Ведущие типы цивилизационных систем

    Легитимность  государственной власти в России поэтому опиралась не столько на идеологию (например, идею “Москва — Третий Рим”), сколько обусловливалась этатистическим представлением о необходимости сохранения политического единства и социального порядка в качестве антитезы локализму и хаосу. И этот этатистско-патериалистский порядок был реальным основанием соединения разнородных национальных традиций и культур [5].

    Поэтому дуализм  общественного бытия в России  имел иную природу, чем на  Западе. Он выражался, прежде всего,  в таких конфликтных тенденциях, где одной из сторон всегда выступало государство. Это — конфликт между государственностью  как универсализмом и регионализмом как локализмом, между государственностью и национальными культурными традициями, между государственностью и социальными общностями.

Существенно отличались и способы разрешения конфликтов в России, где их участники не просто отрицают друг друга, а стремятся  стать единственной социальной целостностью. Это приводит к глубокому социальному  расколу в обществе, который нельзя, “снять” путем компромисса, его можно только подавить, уничтожая одну из противостоящих сторон.

Отсюда и своеобразная трактовка понятия свободы в  российской ментальности,  как признания  только собственного права на выбор и отказ другим в таком праве. Свобода по-российски — это воля, как свобода для себя и подавление других.

Кроме того, следует учитывать  и своеобразие сложившегося в эпоху Московского царства “вотчинного государства”. Московские князья, а затем русские цари, обладавшие огромной властью и престижем, были убеждены, что земля принадлежит им, что страна является их собственностью, ибо строилась она и создавалась по их повелению. Такое мнение предполагало также, что все живущие в России — подданные государства, слуги, находящиеся в прямой и безусловной зависимости от государя, и поэтому не имеющие права претендовать ни на собственность, ни на какие-либо неотъемлемые личные права.

Поэтому для российской цивилизации был присущ иной, чем  в Западной Европе, генотип социального  развития. Если западноевропейская цивилизация перешла с  эволюционного пути на инновационный, то Россия пошла по мобилизационному пути, который осуществлялся за счёт сознательного и “насильственного” вмешательства государства в механизмы функционирования общества.

Такой тип развития является или средством выхода из застойного состояния, или инструментом ускорения  эволюционных процессов, т. е. таких процессов, когда его стимулы формировались исключительно в качестве реакции на внешние покушения, поэтому мобилизационный тип развития представляет собой один из способов адаптации социально-экономической системы к реальностям изменяющегося мира и заключается в систематическом обращении в условиях стагнации или кризиса к чрезвычайным мерам для достижения экстраординарных целей, представляющих собой выраженные в крайних формах условия выживания общества и его институтов.

Характерной чертой социального  генотипа России стала тотальная  регламентация поведения всех подсистем  общества с помощью властно-принудительных методов. В результате включались такие механизмы социально-экономической и политической организации и ориентации общества, которые перманентно превращали страну в некое подобие военизированного лагеря с централизованным управлением, жесткой социальной иерархией, строгой дисциплиной поведения, усилением контроля за различными аспектами деятельности с сопутствующими всему этому бюрократизацией, “государственным единомыслием” как основными атрибутами мобилизации общества на борьбу за достижение чрезвычайных целей. Причем военизирование российского общества не было следствием широкомасштабной кампании или политической истерии, хотя они постоянно имели место с истории России. Это было результатом постоянного воспроизводства даже в обычных условиях “мирного” времени тех её институциональных структур, которые были созданы потребностями мобилизационного развития.

     В России, на Западе и Востоке сформировались  также разные типы людей со  специфически присущими им стилями мышления, ценностными ориентациями, манерой поведения. В России сложился православный (“Иоанновский”), мессианский тип русского человека. В православии сильнее всего выражена эсхатологическая сторона христианства, поэтому русский человек в значительной степени апокалиптик или нигилист (Н. Бердяев). “Иоанновский” человек в связи с этим обладает чутким различением добра и зла, он зорко подмечает несовершенство всех поступков, нравов и учреждений, никогда не удовлетворяясь ими и не переставая искать совершенного добра. Признавая святость высшей ценностью, “Иоанновский” человек стремится к абсолютному добру, и поэтому земные ценности рассматривает как относительные и не возводит их в ранг “священных” принципов. Если “Иоанновский” человек, который хочет действовать всегда во имя чего-то абсолютного, усомнится в идеале, то он может дойти до крайнего охлократизма или равнодушия ко всему, и поэтому способен быстро пройти путь от невероятной терпимости и покорности до самого необузданного и безграничного бунта.

    “Иоанновский”  человек отличается от “Прометеевского” стилем мышления. Для западного человека характерен целерациональный стиль, ориентированный на конкретный результат деятельность и эффективность социальных технологий. Русскому человеку присущ ценностно–рациональный стиль мышления, предполагающий высокую ценность человеческих отношений, и как способ проявления этой ценности большую значимость работы на общее дело. Поэтому такой стиль мышления ориентирован не на результат и социальные технологии, а на стоящие за ними ценности. Такая ориентация и ценность делает человека способным отказываться от одних ценностей в пользу других, от индивидуальных планов в пользу общественных.

      Восточному  человеку более свойственен предметно-образный стиль мышления. Для него истиной является не то, что подвластно уму и воле человека, а само бытие. Поэтому истина не зависит ни от ума, ни от воли человека. Если западный человек нуждается в истинах, которые служат ему, то восточный человек — в истинах, которым можно служить всю жизнь. Поэтому процесс познания у восточного человека — это не столько анализ свойств объекта, сколько его духовное постижение на уровне, недоступном рациональному исследователю. Западный человек, поставленный рациональным мышлением в центр мироздания, игнорирует какую-либо трансцендентную волю. Восточный человек, предполагая в основе мироздания некую трансцендентную волю, стремится распознать ее, “войти” в неё и творить её как свою собственную, преодолевая тем самым конечность своего бытия.

     Гуманистическая  матрица нацеливает западного человека на изменение мира и человека в соответствии с человеческими представлениями и проектами, а гуманитарная матрица восточного человека ориентирует его на изменение самого человека как части мира в соответствии с изначальным (не человеку принадлежащим) замыслом. Поэтому если “Иоанновский” человек ориентируется на прошлое, западный — на будущее, то восточный — на вечность [6].

       Если европейский и российский  миры в цивилизационном отношении  представляют собой относительное  единство, то Восток в этом смысле единым никогда не был. На Востоке существует несколько религиозно – культурных цивилизационных регионов, не только весьма своеобразных, но и  в различной степени открытых вовне. Это — исламская, индо-буддистская и конфуцианская цивилизация.

Исламская цивилизация  наименее открытая для внешних воздействий, что обусловлено прежде всего особенностями религии, охватывающей все стороны жизни, включая экономику и политику. Мусульманский образ жизни не только традиционен, но и самоценен. Для исламской ментальности за пределами мусульманского мира нет ничего достойного для внимания и подражания. Вместе с тем это — традиционалистски активная цивилизация.

Индо-буддистская цивилизация — нейтральная по отношению к внешним воздействиям, что вызвано явным религиозным уклоном в сторону посюсторонних проблем (поиски Абсолюта, забота об улучшении кармы и т. п.). Процветание потусторонней жизни не является сколь-нибудь значительной ценностью в рамках данной цивилизации, которая  в связи с этим является традиционалистски пассивной цивилизацией.

Конфуцианская (дальневосточная) цивилизация — более открытая но отношению к внешним воздействиям и внутренним трансформациям, что обусловлено конфуцианским культом этики и самоусовершенствования, установкой на посюсторонние поиски гармонии в обществе (культ знаний, повышенное чувство долга и ответственности, крепкие  патерналистские связи в семье и обществе, постоянная забота о повышении культуры и дисциплины труда). Это активно – инновационная цивилизация.

Европейская цивилизация при соприкосновении с иными цивилизациями обнаруживает тенденцию к социокультурной экспансии, нетерпимость к иным культурам как низшим и неразвитым (синдром социокультурного универсализма и ригоризма).

  Восточный тип  цивилизации, особенно мусульманский и конфуцианский, при контактах с другими цивилизациями обнаруживает имперские политические тенденции при толерантности к социокультурным различиям (синдром авторитарно – властного господства и подчинения).

Российская цивилизация  в процессе цивилизационного взаимодействия обнаруживает мессианские тенденции с ориентацией на высшие ценностно-нормативные ориентации (старом авторитетно-властной, патерналистской многонациональной государственности).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении, кратко подведём итоги. Итак, исследователи так и не сошлись на едином понятии “цивилизации” и на сегодняшний момент времени существует довольно много точек зрения. Например, определений понятия культуры существует около трёхсот, и с так же с понятием “цивилизации”. Каждая точка зрения, по своему, в каком-либо аспекте обсуждаемой проблемы права. Всё-таки у каждого народа есть своя культура, и исследователи данного народа дают оценку цивилизации, следуя законам своей культуры.  Но всё же во многих словарях даётся такое определение понятия “цивилизации”:

Цивилизация представляет собой внешний  по отношению к человеку мир, воздействующий на него и противостоящий ему, в то время как культура является внутренним достоянием человека, раскрывая меру его развития и являясь символом его духовного богатства.

  Что же касается отношения России к западному или восточному цивилизационным типам, то можно сказать, что Россия не вписывается полностью ни в западный, ни восточный тип развития. Россия обладает огромной территорией и поэтому Россия - это исторически сложившийся конгломерат народов, относящихся к разным типам развития, объединенных мощным, централизованным государством с великорусским ядром. Россия, геополитически расположенная между двумя мощными центрами цивилизационного влияния — Востоком и Западом, включает в свой состав народы, развивающиеся как по западному, так и восточному варианту.

 В итоге Россия с момента своего возникновения вобрала в себя огромное религиозное и культурное многообразие народов, живших на её территории и прилегающих к ней. На протяжении долгого времени на развитие России оказывали влияние государства как восточного (Монголия, Китай) так и западного (во времена реформ Петра I очень многое заимствовалось из западного типа развития) цивилизационных типов. Некоторые ученые выделяют отдельный Российский тип цивилизации. Так что нельзя точно сказать к какому цивилизационному типу относится Россия. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список использованной литературы

1. Бобров В.В. Введение в философию: Учебное пособие [Текст] – М.: ИНФРА-М; Новороссийск: Сибирское соглашение, 2000;
2. Ерасов Б.С.  Культура, религия и цивилизация на Востоке [Текст]  – М.: 1990;
3. Ерыгин А.Н. Восток – Запад – Россия: становление цивилизационного подхода в исторических исследованиях [Текст] – М.: Ростов н/Д., 1993;
4. Конрад Н.Н. Запад и Восток [Текст]   – М.: 1972;
5. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество [Текст]   – М.: 1992;
6. Философия: Учебник для Вузов / ред. В. П. Кохановский [Текст]  – М.: Ростов н/Д.: Феникс, 1996.