Частное семеноводство в Томском лесничестве

пород. Следует еще раз подчеркнуть, что в позднем голоцене, особенно в последнее

тысячелетие и последние столетия увеличивалось влияние человека не только на состав

лесов, но и на их распространение.

1.1. Поэтические воззрения славян  на природу и верования 

Согласно эволюционной теории Ч. Дарвина человек произошел от обезьяны, а

значит, слез с дерева и затем  вышел из леса, как разумное существо. Не удивительно,

что в течение многих тысячелетий  люди не отделяли себя от природы. Они 

поклонялись всем силам природы. Всякая сила, все неизвестное, не объяснимое для

них, было проявлением Бога, который  для них был всюду. Свет, тепло, молния, тучи,

дождь, родник, ветер, дуб, дававший им пищу, шелест листьев, плодородие земли  и 

т.д., –  все это большое и  малое, дававшее и двигавшее жизнь, было для них

проявлением Бога и вместе с тем  самим Богом. Славяне жили в природе, считали себя

ее частью. Это была естественная религия - религия природы, язычество. 

Языческая религия возникла как  результат полной зависимости древнего человека

от сил природы.

Славянское язычество – часть  огромного общечеловеческого комплекса 

первобытных воззрений, верований, обрядов, идущих из глубин тысячелетий и 

послуживших основой позднейших мировых  религий. При этом глубина народной

памяти измеряется, десятками тысячелетий. Отношение наших предков к природе, к

лесу можно узнать из легенд, мифов, сказок, древнейших письменных памятников

культуры, а также летописей. Особенно в этом важен язык. Он сохраняет  в себе слова,

зародившиеся на заре человеческой речи и несет их сквозь века и тысячелетия,

накапливая свой золотой фонд для  всех грядущих поколений. Язык – бесценное 

наследие минувшего, в нем можно  обнаружить отпечатки всего, что  пережил народ за

долгие века своего развития, всего, что он помнит, и то, что он уже активно не сознает,

но что существовало в далеком  прошлом и сохраняется в языке. При этом,

праславянский язык лучше всех других индоевропейских языков сохранил древнейшую

индоевропейскую систему названий деревьев.

Предки славян в общеславянский период жили в такой природно-климатической

зоне, которая соответствовала  прародине индоевропейцев.

 Славяне – язычники очеловечивали  все явления природы, одухотворяли  все 

окружавшее их. Они поклонялись  всем сезонным переменам в природе, что было

связано с их хозяйственной деятельностью, с собирательством молюсков, плодов, ягод,

с охотой на диких зверей, затем  и их приручением, одомашниванием и  разведением 

(скотоводство), с выращиванием  сельскохозяйственных культур, с  земледелием. Все

это выражалось в моленьях об успехе во всем, о желательной погоде каждого 

календарного хозяйственного дня. Позже это вышло и в православие. Вот лишь

несколько примеров, имеющих хозяйственное  значение «дней именин»: лошадей  в 

день Флора и Лавра, всего скота – в день святого Власа (Власьев день), птиц в день

Благовещенья, пчел – в день Зосимы - Савватия, красной ягоды - в день Акулины и 

т.д.

В V-VII вв. на юго-западе Восточной Европы развивалось плужное, в то время  как на

остальной огромной территории господствовало подсечно-огневое земледелие. Оно

заключалось в том, что лес сперва подрубали, деревья засыхали на корню, затем стволы

сжигали, удобряя золой почву, корчевали  пни, обрабатывали землю в течение  двух-трех

лет и выращивали сельскохозяйственные культуры. Когда земля истощалась, ее бросали и

выжигали новый участок. Брошенные  земли вновь зарастали лесом. Возможно, отсюда и 

произошло слово «пуща». Господство подсечно-огневой системы земледелия нашло 

отражение и в календарях славянских народов. Так, январь в украинском языке и сегодня

называется «сiчень», а в старославянском  – «сечень», от времени сечь, рубить лес. Март -

«березоль», по украински – березень, по чешски «брезец» – время жечь срубленные зимой 

деревья на золу. «Березозоль» означал сведенный под пашню березовый лес. Календарь

точно следовал за сменой явлений  природы, поэтому в разных регионах одни и те же

 месяцы имели разное название. Так, на севере Руси март  называли «сухий», имея в виду 

необходимость просыхания срубленного леса. Апрель в этих краях назывался

«березозолем». Времени цветения липы соответствовал месяц лыпень на Украине  или 

липец – июль на Руси. Время цветения вереска отображено в названии сентября – 

«вересень», пожелтение листьев в  октябре – жовтень, опадение листьев – ноябрь –

листопад, замерзание вспаханной почвы  или земли в виде комьев в декабре  – грудень на

Украине и т.д.

Славяне-земледельцы были неплохими  фенологами, они наблюдали явления 

природы и увязывали со сроками  производства необходимых работ. Наблюдательность

закреплялась приметами народного  календаря. Когда в апреле береза перед ольхой лист

распустит, лето будет сухое; если же ольха наперед – мокрое. Ольха  зацвела – сей 

гречиху. Не сей пшеницу прежде появления дубового листа. Поздний расцвет рябины

в мае - к долгой осени. Если в октябре  лист с березы опадает не чисто  –  жди суровой 

зимы. Так считают сельские жители и сегодня.

У славян-язычников было много богов. Верховным же был бог-громовержец 

Перун. Дуб рассматривался как священное дерево Перуна. Древние славяне верили, что

бог–громовержец может перевоплощаться  в птиц – орла, сокола, кречета.

 Культ огня в самых различных  формах существовал повсеместно.  Огонь славяне 

называли Сварожичем, сыном неба Сварога, Стрибог (бог ветра, бури, урагана и всякой

и другой непогоды).  Регла, Мокоши, Святовид,  Купало, Ладо, Леда, Лелия, Ярило – вот 

далеко не полный перечень добрых богов, а сколько было еще и  недобрых, злых духов,

нечестей и кумиров – упырей, берегинь, леших, домовых, лесовиков, водяных и русалок,

богатырей и карликов.

 Особенно много берегинь (им  также позже придавались злые  черты) среди леших: 

лесовик, лошак, попутник, боровик, лукавый (согнутый и искривленный, как лук, и таков 

же внутренне, что главное); а  также бесы (славянское «бес» обозначает буквально «без», а

дальше могло следовать любое  положительное понятие, например, человек  без совести.

Черти; шишиги; мавки лесные; упыри; анчутки (помесь черта и утки); оборотни;

волкодлаки (длака – шкура); нетопыри; чудо-юдо; лесной царь; лихо одноглазое – вот

неполный перечень лесных обитателей, которые были воплощением леса, как 

враждебного человеку пространства.

 Зимой «привычных» леших  в лесу вытесняли перуновы  помощники, которые были 

еще более строги к человеку, –  калинники (от слова «калить»): Морозко, Трескунец,

Карачун. Таким образом, человек, выходя из дома в лес, поле настраивался на

постоянную борьбу с непредвиденными  обстоятельствами и немилосердными стихиями; а 

с другой стороны – всегда мог  рассчитывать и на неожиданную помощь лесного

божества, лесного хозяина, поэтому  старался ему понравиться: не вредить  лесу, не бить

без нужды зверей, не ломать зря  деревьев и кустов, не засорять лес, даже не кричать 

громко, не нарушать тишину и покой  природы.

 

Были у славян и свои духовные идольские храмы – капища, священные рощи и

деревья. Эти храмы и идолы  в честь богов делались из дерева. Они окружались со всех

сторон огромным и священным  для жителей лесом. Домашний родовой  очаг был первым

жертвенником, а глава рода был  первым жрецом, первым служителем богов. Как 

служитель очага домовладыка носил  у славян имя огнищаника. А сколько  сведений о свя-

щенных для славян местах дает нам топонимика, сохраняющая до наших дней то, что не

попало в наши письменные источники, – названия урочищ, земель и пр.: «Перунова 

гора», «Волосова улица», «Перынья Рень», «Перуна Дубрава», «Ярилова Плешь» и т. д.

 Большинство славянских фольклорных сюжетов отражает различного рода

деятельность, путешествия, которые  так или иначе были связаны  с лесом. Известный 

сюжет о сражениях богатырей  с Чудом-Юдом, либо Змеем-Горыничем, Идолищем

Поганым и другими чудищами на «Калиновом мосту» есть не что иное, как отражение

охоты на крупных животных (в эпоху  палеолита) – мамонтов, загоняемых в ловчую яму,

замаскированную тонкими жердями  и ветками. Среди огромнейшего разнообразия

примеров, немало есть связанных с  лесом, с древесиной: деревянная ступа Бабы-Яги,

топор-саморуб, летающая ладья в  отличие от ковра-самолета в безлесных  краях Средней 

Азии и Ближнего Востока. Лесной богатырь вырывает дерево дуба с корнями  в отличие от

батыра, передвигающего горы. В сказках  обычно в лесу леший уравнивается с высокими

дубами и соснами, а на поляне – с травою.

 Культ поклонения лесам, рощам,  деревьям, рекам, озерам, колодцам  зародился 

тогда, когда протославяне жили в  основном за счет охоты, рыболовства  и собирательства.

В те времена существовали «священные рощи», «заповедные места». Здесь были

владения Нечистой силы: упырей, ведьм, леших и других чудищ.

 

Слово «рай» у всех славян служит для обозначения как вечно  зеленого цветущего 

и неувядаемого сада, жилища праведных, места успокоения их после смерти, с

постоянным изобилием плодов, с  вечно зеленеющими лугами и рощами, орошаемыми

серебристыми реками. Остров Буян – поэтическое название весеннего  неба. Мировое 

дерево – тучи и его животворные  плоды – золотые яблоки. Мифы о сотворении мира, его 

кончине и вселенском потопе суть различные поэтические картины весеннего обновления

природы.

 Дождевые тучи, потемняющие  небесный свод широко раскинутого  и 

многоветвистого сенью, в глубочайшей  незапамятной древности были уподобляемы 

дереву – великану, обнимающему собою весь мир, дереву, ветви которого обращены вниз

– к земле, а корни простираются до самого высокого дерева. Русский  заговор гласит: «на 

острове Буяне стоит белая береза, вниз ветвями, вверх корнями, а на той березе сидит 

Богородица». О таком всемирном дереве сохраняются самые живые предания у всех язы-

ческих религиях арийских народов. Предания о мировом дереве у славян по

преимуществу относят к дубу, реже – это береза, у индусов  – фиговое, а у немцев и греков 

– ясень. На этом дереве держатся три великие мира – небо, земля и ад, на ветвях его

гнездятся молниеносные птицы, а у  корня лежит страшная змея, наконец, при этом дереве

текут живые источники и обитают  вещие девы. Народный сказочный эпос знает дуб, под 

которым бывают сборища духов, с его ветвей падает целебная роса.

Места народных судов издревле назначались  среди лесов, под сенью священных 

дерев, а в шелесте их листьев  искали предвещения о грядущих судьбах.

Первоначально слово дуб заключало  в себе у славян общее понятие  дерева, что до

сих пор слышится в производных  – дубина, дубинка, дубец – палка. Впоследствии это 

название слилось с понятием самого крепкого, здорового и долговечного дерева, которое 

и было посвящено богу – громовику. Греки дуб посвящали Зевсу, римляне  – Юпитеру. До

сих пор в народе бытует присказка: «дуб триста лет растет, триста лет  болеет и 

триста лет помирает». Старинные  грамоты определяли по этому священному дереву

границы родовых владений. По общему убеждению, межа была священною чертою;

межевые столбы, камни и деревья, назначаемые для разграничения имений, служили

вещественными символическими знаниями владычества родовых пенатов  и наглядно для 

всех указывали на рубеж, начиная  с которого земля со всеми угодьями и постройками 

находилась под их покровительством и охраною. Особенным почетом пользовались

старые, вековые дубы, их окружали оградами, а в эпоху обращения  в христианство народ 

скорее соглашался на истребление  идолов, чем на посечение этих деревьев.

 Следуя примеру богов, собиравшиеся  решать судьбы человечества под всемирным

деревом славяне творили суд  и правду под старыми дубами и  глубоко верили, что все 

постановленные под их сенью  приговоры изрекались по внушению божеств.

 Предания о небесных, райских  садах с течением времени стали  прилагаться к

земным лесам и рощам и  придали им священный заповедный характер. С началом весны 

поля, кустарники и дубравы убираются  зеленью и цветами; злая зима снимает  с них эти 

роскошные уборы и превращает все  в мертвенное оцепенение до нового возврата вешних

дней. Следуя внушениям метафорического  языка и тесно связанных с  ним первобытных 

воззрений на мать природу, древний  человек почти не знал неодушевленных предметов;

всюду находил он и разум, и чувство, и волю. В шуме лесов, в шелесте  листьев ему 

слышались те загадочные разговоры, которые ведут между собой деревья; в треске

сломанной ветки, в скрипе расколотого  дерева он узнавал болезненные стоны, в увядании

– иссушающее горе и так далее.

 Дерево содрогалось, чахло  и даже проливало кровь (сок), будучи тронуто острым

железом. «Ничить трава жалощами, а древо с тугою к земли  приклонилось» говорит 

«Слово о полку Игоревом». Подобными  выражениями преисполнена народная поэзия.

В Киевской губ., если садовое дерево не давало плодов, его пугали угрозою  быть