Психологические аспекты ведения переговоров с террористами

3. Мотивы преобразования  и активного изменения мира. Эти  мотивы связаны с переживанием  несправедливости в существующем  устройстве мира и желанием  его преобразования на основе  субъективного понимания справедливости;

4. Мотив власти над людьми. Через насилие террорист утверждает  себя и свою личность. Вселяя  страх в людей, он укрепляет  свою власть;

5. Мотив интереса и привлекательности  террора как сферы деятельности. Террористов может привлекать  связанный с террором риск, разработка  планов, специфика осуществления  террористических актов;

6. Товарищеские мотивы  эмоциональной привязанности в  террористической группе. Такими  мотивами могут быть: мотив мести  за погибших товарищей, мотивы  традиционного участия в терроре,  потому что им занимался кто-то  из родственников;

7. Мотив самореализации. Это  парадоксальный мотив. С одной  стороны, самореализация - удел сильных  духом людей, с другой стороны,  подобная самореализация - признание  ограниченности возможностей, констатация  несостоятельности человека, не  находящего иных способов воздействия  на мир, кроме насилия.

Основные качества личности террориста описаны в литературе как требования к членам террористических организаций. Например, в уставе Боевой организации партии социалистов-революционеров, который составлял известный  в начале XX века террорист Б. Савинков, записаны эти требования. Спустя столетие, в конце XX века, исламское движение «Хамаз» приводит практически аналогичные требования. Бойцы террористических организаций, таким образом, должны обладать следующими качествами:

1. Преданность своему делу (террору) и своей организации;

2. Готовность к самопожертвованию;

3. Выдержанность, дисциплинированность, способность контролировать свои  эмоции, порывы, инстинкты;

4. Умение соблюдать конспирацию,  регулировать удовлетворение своих  потребностей;

5. Повиновение, безоговорочное  подчинение лидеру;

6. Коллективизм - способность  поддерживать хорошие отношения  со всеми членами боевой группы.

Для личности террориста характерно то, что весь мир замыкается на своей  группе, своей организации, на целях  своей деятельности. Поэтому организация  накладывает жесткие требования на индивидуальность человека, ограничивая свободу его выбора. Д.В. Ольшанский отмечает, что личность террориста отличает психологическая ущербность, дефицит чего-либо в жизни, корни которого прослеживаются с самого детства. Такая ущербность приводит к потребности гиперкомпенсации в первую очередь за счет других людей. В психике террориста эмоции занимают больше места, чем рациональное мышление. «Об искаженной логике террористов, - пишет Д.В. Ольшанский, - свидетельствует такой интересный факт. Они практически не могут работать в режиме диалога... Известно, что повсеместно почти любые предложения компромиссов вызывают у террористов неадекватную, искаженную реакцию. В подавляющем большинстве случаев они жестко и категорично отвергаются на основе своеобразных рассуждений: «Их предложения - хитроумная ловушка. Они хотят расправиться с нами. Они вынуждают нас продолжить борьбу».

Необходимо понимать, что  террористы - особый тип людей, у  которых рациональные компоненты в  поведении и характере почти  отсутствуют, а эмоциональные компоненты преобладают до такой степени, что  становятся аффективными. В этом отношении  психика террористов приближается к психике толпы. Низкий уровень  культуры и искаженные представления  об окружающем мире, о том, что только насилие и угрозы являются наиболее эффективными способами преобразования мира, делают личность террориста особым социокультурным феноменом.

По степени выраженности эмоций различаются два типа террористов:

Первый тип характеризуется  предельным хладнокровием. «Отсутствие  очень сильных эмоций, подчеркнутое хладнокровие считается качеством, повышающим эффективность террористической деятельности и снижающим степень  риска для террориста», - отмечает Д.В. Ольшанский;

Второй тип характеризуется  глубокой эмоциональной жизнью. Темперамент  данного типа ведет к гиперактивности и сверхэмоциональности. Как правило, при выполнении террористического акта такой человек собран и сдержан, но в обыденной жизни он не способен сдерживать свои эмоции, порывы, аффекты, агрессию.

Серьезные моральные проблемы присущи только «идейным» террористам, с достаточно высоким уровнем  образования и интеллектуального  развития, способным отрефлексировать свои поступки. Для большинства же террористов характерно наличие  примитивных синдромов. Д.В. Ольшанский называет три таких синдрома:

1. «Синдром Зомби» - это  «синдром бойца», который проявляется  в постоянной естественной сверх  боеготовности, активной враждебности  по отношению к реальному или  виртуальному врагу, устремленности  на сложные боевые действия. Такие  люди постоянно живут в условиях  войны, они всячески избегают  ситуаций мира и покоя, блестяще  владеют оружием.

2. «Синдром Рембо» - «синдром  миссионера», выражающийся в невротической  структуре личности, раздираемой  конфликтом между стремлением  к острым ощущениям и переживаниями  тревоги, вины, стыда, отвращения  за свое участие в них. Для  подобных людей характерно осознание  добровольно возложенной на себя  «миссии» спасения мира, мысль  о благородных альтруистических  обязанностях, позволяющих реализовать  агрессивные стремления.

3. «Синдром камикадзе-шахида».  Он свойствен террористам-смертникам, уничтожающим себя вместе со  своими жертвами в ходе террористического  акта. К основным психологическим  характеристикам таких людей  относится экстремальная готовность  к самопожертвованию. Террорист-«камикадзе» счастлив возможности отдать свою жизнь и унести на тот свет с собой как можно больше врагов. Для этого он должен как минимум преодолеть страх собственной смерти. Многочисленные свидетельства говорят, что террористы боятся не самой смерти, а связанных с нею обстоятельств: ранений, беспомощности, вероятности попадания в руки правоохранительных органов, пыток, издевательств. Вот почему террористы скорее готовы к самоубийству, чем к самосохранению. Поскольку реально они присваивают себе право распоряжаться чужими жизнями (жизнями своих жертв), то право распоряжаться собственной жизнью подразумевается автоматически.

Вместе с тем, психолог Тель-Авивского университета Ариэль Мерари считает, что в мире достаточно религиозных фанатиков, но в реальности немногие из них готовы пожертвовать собой. А. Мерари взял интервью у члена террористической организации «Хамаз», друг которого погиб сознательно при совершении террористического акта. Опрашиваемый выразил надежду, что его другу хорошо в раю. Однако он сам не хотел бы погибнуть подобным образом. А. Мерари отмечает, что этот человек выражает мнение многих террористов.

Преимущественно террористические акты совершаются террористическими  группами, то есть военизированными подразделениями  боевых организаций. Роли в группах  распределены таким образом:

1. Инициаторы террористических  актов;

2. Организаторы террористических  актов;

3. Исполнители террористических  актов.

В тени за пределами группы стоят заказчики и финансисты террористических актов. Террористические группы характеризуются следующими чертами:

1. Разделением ролей, выполняемых  членами группы;

2. Наличием лидера;

3. Общностью цели и совместной  деятельности;

4. Устойчивыми межличностными  отношениями и сплоченностью  группы;

5. Психологическим единством  группы, выражающимся в субъективном  понятии «мы».

«Слабым звеном в организации  преступной, в том числе и террористической группы, - отмечает В.П. Илларионов, - является обязательное наличие в ней индивида, уступающего лидеру в силе характера, степени агрессивности, отличающегося  трусостью, а также наличием чувств взаимного недоверия и подозрительности, усугубленных экстремальностью ситуации. Лидер группы обычно испытывает особую подозрительность к соучастникам, которые могут «предать». Поэтому он должен постоянно контролировать своих соучастников. В группах, где высока взаимная подозрительность, частота конфликтов обычно превышает обычный средний уровень конфликтности. Психологические особенности террористической группы важно знать при проведении их захвата или ведения переговоров по освобождению заложников».

Доктор психологических  наук, ректор Восточно-Европейского института  психоанализа Михаил Решетников выделяет следующие характерные мировоззренческие  составляющие и предпосылки, свойственные людям, совершающим теракты:

смещение чувства времени - прошлое включено в актуальное настоящее;

стирание границ между  реальностью и фантазией;

некоторая наивность в  сочетании с размытостью моральных  ограничений;

смешанность границ добра  и зла, в отдельных случаях  наличие апокалипсических переживаний  и фантазий в сочетании с идеями мессианства;

садомазохистическая позиция - жалость к себе и своим соплеменникам в сочетании с ненавистью к реальному или мифологическому противнику и готовностью к самопожертвованию;

идентификация с агрессором, то есть наличие идей типа: «если  я сам буду агрессором, то не стану  объектом агрессии»;

ограниченная способность  понимать и принимать доводы тех, кто мыслит иначе;

определенная утрата рациональности, особенно в сфере представлений  о доступных и недоступных  целях и идеалах. При этом, если цель недоступна, целью может стать тотальная ориентация на разрушение всего, что препятствует достижению цели, даже если это никак не приблизит реализацию последней.

Религиозное "обрамление" идей борьбы, мести или возмездия  создает не столько особый кодекс поведения, сколько определяет специфическую  социальную связь между членами  конкретной национальной или социальной группы, что отражает общечеловеческую потребность слияния с чем-то большим (наполненным высоким смыслом), чем просто слиянием с конкретной группой. Одним из важнейших факторов такого идейного слияния являются представления  о смерти и загробной жизни.

Чаще всего в культуре социумов, откуда пополняются ряды террористов, их смерть считается героической  и благородной жертвой, подвигом мученичества, и практически всегда вызывает одобрение и поддержку, которые проецируются на семью и  весь род террориста, окружаемых заботой  и уважением. Это не значит, что  семьи поощряют смертников или не испытывают чувства горя, но и семьи, и сами террористы знают, что, наряду со скорбью и болью утраты, будут  присутствовать и принятие жертвы, и понимание, и одобрение и  даже гордость. Такая смерть считается  не самоубийством, а мученичеством, при котором конкретная личность навсегда сливается с историей общества или нации, с его прошлым, настоящим  и будущим. Смерть в молодом возрасте вообще не воспринимается как некий  конечный (необратимый) феномен, и даже обычные самоубийцы (с атеистической  установкой) в ряде случаев имеют  фантазии о том, как они увидят то, что будет после их смерти. Религиозные идеи вечного блаженства, безусловно, являются более мощными  и сопровождаются представлениями  о переходе на другой уровень бытия  и слияния с Богом или, во всяком случае - ощущениями идентификации  с великой идеей или целью.

Особое место занимает понятие смыслообразования, то есть потребность ощутить, что его существование имеет некий особый смысл, выходящий далеко за рамки серой, убогой и безнадежной повседневности (поэтому, чем более экономически, социально и политически бесперспективна ситуация в окружении, тем больше вероятности возникновения террористического типа мировосприятия).

Важное значение имеет отношение населения к террористическим актам и к их исполнителям. Так, сотрудниками журнала «Вестника Московского Университета» было проведено эмпирическое исследование на 698 жителях Саранска и Смоленска Российской Федерации в целях изучения психологических и социально-демографических факторов, от которых зависит понимание и переживание террористической угрозы. Общим контекстом, «семантическим фоном» понимания российскими испытуемыми террористической угрозы являются стереотипные и не соответствующие действительности представления о террористах как необразованных, психически неуравновешенных агрессивных фанатиках, для которых чужая жизнь ничего не стоит. Такой психологический портрет террориста совершенно не соответствует научным данным. Анализ фактов показывает неверность утверждений о том, что у террористов высокий уровень психопатологии. Наоборот, М. Криншоу пришла к выводу, что «самой общей характеристикой террористов является их нормальность». К аналогичным выводам пришел К. Хескин, который изучал членов Ирландской республиканской армии (IRA). Он утверждает, что «эмоционально неустойчивых людей или людей с расстройствами среди них обнаружено не было». Как отмечает М. Гримланд с соавторами, «типичный палестинский террорист-смертник религиозен, нормален, вежлив и серьезен. Его действия главным образом мотивированы военно-стратегической эффективностью суицидального терроризма, ненавистью к Израилю и США, а также необходимостью отомстить за национальное и личное унижение. Руководители террористических акций нередко проводят целенаправленную работу по исключению психически нестабильных людей из списка кандидатов в террористы-смертники. Одним из последствий этого оказалось то, что нападавшие 11 сентября 2001 г. на башни-близнецы оставались спокойными и целеустремленными в течение долгого времени до совершения теракта. Наблюдатели описывали их как тихих, отчужденных и немногословных людей, что весьма отличается от стереотипа импульсивного жестокого террориста».

Не соответствует действительности и суждение о том, что террористами становятся представители беднейших  слоев населения, имеющие низкий уровень образования. Например, Умар Фарук Абдулмуталлаб, 25 декабря 2009 года пытавшийся взорвать летевший из Европы в США пассажирский лайнер - сын известного нигерийского банкира, получивший высшее образование в Лондоне. М. Атта, руководивший в 2001 году нападением на торговый центр в Нью-Йорке, и двое членов его террористической группы имели высшее образование (получили степень магистра в техническом университете в Гамбурге). Большинство членов этой группы происходили из обеспеченных семей среднего класса Саудовской Аравии и Египта. Они были уже сформировавшимися взрослыми людьми, подчинившими свою индивидуальность организации.

В силу вышеизложенного, террорист практически не поддается рациональному разубеждению. Ему практически неведом страх и раскаяние в совершаемом или совершенном. Попытка изобразить террориста как психически больного неверна, по сути, и никуда не ведет. Столь же не верны представления о террористе как примитивном малообразованном человеке.

Существует большая разница  между человеком, который решил  покончить с собой из-за непереносимых  психических страданий, и террористом-смертником, который любит жизнь, полон сил, внутренней энергии и уверен в  своей особой миссии. Поведение, деятельность и заявления террориста не поддаются  рациональному анализу и требуют  специальных подходов с позиций  иррационального.

Итак, одним из ведущих  элементов любой контртеррористической  операции является переговорный процесс, эффективность которого определяется наличием высококвалифицированных специалистов-переговорщиков (как правило, психологов) со специальной (многолетней) дополнительной подготовкой.

2. Понятие, цели и задачи ведения  переговоров с террористами

Переходя непосредственно  к понятию «ведение переговоров  с террористами» следует подчеркнуть, что в настоящее время не существует единого сформулированного понятия  «ведения переговоров с террористами», так как подходы к этому  вопросу варьируются между юридической  точкой зрения и психологической, причем оба взгляда лишь дополняют друг друга. Скомпоновав имеющиеся взгляды, можно получить следующее: ведение переговоров с террористами - это вступление в психологический контакт с террористами путем оказания на них психологического влияния, а также влияния на их поведение, в целях достижения конструктивных взаимоотношений и тем самым преодолеть их сопротивление, склонить к отказу от совершения противоправных действий, освободить заложников и добровольно сдаться властям, или получить от них оперативно значимую информацию, которая может быть использована в случае невозможности убедить их отказаться от совершения намеченных действий.