Коллективизация

Имущество, которое  не нужно было колхозу, зачастую передавалось бесплатно семьям бедняков. Например, в с. Белозерка, Мордовский Сускан, Ближний  Су- скан устраивались общественные торги (аукционы), на которых распродавалось конфискованное у кулаков имущество: валенки, оцененные в 10 коп., были проданы за 56 коп., а две подушки по 40 коп. — за 65 коп. 

По заявлению  народного судьи Ставропольского  района Бугрова, в Верхней Белозерке  сначала на собрании бедноты создали комиссию по распределению конфискованного имущества среди бедняков, а затем стали обсуждать вопрос о ликвидации кулачества. В Ставрополе на общем собрании велись разговоры лишь по поводу части раскулаченных, а 17 человек обсуждались уже после изъятия их имущества. 

24 января 1930 г.  состоялось первое заседание  ставропольского районного штаба  по ликвидации кулачества. К этому  времени были составлены списки  раскулачиваемых, отдельно по  каждой местности. Из Ставрополя  отправляли 30 человек, из Хрящевки — 11, из Ягодного — 10, из Мусорки — 10, Верхнего Сускана — 8, из Васильевки — 2 человека и т. д. Всего список насчитывал 126 крестьянских хозяйств.  

Была составлена подробная инструкция по отправке кулаков  в необжитые районы страны. С 27 января 1930 г. в райкоме партии устанавливалось ночное дежурство ответственных работников районного штаба по ликвидации кулачества. Были определены подводы иа расчета 3 человека на каждую и один сопровождающий. Со сторожей церквей бралась подписка о том, чтобы они ни в коем случае не звонили в колокола в день отправки. Сам день отправки держался в строжайшей тайне. За неделю до выселения должна была быть прекращена продажа спиртных напитков, чтобы ;ни в коем случае не допустить в момент выселения гулянок и выпивок выселяемых». 

Выселение было назначено на 5 часов утра 18 марта 1930 г. Из Ставрополя подводы ехали  до с. Пискалы, там останавливались  на первую ночевку, а на следующую  — в Красном Яре. В Самаре стояли наготове товарные вагоны. В вагоне Мг 62728 вместе с другими ехала семья Ксении Григорьевны Лазаревой, 44 лет: сноха Раиса — 20 лет, сын Петр — 18 лет, сын Михаил — 13 лет, дочь Настя — 5 лет, дочь Валентина — 3 года, внук Коля — 2 месяца. 

В соседнем вагоне № 410692 ехала семья Григория Ивановича Парамонова, 29 лет: мать Екатерина — 56 лет, брат Иван — 7 лет, жена Матрена — 28 лет, сын Василий — 11 лет, дочь Анна — 5 лет, дочь Мария — 3 года, дочь Вера —- 5 месяцев. 

Были готовы вагоны и для других ставропольчан: Ильи Сергеевича Смазнова, Николая Сергеевича Медведева, Василия Ивановича Кузьмина, Матвея Степановича Крашенинникова, Алексея Федоровича Мел едина и других. 

Каждый выселяемый имел право взять с собой до 500 руб. деньгами, до 30 пудов вещей  и 2-месячный запас продовольствия. Но практически вещей не было, ои уже были конфискованы. Так что отправлялись в дальний путь налегке. 

Более тысячи ставропольчан  в спешном порядке были отправлены в многодневный путь в сильные  морозы в холодных неприспособленных  вагонах. На местах размещения спецпереселенцев часто не хватало самого необходимого, число выселяемых намного превышало плановые цифры. Местные власти не справлялись с обеспечением их продовольствием, стройматериалами, инвентарем. 

Дарья Степанкова, крестьянка с. Лопатино, вспоминала: ;Всех переселенцев погрузили в товарные вагоны, перед погрузкой тщательно обыскали, чтобы не взяли с собой денег. При обыске людей раздевали, женщинам расплетали волосы. Каждой семье предписано было взять с собой по пуду муки, топор и пилу; чтобы питаться в дороге, разрешили взять немного хлеба — все остальные продукты были конфискованы. Из одежды оставили только то, что надето на человеке. 

На Урал везли 3 дня. За время пути один раз давали вареную конину, пить не давали, дети стали умирать еще в дороге. 

Бараки для поселения были расположены на болоте, начались болезни. Полное безденежье превращалось в трагедию. 

Мужчины валили лес. После работы учетчик, издеваясь, кидал на одну чашку весов пятикопеечную  монету, а на другую горсточку муки: ;Больше вы не заработали!» Женщин и оставшихся в живых детей не кормили; девушкам, не согласным с установившимся произволом, брили голову». 

Процедура выселения, тягостная и драматическая, чрезвычайно  осложнялась срочностью этого мероприятия. Ведь хозяйственные и организационные  слабости новоиспеченных колхозов власти относили за счет мощного кулацкого вредительства. Это обстоятельство отмечал пленум ставропольского райисполкома 5 августа 1930 г., в решении которого было записано: ;Одним из отрицательных моментов в отсутствии прилива в колхозы служит наличие в районе значительной активности подорванного, но политически еще мощного кулачества и других контрреволюционных элементов, всячески старающихся взорвать колхозы изнутри». 

Те же кулацкие хозяйства, которые хотя и мешали колхозному строительству, но не выступали против Советской власти, решили оставить в Ставропольском районе, поселив их в специально отведенное место, построив два поселка: один возле с. Красная Поляна, 9 местечке под названием ;Горелые пески», а другой — возле с. Ерем кино. Однако позже решение было отменено. 

Это было связано  с тем, как писалось в одном  из указов, что ;кулацкие поселки организуются на принципах трудовых колоний, находятся  под непосредственным наблюдением  специально выделенных уполномоченных. Под поселки отводятся худшие участки, заселяются небольшими группами...» Исходя из таких указаний, ставропольский райисполком постановил: ;...земельной бригаде предложить спешным порядком запроектировать и отвести участок земли Мусоркской экономии между оврагами Малиновый и Сосновый площадью 600 га и разбить поселок на 100 хозяев на месте бывшего пос. Соснового и хутора Сорокина. Второй участок — под поселок Новоерёмкинской экономии — сохранить, Для отбора хозяйств, подлежащих выселению на отведенные участки, создать комиссию: Чекулаев, Левин, Чистов». 

Выселяемые хозяйства, по существующему положению, должны были обеспечиваться продовольствием  не менее чем на три месяца, а  также сельхозинвентарем, инструментом и одной лошадью не менее чем  на 5 хозяйств. К сожалению, это часто оставалось лишь декларацией. 

В ходе раскулачивания было видно, как много совершается  ошибок. Наиболее серьезная ошибка — отрыв мер по раскулачиванию от коллективизации, проведение ее без  участия бедняцко-середняцких масс. 

В ряде мест проводилось выселение кулаков без необходимой подготовительной работы, у них конфисковывались все имущество, включая предметы обихода и личные вещи. Нередко раскулачиванию подвергались лица просто чем-либо неугодные местной власти. Партийная ячейка с. Татарские Выселки доказывала: ;Какие вам кулаки, у нас их нет, основной враг у нас — это религия, одурманивающая трудящихся. Вот кого надо раскулачивать, а вы — кулаков». И действительно, партийная ячейка без обсуждения вопроса с беднотой раскулачила 9 мулл на том основании, что они, дескать, принадлежат к лицам, живущим на нетрудовые доходы. Потом к этому списку добавили еще служителей религиозного культа и в результате из 13 раскулаченных в этом селе 12 человек оказались муллами. 

Раскулачивались представители любой религиозной ориентации. Из 70 священнослужителей Ставропольского района, в основном в период коллективизации, был раскулачен, а потом и репрессирован 41 священник. Среди них: А. В. Веденский (Ставрополь), А. Тихомиров (с. Верхнее Санчелеево), И. Рождественский (с. Мусорка), И. Сараев (с. Верхние Белозерки), А. Чернов (с. Русская Борковка) и др. 

Ошибкой было и  то, что ставропольский сельсовет  раскулачил середняка Кожевникова. Семья у него была большая, а из хозяйства только дом, лошадь и корова. Да и засевал он всего 5 десятин земли. Летом занимался сельским хозяйством, а зимой, как и многие ставропольские жители, — извозом. Чтобы как-нибудь свести концы с концами в своем нехитром крестьянском бюджете, иногда сдавал квартиру случайным квартирантам. Лишь только благодаря вмешательству областных организаций дело с раскулачиванием Кожевникова было пересмотрено. 

Был раскулачен и сослан в северный край ставропольский крестьянин, участник гражданской войны, командир Красной Армии Т. Липатов. Из с. Тимофеевка выселили 70-летнего старика со старухой за то, что их сын занимался торговлей в городе. В этом же селе у 28 семей конфисковали имущество, отобрали одежду, выделили им по 20 фунтов хлеба на семью и отправили в Самару. 

В Нижнем Санчелееве из 59 хозяйств, по отношению к которым было применено раскулачивание, 10 хозяйствам было возвращено имущество, как ошибочно конфискованное. В целом же по 25 сельсоветам раскулачиванию подверглось 313 хозяйств, из которых в 35 случаях имущество было возвращено. Ставрополье райисполком, рассматривая судьбу одного из подобных хозяйств, записал в своем решении: ;На основании справки ПП ОГПУ Средне-Волжского края возвратить из ссылки ошибочно раскулаченного А. Д. Наумова, его жену восстановить в колхозе с. Ягодное, вернуть ей трудовую норму и дом». 

Секретарь ставропольского  РК ВКП(б) Бенкин вяну за допущенные ошибки при проведении коллективизации  возлагал на местные органы. Он говорил, что допускали ошибки 4 .;люди малограмотные, работающая только на основе классового чутья и указаний районных работников».

 Безусловно, в результате подобной политики  сопротивление кулака было сломлено, но какой ценой? 

В настоящее  время историческая наука не может  указать точные цифры раскулаченных, называются различные данные. Но в  любом случае счет идет ха миллионы. 

Деревня лишилась многих трудолюбивых, умелых и преданных  земле людей. Уничтожение крестьянства —. самая невосполнимая потеря. Крестьян не готовят ни в учебных заведениях, не становятся ими по приказу или  по постановлению высших инстанций. Их рождает земля. 

Таков был один из результатов политики раскулачивания. Многие рядовые коммунисты понимали, что творится что-то не то. У некоторых  делегатов Ставропольской районной партийной конференции (ноябрь 1930 г.) хватило смелости заявить, что ;к коллективизации по- дошли не по-большевистски, не по-ленински». 

Бюро ставропольского  райкома ВКП(б) срочно проверило  работу по раскулачиванию в с. Нижнее Санчелеево и выявило, что незаконным действиям подверглись 19 середняцких  семейств. Организаторов здешнего раскулачивания — уполномоченного райисполкома Храмова, председателя сельсовета Каурова и секретаря партячейки Сухарникову сняли с работы, объявили им партийные взыскания и, вдобавок ко всему, судили показательным судом. Но дело было сделано. 

Репрессии коснулись и детей, причем не только кулаков, но и тех, кто был лишен избирательных прав. Районная газета Ставрополя печатала такие заявления: ;Я, дочь священника... Кедрова Екатерина Николаевна, отрекаюсь от отца-лишенца и в настоящее время не имею с ним связи с 1929 года». ;Я, Голованов М. Ф., отказываюсь от своей матери-лишенки Веры Ильиничны Головановой и порываю с ней всякую связь — перехожу на иждивение своей тети, П. В. Ивановой, служащей больницы». 

Сейчас трудно сказать, насколько искренни были такие заявления, но несомненно одно — за каждым из них стояла проблема выживания, даже через отречение от родных. 

Ставропольская  районная газета ;Большевистская трибуна» в мае 1933 г. опубликовала ответ на поступившее в редакцию письмо: ;Василий  Щербаков, как сын лишенца, связанный с отцом, с работы тракториста снят правильно». 

Конечно, коллективизация  создала крупное сельскохозяйственное производство, способное широко применять  технические средства, передовую  агротехнику, но вместе с тем и  создала механизм внеэкономического принуждения крестьянства. Сплошная коллективизация не привела к задуманной модернизации сельского хозяйства, более того, продуктивность его резко упала. Несмотря на то что в середине 30-х годов посевная площадь увеличилась на 19%, валовой сбор зерна упал на 5%, урожайность снизилась на 13%. Поголовье скота уменьшилось на 32% и соответственно повлекло за собой снижение производства мяса на 43% и молока на 33%. 

Проводимая путём  принуждения и насилия сплошная коллективизация деревни в значительной мере дискредитировала идею преобразования сельского хозяйства на коллективистских началах, а ведь именно она лежала в основе традиций российской деревни, общинного землепользования и землевладения. 

Органами власти осуществлялась политика государственных хлебозаготовок, что давало возможность беспрепятственно изымать у коллективных хозяйств производимую ими продукцию. Таким образом создавалась иллюзия простоты и легкости решения проблем сельского хозяйства путем организационных мероприятий. И конечно, не может быть оправдания массовым случаям беззакония и репрессий по отношению к трудовому крестьянству.