклоняться от своих подчиненных, недифференцированных и ненаправленных функций... Отождествление с направленной функцией имеет и крупный минус, а именно- дегенерацию индивида. Несомненно, человек в широкой мере способен к механизации, но все-таки не до такой степени, чтобы он мог совсем отказаться от себя, не потерпев от этого вреда. Ибо, чем больше он отождествляет себя с одной функцией, тем более он вкладывает в нее либидо и тем более он отвлекает либидо от других функций. В течение довольно долгого времени эти функции выносят значительное отвлечение либидо; но однажды они начинают реагировать. Ибо вследствие того, что либидо отвлекается от них, они понемногу опускаются под порог сознания, их ассоциативная связь с сознанием ослабевает и от этого они мало-помалу погружаются в бессознательное. Это равносильно регрессивному развитию, именно- возвращению на инфантильную и, наконец, на архаическую ступень. А так как человек провел в культивированном состоянии лишь сравнительно немного тысячелетий, а в некультивированном состоянии - много сотен тысяч лет, то функции архаического характера у него еще чрезвычайно жизнеспособны и легко поддаются новому оживлению. И когда благодаря оживлению либидо известные функции подвергаются дезинтеграции, то в бессознательном начинают функционировать их архаические основы. Такое состояние означает диссоциацию личности, ибо архаические функции не имеют прямых отношений к сознанию, т.е. нет удобопроходимых мостов между сознательным и бессознательным. Поэтому, чем далее идет самоотчуждение, тем далее заходит и архаизация обездоленных функций. Вместе с тем возрастает и значение бессознательного. Тогда бессознательное начинает симптоматически расстраивать направленную функцию, и вместе с тем начинается тот характерный порочный круг, который мы находим в целом ряде неврозов: человек пытается компенсировать бессознательно расстраивающие его влияния посредством особых напряжений направленной функции и это состязание продолжается в известных случаях вплоть до нервного крушения".

Иными словами, установке  и функции, господствующей в сознании, постепенно становятся в оппозицию  бессознательная установка противоположного типа и подчиненные, ставшие уже  архаическими, функции. Конфликт разрешается  иногда неврозом, иногда физиологическим  недомоганием, иногда просто бытовой  катастрофой (Юнг часто любил  говорить: «Слава Богу, он стал невротиком»). Описывая установку бессознательного для экстраверта, Юнг приводит пример: «Один типограф, начав простым служащим, в течение двадцатилетнего, долгого, тяжелого труда достиг положения самостоятельного владельца очень крупною дела. ...дело вполне поглотило его, и это привело его к гибели... в виде компенсации для ею исключительно деловых интересов в нем бессознательно оживились некоторые воспоминания из его детства. В то время ему доставляло большое удовольствие писать красками и рисовать. И вот вместо того, чтобы принять эту способность, как таковую, и использовать ее в виде уравновешивающего побочного занятия, он ввел ее в свое деловое русло и начал фантазировать о придании своим продуктам внешнего «художественного» вида. К несчастью, фантазии стали действительностью: он фактически начал производить продукцию согласно своему собственному примитивному и инфантильному вкусу, и в результате через несколько лет его дело было погублено».

Данный пример указывает  на условия оживления личного  бессознательного, но здесь рукой  подать и до коллективного бессознательного. Говоря об установке бессознательного для интроверта, Юнг ссылается  на книгу Ф.Фишера «Auch Einer», где описан образ одинокого острова, невольно инициированный крайней интроверсией но. безусловно, принадлежащий коллективному  бессознательному. Здесь еще раз  следует вспомнить образ обновления, трактуемый Юнгом как символ смены  установки (или функции), символ переоценки ценностей, как символ возможности  разрешения конфликта дифференцированной и подчиненных функций.

4. Онтология архетипов

Каковы истоки архетипов? Юнг отвечал на этот вопрос так:

1) архетип есть образ  общего коллективного всеисторического  опыта человечества, есть то, что  объединяет всех живших, живущих  и еще не ставших жить людей  (это перекликается, например, с  библейской идеей грехопадения  Адама – «Адам согрешил, и через него все согрешили»);

2) архетип есть результат  творческой работы человеческого  духа, быть может, в большей  степени, чем условий среды; 

3) архетип есть произведение  сознания, бессознательного и всех  четырех психических функций  (мышления, чувства, ощущения и  интуиции).