Анализ ответственности государств за нарушение прав человека за период 2010-2012 годы

В большинстве случаев в правоотношениях ответственности установление объема, видов и форм ответственности происходит путем непосредственных переговоров между потерпевшим государством и государством-правонарушителем. Такие переговоры в случае обычных правонарушений могут вестись по обычным дипломатическим каналам, а в случае международных преступлений, например, при определении объема, видов и форм ответственности государства-агрессора, - на специально созываемых дипломатических конференциях или заседаниях Совета Безопасности ООН.

В соответствии со статьей 33 Устава ООН заинтересованные государства могут по своему усмотрению прибегнуть к помощи любых мирных средств разрешения международных споров.

Иногда в ответ на ноту потерпевшего государства государство-правонарушитель приносит извинение, наказывает виновных должностных лиц. Примером соглашения может быть и мирный договор, устанавливающий ответственность данного государства.В результате совершения международного правонарушения пострадавшим субъектам причиняется как материальный, так и нематериальный ущерб. Поэтому при определении объема международной ответственности государства-правонарушителя необходимо учитывать размер как материального, так и нематериального ущерба, причиненного правонарушением.

Главным критерием определения объема ответственности при этом является принцип возмещения всего причиненного материального и нематериального ущерба. Чем больший ущерб причиняется правонарушением, тем больше его социальная опасность и больший объем международно-правовой ответственности возлагается на государство-правонарушителя.

В международном праве сложилась общепризнанная норма, согласно которой при ответственности за международные преступления ее объем может быть весьма значительным и проявляется в ограничении суверенитета государства-правонарушителя наряду с максимально полным возмещением материальных убытков, причиненных потерпевшим субъектам международного права. Что касается нематериальной ответственности, то она должна возлагаться на государство, совершившее международное преступление, в полном объеме и может предусматривать ограничения его суверенитета и правоспособности[1, с. 35].

В международно-правовой доктрине признана концепция объективной (безвиновной) ответственности государства, возникающая в связи с деятельностью, не запрещенной международным правом, невиновно причинившего материальный ущерб, вызванный источником повышенной опасности, к управлению которым причастно государство. Порожденные научно-технической революцией новые виды человеческой деятельности умножили вероятность наступления событий, вследствие которых может быть причинен значительный материальный ущерб. Такой ущерб может быть причинен, например, когда происходит падение на землю космического аппарата или его частей, аварии судна с ядерным двигателем и когда вследствие этого имеются человеческие жертвы и разрушения.

Специальное соглашение о международной ответственности государства за ущерб в связи с правомерной деятельностью появилось впервые в международном космическом праве. Конвенция о международной ответственности за ущерб, причиненный космическими объектами, была подписана 29 марта 1972 года. В статье 2 Конвенции предусматривается, что запускающее космический объект государство несет «абсолютную ответственность за выплату компенсации за ущерб, причиненный его космическим объектом на поверхности Земли или воздушному судну в полете».

Специфика объективной ответственности состоит в том, что она порождается фактом причинения материального ущерба немеждународным противоправным деянием. В ходе осуществления государством космической программы помимо его воли могут происходить события, приводящие к нежелаемому и непредотвратимому материальному ущербу. Фактическим основанием объективной ответственности государства выступает не волевой акт государства, выражающийся в международном правонарушении, а событие, объективно не зависящее от воли государства. Событие как фактическое основание объективной ответственности характеризуют четыре взаимосвязанных элемента: непреодолимая сила; авария источника повышенной опасности, вызванная непреодолимой силой; материальный ущерб; причинно-следственная связь между аварией и материальным ущербом.

2 Анализ ответственности  государств за нарушение прав  человека за период 2010-2012 годы

Нарушение прав человека в России является актуальной проблемой. В Европейском суде по правам человека большую долю составляют жалобы против России. Так, в частности, в только июле-сентябре 2012 года Европейский Суд по правам человека  вынес 16 постановлений по жалобам против Российской Федерации. Во всех делах, кроме одного («Берладир и другие против России»), Европейский Суд признал Российскую Федерацию в той или иной степени ответственной за нарушение прав и свобод, предусмотренных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.

Можно привести в пример следующие решения. Заявитель, в настоящее время отбывающий наказание в исправительной колонии в Тульской области, утверждал, что условия содержания в дисциплинарной камере были бесчеловечными, что отсутствовали эффективные средства правовой защиты в отношении его содержания в такой камере, а также, что судебное заседание по его жалобе на законность помещения его в дисциплинарную камеру было несправедливым  закрытым для публики.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требование статьи 3 Конвенции (запрещение пыток), однако не допустили нарушений требований статьи 13 (эффективное средство правовой защиты) и статьи 6 (право на справедливое судебное разбирательство) Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда[17].

Заявитель, проживающий в Магаданской области, жаловался на чрезмерную длительность (пять лет) и отсутствие безотлагательной возможности оспаривания законности содержания его под стражей, а также на чрезмерную длительность судебного разбирательства по его уголовному делу.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пунктов 3 и 4 статьи 5 (право на свободу и личную неприкосновенность) и пункта 1 статьи 6 (право на справедливое судебное разбирательство) Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 4 000 евро в качестве компенсации морального вреда[18].

Заявитель, проживающий в Красноярске, жаловался на чрезмерную длительность (более четырех лет и восьми месяцев) судебного разбирательства по его уголовному делу.Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство), и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда[19].

Заявительница, проживающая в Челябинске, жаловалась на отсутствие надлежащего расследования ее заявления об изнасиловании. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 3 (запрещение пыток) и статьи 8 (право на уважение частной жизни) Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 12 500 евро в качестве компенсации морального вреда[20].

Заявитель, до ареста проживавший в Петрозаводске и отбывающий наказание за совершение ряда тяжких преступлений, жаловался на негуманное обращение со стороны сотрудников милиции и на незаконный характер его содержания под стражей.Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти, не допустив нарушения требований статьи 3 Конвенции (запрещение пыток), нарушили требования подпункта «с» пункта 1 статьи 5 Конвенции (право на свободу и личную неприкосновенность), и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда [21].

Рассмотрим более подробно дело «Каримов против России», которое начато в связи с жалобой (№ 54219/08) против Российской Федерации, поданной в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод («Конвенция») [22]. Заявитель утверждал, что его содержание под стражей российскими властями с целью дальнейшей экстрадиции в Узбекистан, где ему грозило политически мотивированное преследование местными властями, нарушало его права по Статьям 3, 5 и 13 Конвенции. С материалов дела следует, что 11 июня 2008 года заявитель был задержан в Йошкар-Оле и помещен в местный следственный изолятор ИЗ-21/1. На следующий день городской суд вынес постановление об избрании заявителю меры пресечения в виде содержания под стражей до 12 июля 2008 года, которое заявитель обжаловал в Верховный Суд Республики Марий Эл, но оно было оставлено в силе.

Заявитель также обращался в Верховный Суд Республики Марий Эл, который также  оставил в силе решение о продлении срока. По окончанию срока адвокат заявителя от его имени подал заявление начальнику следственного изолятора об освобождении заяви-теля из-под стражи, поскольку срок его содержания под стражей истек и дальнейшее со-держание под стражей было незаконным. Однако, в тот же день начальник следственного изолятора ответил адвокату, указав следующее: «…правоохранительные органы Российской Федерации получили запрос из Генеральной прокуратуры Республики Узбекистан об экстрадиции А.М. Каримова… В связи с этим содержание заявителя под стражей законно и обоснованно».Обжалование действий начальника следственного изолятора в городской суд  за-кончилось оставлением жалобы без рассмотрения. Заявитель обжаловал данное определение в Верховный Суд Республики Марий Эл, который 4 августа 2008 года вернул жалобу без рассмотрения в связи с несоблюдением требований, указанных в определении от 25 июля 2008 года. Только в 2009 году заявитель был освобожден из следственного изолятора [22].

Правительство РФ утверждало, что жалоба должна быть признана неприемлемой ввиду несоответствия принципу rationepersonae. Оно заявляло, что заявитель не был экстрадирован российскими властями в Узбекистан, данная мера не была к нему применена, его экстрадиция была приостановлена, и поэтому он не может считаться жертвой нарушения Статьи 3.Однако заявитель оспаривал данное возражение и заявлял, что существовал большой риск применения к нему жестокого обращения в случае экстрадиции в Узбекистан, что решению об экстрадиции была придана законная сила российскими властями и что его экстрадиция была приостановлена только в связи с применением срочных мер Судом.

Проведем анализ нарушенных прав заявителя. Так как данная жалоба касается экс-традиции заявителя в Узбекистан, где, по его заявлениям, ему грозит серьезная опасность подвергнуться жестокому обращению со стороны властей в связи с его политическими и религиозными убеждениями. Суд отмечает, во-первых, что решению об экстрадиции за-явителя была придана законная сила российскими властями 23 декабря 2008 года; а во-вторых, что решение не экстрадировать заявителя до дальнейшего уведомления Европейским Судом было принято российскими властями в ноябре 2008 года только в связи с применением Правила 39 Регламента Суда. Очевидно, тот факт, что заявитель не был передан узбекским властям, не представлял собой признания, явного или косвенного, со стороны российских властей, что было или могло быть нарушение Статьи 3, или что решение об экстрадиции заявителя было лишено юридической силы. В данных обстоятельствах Европейский суд по правам человека сделал вывод, что заявитель может считаться «жертвой» с точки зрения Статьи 34 Конвенции.

Судом отмечено, что заключенные подвергаются жестокому обращению в Узбеки-стане, Суд недавно подтверждал, что данная проблема общего характера все еще продол-жает существовать в этой стране (Исмоилов и другие против России, № 2947/06, §§ 120-121, 24 апреля 2008, и Муминов против России, № 42502/06, §§ 93-96, 11 декабря 2008). Не было представлено никаких конкретных свидетельств, которые бы продемонстрировали какие-либо существенные улучшения в этой области в Узбекистане за последние несколько лет. Учитывая данные обстоятельства, Суд определил, что жестокое обращение с заключенными представляет собой повсеместную и устойчивую проблему в Узбекистане.

Что касается персональной ситуации заявителя, то ему были предъявлены обвинения в политически мотивированных преступлениях. Учитывая, что в отношении заявителя было вынесено постановление о заключении под стражу, весьма вероятно, что он будет помещен под стражу непосредственно после экстрадиции и в силу этого подвергнется серьезному риску жестокого обращения. Судом также обращено внимание на информацию, полученную от российского Представительства Управления Верховного Комиссара ООН по делам беженцев, подтверждающую утверждения заявителя о риске жестокого обращения в Узбекистане в случае его экстрадиции.

При этом Европейский суд по правам человека указал, что предоставленные от узбекских властей гарантии не имеют какой либо силы, так как пытки в данной стране рас-пространены или постоянно применяются. Учитывая, что практика применения пыток в Узбекистане описывается признанными международными экспертами как систематическая, заверения узбекских властей не представляют собой надежную гарантию от риска жестокого обращения.

Соответственно, насильственное возвращение заявителя в Узбекистан приведет к нарушению Статьи 3, так как там он подвергнется серьезному риску пыток или бесчеловечного либо унижающего достоинство обращения.

Вопрос качества национального законодательства, регулирующего содержание под стражей в ожидании экстрадиции, уже рассматривался ранее Европейским судом по правам человека, где Суд установил, что положения российского законодательства, регулирующие заключение под стражу лиц с целью экстрадиции, не соответствуют уровню стандарта «качества закона», требуемого Конвенцией.В своей аргументации по данному делу Правительство РФ ссылалось на определение Конституционного Суда № 333-О-П от 1 марта 2007 года. Суд отмечает, что данное определение установило, что национальные правовые нормы и практика, регулирующие содержание под стражей с целью экстрадиции, должны соответствовать общим правилам уголовного производства и что данное определение не ввело никаких новых уголовно-процессуальных норм, которым национальные суды должны были бы следовать, рассматривая дела о таком содержании под стражей.