Основные позиции в объяснении причин развития в постсоветской России теневой экономики

В условиях разделения моральной  и правовой регуляции, дисфункциональности  основных социальных институтов в современном  российском обществе отмечается рост криминализации, стирается сама возможность различения социально позитивного и негативного поведения. В условиях, когда традиционные ценности и нормы перестают разделяться большинством населения, наблюдается экспансия ценностей и норм преступного мира. В современном российском обществе царит правовой нигилизм, сущность которого состоит в негативно-отрицательном, неуважительном отношении к праву, законам, нормативному порядку. В повседневной речи россиян широко используются аргоизмы, первоначально возникшие в тюремных застенках. Такие слова, как "тусовка", "прикол", "мент","беспредел", "базар", "разборка" не требуют специального пояснения при их употреблении не только в беседе с бывшим заключенным, но и практически с любым гражданином.

Противостоять экспансии  тюремной субкультуры можно, только детально изучив ее, что, несомненно, повышает актуальность данного исследования. Исследовательский интерес к тюремной субкультуре в России связан также с тем, что тюрьма характеризует общее морально - нравственное, экономическое и гражданское состояние общества, является важным индикатором социальных процессов.

Итак, если попытаться дать характеристику тюремной субкультуры  и выделить её основные черты, то ее можно определить как совокупность ценностей и норм, преимущественно  неформальных, регулирующих повседневную жизнь находящихся в заключении людей. С институциональной точки зрения объяснение распространения тюремной субкультуры на сферу рыночных взаимоотношений предполагает изучение мотивации экономических субъектов к организации трансакций на основе норм, рожденных в тюремной и криминальной среде. Тюремная субкультура существует далеко не во всех странах. Например, она достаточно широко распространена в большинстве стран Восточной Европы, но практически отсутствует в странах Западной Европы. И дело здесь не в материальных условиях содержания заключенных, а в особой организации исполнения наказаний. В отличие от большинства западных стран, где практикуется камерная система содержания осужденных, в России индивидуальные камеры есть только в тюрьмах и в штрафных изоляторах.

Таким образом, можно выделить следующие черты  тюремной субкультуры: обобщенные нормы  и ценности, неформальность этих норм, приняты в определенном сфере (тюрьмы), помогают определить структуру и по ней построить быт, жизнь заключенных лиц. Согласно определению А.Н. Олейника субкультура представляет собой: "совокупность норм и ценностей, преимущественно неписаных, структурирующих взаимодействия между находящимися в заключении людьми". К сожалению, в настоящее время "тюремная субкультура" влияет и распространена не только в тюрьмах, но и в обществе в целом. В частности далее затронем распространение "субкультуры" на бизнес.

3. Причины распространения "тюремной субкультуры" на легальный бизнес

Тюремная субкультура, благодаря наличию в ней определенной доли романтических моментов, таинственности, необычности, привлекательности, сравнительно легко усваивается, особенно молодежью. Немаловажную роль играет и то, что субкультуре свойственен игровой и эмоциональный характер. Приверженность тюремной субкультуре, усвоение ее норм и ценностей осуществляются, как правило, личностью, не получившей в силу различных условий признания и решившей добиться его в криминальном сообществе. Кроме того, усвоение норм и ценностей субкультуры может осуществляться и личностью, не удовлетворенной своим низким статусом в системе официальных отношений. Приобщение к тюремной субкультуре происходит быстро и является определенным способом компенсацией неудач, преследующих личность, особенно это касается лиц молодого возраста.

Тюремная субкультура  оказывает большое и разностороннее воздействие на постсоветское общество, об этом свидетельствуют исследования. По утверждению Антона Олейника, постсоветская  тюрьма – зеркало современного состояния  российского общества. С тем же основанием можно сказать, что и общество – зеркало тюрьмы. Олейник показывает, как живет по "понятиям", рожденным в уголовной среде, российский бизнес, как велико влияние ценностей и норм криминальной субкультуры в поведении и словаре политических и государственных деятелей. В повседневном русском языке, – а язык хорошо отражает сознание общества, его культурный уровень, его моральные ценности, – сохранилось до 30 процентов слов и выражений из криминального арго 1930-50-х годов. Любопытно, что слова "блат", "блатной", без которых невозможно ни понять, ни описать советскую и постсоветскую действительность, пришли из мира одесских воров XIX века.

Заключение  к книге, в целом посвященное  рассмотрению понятия "мафия" в постсоветском контексте, базируется на аналитической схеме, так называемых песочных часов. Два полюса этого "песочного" механизма - государство и повседневная жизнь - практически существуют независимо друг от друга, фактически каждая из этих частей обладает собственной системой представительств интересов, системой правосудия, контролем насилия. В"большом" обществе меж двумя этими половинами должно существовать так называемое гражданское общество как продукт позитивного компромисса между государством и повседневной общественной жизнью. Но, по мнению автора, гражданского общества в России практически не существует. Его функции пытается выполнять рынок, но и он, не превращаясь в международный, остается лишь локальным. В этих условиях само государство воспринимается населением как дорвавшаяся до власти некая семейная группа очередных "своих людей", которая в очередной раз самовластно, по модели "маленького" общества, "приватизирует" публичное общественное пространство.

В чем же причины  распространения тюремной субкультуры  далеко за пределы пенитенциарных учреждений? Ответить на этот вопрос можно, проанализировав процессы, происходящие в последние годы в экономике - одной из сфер явной и неявной экспансии тюремной субкультуры.

Современный российский шоу-бизнес способствует росту популярности так называемой "блатной песни", романтизирующей преступную и тюремную жизнь. Авторы этих песен, которые, как правило, являются также и исполнителями, – в основном люди, ранее отбывавшие наказание в виде лишения свободы. Подавляющее большинство "блатных" песен изображает героя как хорошего человека, совершившего преступление под давлением обстоятельств, несправедливо осужденного и несчастного. О росте интереса к блатной песне свидетельствует тот факт, что на волну радио "Шансон", в направлении которого основные позиции занимают "блатные" или написанные в подобной стилистике песни, ежедневно только в Москве настраивается более 600 тысяч слушателей.

В частности, элементы "жизни по понятиям" можно найти и в поведении российских предпринимателей. Начнем с того, что уровень доверия предпринимателей (25%), оцененный на базе ответов на вопрос: "Считаете ли Вы, что людям можно доверять?", лишь незначительно выше того уровня, что был зафиксирован в среде осужденных, и ниже среднего по России уровня доверия (около 35%). Что же мешает предпринимателям доверять окружающим? Вновь, как и при анализе тюремного сообщества, для объяснения низкого уровня доверия обратимся к специфике властных отношений. Согласованные отношения предполагают добровольное делегирование предпринимателем части своих прав государству в надежде на то, что государство сможет лучше ими распорядиться в интересах самого предпринимателя. Хотя представители либерального направления в экономической мысли и доказывают, что чем меньше прав передают экономические агенты государству, тем для них лучше, сама необходимость делегирования части прав не ставится под вопрос даже либералами.

Если закон  не рассматривается большей частью предпринимателей как гарантия выполнения партнерами своих обязательств, то такой гарантией оказываются личная репутация и семейно-родственные отношения. Партнерами в бизнесе, как правило, становятся либо хорошо известные на протяжении длительного периода люди, либо те, с кем бизнесмена связывают семейно-родственные отношения. Иными словами, как и в тюремном сообществе, из-за навязанного характера легальной власти доверие в предпринимательской среде существует лишь в максимально персонифицированной форме. Российские предприниматели доверяют не структурам, а конкретным людям.

Однако персонифицированное  доверие - одна из форм существования социального капитала - не является неисчерпаемым ресурсом. Во-первых, масштаб дружеских и семейно-родственных связей всегда ограничен, а их установление связано со значительными издержками. Во-вторых, логика дружеских и семейно-родственных связей зачастую вступает в конфликт с логикой максимизации прибыли. Выражаясь языком экономики соглашений - одного из наиболее "неортодоксальных" направлений в институциональной теории - традиционный тип поведения, лежащий в основе внутрисемейных отношений, оказывается несовместимым с рыночными "правилами игры".

Но, основное противоречие российского капитализма как  раз в том и заключается, что  заниматься бизнесом, особенно на начальных  этапах, без поддержки друзей и  родственников нельзя. Рядом должны находиться люди, которым можно доверять и на которых можно положиться. Но по мере расширения бизнеса обязательства, накладываемые дружбой и родственными узами, становятся слишком узкими для максимизации личной выгоды - главной целевой функции рыночного агента. Социальный капитал подобен ракетному топливу для первых ступеней космических кораблей: без него нельзя начать заниматься бизнесом, но при отсутствии легальных гарантий выполнения обязательств от его остатков следует безжалостно избавляться.

"Своим" может стать предприниматель, с которым не обязательно связывают дружеские или родственные отношения, но который работает в том же сегменте рынка, не являясь при этом прямым конкурентом. Иначе говоря, речь идет о "ближнем" в экономическом смысле слова. Чаще всего, "ближние" и формируют круг общения предпринимателя, выступая основным источником информации о ситуации на рынке и о благонадежности потенциальных партнеров. В свою очередь, по отношению к ним возникают определенные обязательства. Отсутствие в России универсальных "правил игры" на рынке и власти, которая следила бы за их выполнением, делает проблематичным разрешение возникающих между "сетями" трений и конфликтов. А конфликты в такой ситуации неизбежны, ибо оппортунизм позволителен именно в сделках с "чужими".

Неэффективность усилий государства по институционализации  насилия в экономической сфере  обусловливает поиск субъектами российского рынка субститутов  государства. В качестве таких субститутов, то есть регулирующих насилие институтов, рассматриваются криминальная "крыша", собственные службы безопасности фирм и использование государственных силовых органов для защиты интересов фирмы на коммерческих основаниях (государственная "крыша"). Что касается криминальной "крыши", то здесь тюремный мир и сфера бизнеса соприкасаются напрямую. Арбитражные функции в коммерческих спорах иногда выполняют "воры в законе" и "смотрящие". Практически в каждом крупном городе есть один или несколько "смотрящих", в задачу которых, среди прочего, входит выполнение данных функций. Как правило, "смотрящие" на воле поддерживают тесный контакт со "смотрящими", находящимися в данный момент в местах лишения свободы.

Особый интерес  представляют попытки "приватизации" государства, то есть приобретения предоставляемых государством услуг по защите прав собственности на основе прямого или косвенного подкупа отдельных чиновников или целых государственных структур.

Таким образом, согласно взглядам А.Н. Олейника выйти из замкнутого круга можно, лишь попытавшись изменить само государство, трансформировать навязанные властные отношения в согласованные или хотя бы рассогласованные. Только изменение природы властных отношений, кардинальная реформа государства позволит избавиться от схожести институциональной организации жизни вне тюремных стен с институциональной организацией тюремного сообщества. Именно построение институтов гражданского общества, призванных стать рычагом, с помощью которого можно изменить характер государства, было бы первым шагом по направлению к реформам, имеющим действительно рыночную и либеральную природу. Простое же укрепление "властной вертикали" оказывается не только недостаточной мерой, а шагом в ином, отличном от поиска контрактной, согласованной модели государства, направлении.

4. Достоинства  и недостатки концепции А. Н. Олейника

Исследовательский интерес к тюремной субкультуре  в России связан с тем, что тюрьма характеризует общее морально-нравственное, экономическое и гражданское  состояние общества, является важным индикатором социальных процессов. В России имя Антона Олейника - социолога нового поколения - раздается все более громко. В 90-е годы во Франции он расширял свой академический кругозор, защитил диссертацию. И, анализируемая книга представляет собой перевод его научного исследования, изначально опубликованного именно по-французски. Но не только демонстрацией международной социологической эрудиции знаменательна эта книга. Тюрьма - главный предмет авторского исследования - серьезнейшая тема, которую, изучать так же неприятно, как и небезопасно. Академический труд А.Н. Олейника, насыщенный информацией о тюремном быте и культуре, от прочтения которого возникает, чувство мировоззренческого уныния имеет свои достоинства и недостатки.

Антиисторизм, по мнению А.Никулина, автора проявляется  в продемонстрированных им исторических познаний, что вступает в некоторое противоречие с безусловной социологической эрудицией, продемонстрированной в данном труде. Автор равнодушно и произвольно перемешивает события досоветского, советского и постсоветского исторических периодов, упорно повторяя: "маленькое" общество не может превратиться в "большое" "уже на протяжении веков". Каких веков?! Похоже, автору неизвестно то, что написано в любой школьной истории: всего лишь два века назад не было не только в России, но и во всем мире столь "взыскуемых" Олейником "большого" общества и модернизации.

Автор декларирует: сама нечеткость российской жизни и  есть четкая первопричина всех ее проблем. И далее авторская логика развертывается следующим образом: "маленькое" общество - нечеткое, в противоположность ему "большое" - четкое. То есть в "большом" обществе, по логике автора, должны существовать: железный занавес между частной и публичной жизнями, полная формализация отношений между личностями, институтами, абсолютная однозначность норм, правил. На наш взгляд, в реальности нет таких обществ и никогда не будет.