Коллективизация

Индивидуальное  обложение кулака сельхозналогом было высоким, зачастую изымался весь годовой доход, а нередко и сверх того, поэтому часть кулацких хозяйств разорялась. В них свертывалось производство, распродавался скот, инвентарь, сельхозмашины. В частности, ставропольский райисполком постановил: ;За неуплату гр. Долговым сельхозналога в 313 руб. и платежа в 490 руб. утвердить к продаже: дом с надворными постройками, оцененный в 580 руб., амбар и лошадь. 

За неуплату гр. Киселевым сельхозналога — 150 руб., культсбора — 185 руб., налога МТС  — 14 руб., самообложения — 158 руб., за телефонизацию — 45 руб., страховой сбор — 5 руб., всего 581 руб., утвердить к продаже дом, оцененный в 300 руб., кладовую — 30 руб., теленка — 10 руб., овцу и двух ягнят — 10 руб., поросенка — 5 руб., самовар — 7 руб., холстинное белье — 5 руб.» 

Кулацкие семьи стали переселяться в города, уезжать на промышленные стройки. Немало таких семей было и в Ставрополе. 

У кулаков, которые  скрывали излишки, хлеб конфисковывался  на основании специально введенной  статьи 107 Уголовного кодекса РСФСР. Из документов милиции видно, что крестьянина с. Аскулы А. Дикушина за сокрытие хлеба осудили на 5 лет лишения свободы, крестьянина с. Брусяны Ф. Борисова за укрывательство хлеба — на 5 лет лишения свободы, крестьянина с. Аскулы Е. Демина за оскорбления ж побои при поиске у вето хлеба — на 10 лет лишения свободы.  

Чтобы не было взвинчивания цен на рынках, временно была запрещена  торговля хлебом и мукой, потому что  частник, городской и сельский спекулянты скупали хлеб у крестьян Ставропольского  района, платя за пуд пшеницы 1 руб. 60 коп. или 1 руб. 70 коп., в то время как государственные и кооперативные заготовителя — 1 руб. 15 коп. или 1 руб. 20 коп. Чрезвычайные меры государства не только позволили сломить сопротивление кулачества, но и способствовали сплочению бедного и среднего крестьянства в борьбе против него. 

Чтобы кулаки не спекулировали мукой, решением райисполкома им был ограничен помол зерна  на муку. 

После временного ослабления летом 1928 г. чрезвычайных мер, они во второй половине 1929 г. снова  усиливаются. Сталин, уверовав в их силу, отдавал им предпочтение в ущерб совершенствованию экономических методов хозяйствования. Стали широко применяться такие методы, как лишение избирательных прав. Причины для возбуждения вопроса о лишении избирательных прав были разные. Эту меру применяли к лицам, прибегающим к наемному труду с целью получения прибыли, к торговцам и посредникам, к живущим на нетрудовые доходы, к духовенству, к бывшим агентам полиции и жандармам, к ранее осужденным народным судом. Так в Ставропольском районе были лишены избирательных прав А. Ф. Коновалов, М. Н. Шагаров — арендовали мельницы, В. И. Голованова, Юлов, Назаров — применяли наемный труд, П. В. Ляпин, Панкратов — владели мельницами. Немного спустя лишенные избирательных прав, как правило, раскулачивались. В некоторых селах применялся общественный бойкот: у крестьян, не сдавших хлеб, заколачивали колодцы, им запрещалось покупать товары в кооперации, их детям не позволяли ходить в школу и т. д. 

Всего за период с 1928 по 1931 гг. ставропольская сельская избирательная комиссия лишила избирательных прав более 4-х тысяч крестьян района. 

Лишенные избирательных  прав пытались жаловаться, но в большинстве  случаев это было бесполезно. Если посмотреть протоколы заседаний  ставропольского райисполкома за март 1931 г., на которых рассматривались заявления о возвращении избирательных прав, то это наглядно подтвердится. Слушали заявление И. Земского. ;Постановили... в просьбе отказать как служителю религиозного культа — псаломщик». Заявление Е. Дерябиной. ;Постановили: отказать как вдове кулака и участнице антисоветского выступления». Заявление И. Дикушина. ;Постановили: отказать как руководителю секты старообрядцев». 

Учитывая пожелания  колхозников, высказанные на различных  съездах и совещаниях, юридическая  часть Колхозцентра в октябре 1929 г. внесла предложение квалифицировать антиколхозные выступления кулаков как контрреволюционные. К сожалению, применение на практике этого положения давало возможность обвинить любого, даже просто сомневающегося, не говора уже о противниках вступления в колхоз. 

И это несмотря на то, что официально действовало  постановление Совнаркома СССР от 21 мая 1929 г., которое определяло основные признаки кулацкого хозяйства. К  ним относились: систематическое  применение наемного труда в сельском хозяйстве или в кустарных промыслах; наличие мельницы, маслобойки, крупорушки и других промышленных предприятий с механическим двигателем, водяной или ветряной мельницы с двумя и более поставками; систематическая сдача в наем сложных сельскохозяйственных машин с механическим двигателем, сдача в наем хотя бы на сезон отдельных оборудованных помещений под жилье или предприятие; занятие торговлей, ростовщичеством, коммерческим посредничеством и другие нетрудовые доходы (включая служение культу). 

Введен был  принцип самообложения, когда крестьянские сходы сами определяли, какое количество хлеба должны сдать в порядке хлебозаготовок те или иные крестьянские дворы. Как говорили ставропольские жители, ;...теперь мы будем умнее и создадим общественность вокруг хлебозаготовок, не допустим, чтобы у одного вывозили все, а у другого ничего, дали ему возможность спекулировать». 

Кулацким хозяйствам устанавливались твердые задания. В результате этого выполнялся план хлебозаготовок и оживлялась работа среди бедноты. Например, в с. Мордовская Борковка с помощью групп бедноты удалось провести 35% самообложения среди кулацких хозяйств. 

До февраля 1930 г. ликвидация кулачества не принимала  широкого размаха, а проводилась  по отдельным поводам: убой и калеченье  скота, уничтожение или порча инвентаря и машин, злостное невыполнение требований Советской власти о продаже хлебных излишков, укрытие и порча хлеба. 1 февраля 1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление ;О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством». Этим постановлением отменялись законы об аренде земли и найме батраков. Местным органам власти предоставлялось право проводить все необходимые меры по борьбе с кулачеством, вплоть до полной конфискации имущества кулаков и выселения за пределы области. Часть имущества должна была идти на погашение задолженности государству, а остальная часть передаваться в неделимые фонды колхозов в качестве взносов батраков и бедняков, вступающих в колхозы. Это фактически санкционировало искусственное усиление классовой борьбы. 

Стремясь избежать раскулачивания и не допустить передачи своего имущества колхозам, многие крестьяне срочно распродавали его, дробили путем семейных разделов или разводов, прятали и вслед за этим выезжали из своей местности. Так из с. Верхнее Санчелеево скрылись вместе с семьей Е. Е. Часов и П. Л. Грибанов — участники ;чапанного восстания», К. Г. Пиянзина — организатор женского религиозного восстания в 1929 г. и другие. 

Некоторые, прежде чем уйти, поджигали свои дома, как это сделали В. Зудин из с. Мордовы, В. Фомичев из с. Валы, Я. Баранов из с. Морквоши, а в Сосновом Солонце сразу пять домов были подожжены самими кулаками. 

Это было так  называемое ;самораскулачивание», для  Ставропольского района оно было характерно в 1930 году. Чтобы остановить этот процесс, Ставропольский райисполком запретил кулакам без его особого разрешения продавать имущество и уезжать на другое место жительства. А вот не позволить кулакам сжечь свой дом райисполком не мог. 

В постановлении  ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 года ;О темпе  коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» получила подтверждение новая политика в отношении кулака – политика ликвидации кулачества как класса на основе коллективизации. 

Хотя политика ограничения и вытеснения и была по кулаку, но не искореняла его, новая  же ударила прежде всего именно по корням кулачества. По хозяйственной  основе его развития, лишала его  производственных источников. 

В целях решительного подрыва влияния кулачества на отдельные прослойки бедноты и середняков все кулаки были подразделены на три категории. К первой относились те, кто с оружием в руках выступали против Советской власти, - их немедленно изолировали путём заключения в исправительно-трудовые лагеря, не останавливались и перед применением высшей меры наказания. Вторую категорию – кулацкий актив, особенно наиболее богатых, выселяли в отдалённые местности. Третью расселяли в пределах своих районов в специально отведённых местах вне колхозов. Но независимо от категории, все кулацкие хозяйства подлежали экспроприации, а их хозяева – выселению из мест жительства. 

Принятая модель раскулачивания решала две взаимосвязанные  проблемы – удаление из деревни  противников коллективизации с  передачей их имущества в колхозы, а также освоение необжитых районов с помощью даровой рабочей силы. 

На места была спущена квота: раскулачить 3-5% крестьянских хозяйств. Для проведения ликвидации таких ;кулаков» были созданы специальные  комиссии, в задачу которых входило установление ;категорией кулацкого хозяйства», составление и проверка списка хозяйств, подлежащих раскулачиванию, строгий учёт и сохранность имущества раскулаченных и передача его в неделимые фонды колхозов или финансовых органов. 

В Нижнем Санчелееве группа бедноты составила список подлежащих раскулачиванию, затем список обсуждался на трёх собраниях бедняков, на которых присутствовало по 250 человек. Собрания проходили очень бурно, выступило на них 56 человек. В результате обсуждения из выдвинутого группой бедноты списка подлежащих раскулачиванию президиумом сельсовета не было утверждено три хозяйства. Другие собрания бедняков освободили ещё 13 хозяйств, а пленум сельсовета -10. 

Однако так  было далеко не везде, чаще всего дело обстояло по-другому: из Ставрополя приезжал в деревню уполномоченный, собирал работников сельсовета, актив бедняков, спешно составлялись списки раскулаченных,… и начиналась работа. 

Выявление ;кулаков  первой категории» возлагалось на органы ОГПУ. Всех, отнесённых к первой категории, без суда и следствия по решению ;троек» арестовывали, направляли в места заключения или расстреливали. Занесённых в список второй категории ;кулаков» вместе с семьями в отдельные районы страны. Отнесённых к третей категории лишала права надела в пределах своего места жительства, отводили им запольные участки 

В частности, ставропольский райисполком 17 марта 1931 года постановил:

 Выселить  за пределы Средне-Волжского края  крестьянку с.Жигули П.Е.Айдочкину  – кулачку, 45 лет, лишению избирательных прав, участницу ;чапанного восстания» (разведчик, продала трёх красноармейцев, за что они были расстреляны). Раскулачена, была арестована по лицам ОГПУ. Отбывала тюремный срок. Мать семерых детей» до 1917 г. имела посевов 20 га, 2 лошади, 2 коровы, торговала своими яблоками. 

Выселить за пределы Средне-Волжского края крестьянина  с. Татарские Выселки И. Чапитова — сорока лет, в семье 8 человек, участника ;чапанного восстания». Расстреливал красноармейцев, служил жандармом. 

Выселить за пределы Средне-Волжского края крестьянина с. Татарские Выселки Сотдинова — участника ;чапанного восстания», в семье 5 человек, дезертировал из Красной Армии, рядовой белой армии. 

Наиболее злостных кулаков, открыто выступающие против коллективизации и политики Советской  власти, выселили за пределы Ставропольского района. Таких оказалось 128 семей по 25 сельсоветам, что составляло 3,6% по отношению к общему числу хозяйств. Это было гораздо больше, чем в среднем по всему Среднему Поволжью, в котором раскулачили 28 тыс. крестьянских хозяйств, что составило 2,13% от общего числа. Это можно объяснить тем, что среди крестьянского населения Ставропольского района было больше зажиточных крестьян, чем в других местах. Несомненно и то, что стремление местных властей Ставрополя раскулачить побольше, чем у соседей, тоже имело место. Так районный комитет партии критиковал партячейку с. Татарские Выселки за то, что ;на 688 дворов нашли всего одного кулака». 

Решения общих  собраний о ликвидации тех или  иных кулацких хозяйств утверждались сельсоветами в немедленно доводились до сведения райисполкомов. При этом составлялись анкеты. Вот какую анкету на кулака Пиянзина, проживающего в с. Ташелка, подписал председатель сельсовета Вечканов: 

;Год и место  рождения — 1902 г., с. В. Санчелеево.

 Состав семьи — 5 человек. 

Социальное и  имущественное положение: хозяйствовал вместе с отцом. Имели 200 десятин  земли, конную молотилку, самовязку, сеялку, веялку, лошадей - 10, коров — 10, овец — 70, годовых рабочих — 4 человека, сезонных рабочих — 100. После революции: лошадей — 6, коров — 6, овец — 58. Занимался спекуляцией продуктов, за что облагался индивидуальным налогом». 

В Ближнем Сускане  на собрании бедноты обсуждался вопрос о необходимости ликвидации кулачества вообще, а список подлежащих раскулачиванию был подготовлен местной партячейкой. Райисполкомы и сельсоветы руководили составлением описей конфискованного у кулаков имущества, организовывали его охрану и передачу колхозам. 

К сожалению, с  учетом и сохранностью конфискованного  имущества у кулаков и зажиточной части крестьян дело обстояло плохо, допускались серьезные нарушения. Выли случаи, когда конфискованное имущество колхозам не передавалось, а продавалось с торгов за бесценок или покупалось членами сельсоветов и уполномоченными, т. е. теми, кто проводил конфискацию. Такие факты были зарегистрированы в с. Писка-лы.