Проблемы и аспекты квалификации убийства и отграничения его от смежных преступлений

Для убийства новорожденного при внезапно возникшем умысле характерна деформация звена принятия решения. Принятию решения в этом случае присущи  следующие черты: оно происходит на усиленном эмоциональном фоне (волнение, страх, физическая боль); решения принимаются в стрессовых условиях и обладают особой значимостью для субъекта; восприятие необходимой для решения информации является неполным, а ее анализ – искаженным; отдельные элементы принятия решения могут происходить на уровне бессознательного, поэтому решение не всегда отчетливо.

Мотивы убийства ребенка в рассматриваемом преступлении для квалификации значения не имеют. Исследуя проблему детоубийств в середине XIX в., Н.С. Таганцев указывал среди мотивов убийств новорожденных стыд, страх суда общественного мнения, боязнь за будущее ребенка.

А.Н. Попов⁷⁹ предлагает расширить круг возможных субъектов рассматриваемого преступления в случае убийства новорожденного в условиях психотравмирующей ситуации и психического расстройства, не исключающего вменяемости. Ситуативно, по его мнению, в этих случаях убийство может совершить женщина, которая: вынашивала и родила ребенка; предоставила яйцеклетку; усыновила новорожденного ребенка; выхаживала подброшенного новорожденного ребенка и выдавала его за своего.

Существует  мнение, согласно которому субъектом  данного преступления следует считать  женщину, которая в установленном  законом порядке признана матерью  ребенка.

Однако указанные  точки зрения представляются не совсем верными. Большинство авторов считает, что в качестве субъекта преступления, ответственность за которое предусмотрена  ст. 106 УК РФ, следует рассматривать  роженицу или родильницу, так как  изначально именно ее особое психическое состояние послужило основанием выделения привилегированного состава преступления.

Итак, подведем итоги. Одним из таких спорных  вопросов является определение момента  начала жизни. Этот вопрос важен для  квалификации деяния по ст. 106 УК РФ. Сложность состоит в том, что он четко не определен в медицине, поэтому исследователям уголовного права приходится самим отвечать на этот вопрос. Большинство современных исследователей сходится на том, что моментом начала жизни следует признать начало физиологических родов.

Если при  убийстве взрослого человека необходимо установит факт наступления смерти, то иначе обстоит дело в отношении  новорожденного. Важно определить факт наличия жизни – живорожденность. Не изучив указанные в работе нормативные акты Минздрава РФ и Государственного комитета по статистике, правоприменитель не сможет установить существование самого потерпевшего, который является конструктивным признаком данного состава преступления⁸⁰.

Много споров возникает  и в связи с формулировками смягчающих наказание обстоятельств. Используя понятие «во время родов», законодатель ограничивает время совершения преступления, вызывает споры о возможности применения ст. 106 УК РФ при искусственном прерывании беременности и искусственных преждевременных родах.

Особенностью  субъекта рассматриваемого состава  преступления является то, что в  современных условиях указанная  в законе формулировка позволяет  достаточно широко определить круг возможных  субъектов. Представляется, что в  качестве субъекта следует рассматривать роженицу или родильницу, так как изначально именно ее особое психическое состояние послужило основанием выделения привилегированного состава преступления.

Немало споров возникает по вопросу о соучастии  в убийстве новорожденного ребенка. В связи с тем, что соучастия в рассматриваемом преступлении не может быть, высказываются разные точки зрения о квалификации действий других лиц, участвующих в убийстве новорожденного.

Спорным является вопрос и об обоснованности выделении  состава преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ. Высказывается точка зрения, согласно которой жизнь только что рожденного младенца является полной самостоятельной ценностью; в связи с этим нельзя соотносить степень защищенности новорожденного с психопатологией родившей его женщины. Абсолютно противоположное мнение высказывает А.Н. Красиков. Исходя из описания в медицинской литературе состояния женщины в период родов и сразу же после них, он предлагает исключить уголовную ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка. «Роженицу, убившую своего ребенка, «наказывает» уже сама природа, т.е. объективно негативные обстоятельства, которые выше ее сил, а государство вдобавок предлагает считать ее преступницей и наказывать лишением свободы»⁸¹

3.2 Проблемы квалификации убийства, совершенного в состоянии аффекта

УК РФ предусмотрел два специальных состава для  преступлений, совершаемых под влиянием сильного душевного волнения, - "убийство, совершенное в состоянии аффекта" (ст. 107) и "причинение тяжкого или  средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта" (ст. 113). Анализ названий и текста обеих статей дает основания полагать, что наименование "внезапно возникшее сильное душевное волнение" и термин "аффект" использованы как синонимы. При более внимательном рассмотрении всей проблемы ее терминологические аспекты оказываются весьма непростыми. Ключевое слово анализируемого понятия - "волнение". В обычном словоупотреблении оно означает "сильная тревога, душевное беспокойство"⁸². Правда, слово "душевное" в качестве синонима слова "психическое" в наши дни устарело и звучит архаично. При толковании рассматриваемого понятия в учебниках и практических пособиях по уголовному праву едва ли не основное внимание долгие годы уделялось признаку "внезапности возникновения", трактуемому сугубо хронологически. Наличие "внезапности" за душевным волнением признавалось лишь тогда, когда разрыв во времени между неправомерными действиями потерпевшего и спровоцированным ими преступлением либо отсутствовал, либо был крайне невелик.

Слово "сильное" служит показателем того, что возникающее у виновного волнение должно быть выраженным, интенсивным и нарушать нормальную психическую регуляцию поведения. Вместе с тем дезорганизация психической деятельности не должна быть столь глубокой, чтобы полностью исключать способность лица к осознанию своих поступков и к руководству ими. Этим сильное душевное волнение, являющееся неболезненным состоянием вменяемого человека, отличается от болезненных психических расстройств, обусловливающих невменяемость (к числу последних относится, в частности, патологический аффект).

В целом же содержательные характеристики сильного душевного  волнения как преимущественно "обыденного" понятия при попытке их прояснения оказываются скупыми и не всегда четкими. По каким, к примеру, признакам можно было бы раскрыть содержание слова "сильное"? Как именовать эти признаки? Чем вообще надлежит измерять интенсивность, "силу" душевного волнения на уровне обыденных представлений и здравого смысла?⁸³

В настоящее  время состояние "внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта)" устанавливается как с помощью судебно - психологической экспертизы, так и без нее - самостоятельно следователем, судом. Причем выбор способа установления - "экспертный" либо "неэкспертный" - подчас произволен. В сложившихся условиях сама законодательная терминология - "внезапно возникшее сильное душевное волнение (аффект)" - невольно становится символом этой противоречивой двойственности и может трактоваться различно - и как строгое научно - психологическое понятие, воспринятое законом, и как законодательное понятие, содержание которого может быть раскрыто в категориях рационализированного здравого смысла.

Вопрос относительно потребности в психологических  знаниях и экспертизе при выявлении  непатологического аффекта остается пока открытым и допускает три возможных варианта решения: экспертиза необходима в каждом случае; в экспертизе вообще нет необходимости; в одних случаях она необходима, в других - нет, причем в рамках третьего варианта деление всех случаев на "экспертные" и "неэкспертные" еще только ждет своего четкого обоснования и последующего внедрения в практику.

Психологическая экспертиза нуждается в унификации методов и критериев, по которым  аффект устанавливается экспертным путем. Эту задачу можно решить с помощью методического документа, утвержденного Минздравом РФ и Минюстом РФ, т.е. ведомствами, имеющими в своих судебно - экспертных учреждениях экспертов - психологов.

Субъектом преступлений против жизни, совершенных в состоянии  аффекта, может быть любое физическое лицо, вменяемое и достигшее к моменту совершения преступления 16-летнего возраста и находящееся в особом психическом состоянии.

Проведенные в 2012 году исследования позволили распределить по возрастным категориям осужденных за совершение убийств в состоянии аффекта следующим образом: до 16 лет - 6%, 16 - 18 лет - 10%, 19 - 24 - 21,5%, 25 - 29 - 23%, 30 - 49 - 33%, 50 и более - 17,5% ⁸⁴.

Основной процент  осужденных приходится на возрастную категорию от 25 до 50 лет. В подавляющем  большинстве потерпевшие и осужденные являлись либо супругами, либо сожителями, либо родственниками. Поэтому при разработке и осуществлении системы профилактических мер больше внимания следует обращать именно на указанные возрастные группы в семейно-бытовой сфере.

Как видно из приведенных данных, 16% убийств в состоянии аффекта совершаются несовершеннолетними, из них 6% подростками, не достигшими 16-летнего возраста.

Это свидетельствует  о сравнительной распространенности подобных преступлений среди несовершеннолетних. Поэтому Р.Р. Тухбатуллин предлагает установить минимальный возраст уголовной ответственности при совершении преступлений, предусмотренных ст. 107 УК РФ, 14 лет. Нет сомнений, указывает он, что в возрасте от 14 до 16 лет несовершеннолетний уже располагает возможностью в достаточной мере осознавать опасность своего противоправного поведения, может сообразовать свое поведение с требованиями, предусмотренными обществом. Сложно согласиться с этим предложением по следующим основаниям. Теория уголовного права придерживается мнения, нашедшего отражение в ч. 2 ст. 20 УК РФ, что привлекать 14-летних к уголовной ответственности следует только за умышленные преступления высокой степени общественной опасности. В анализируемых случаях степень общественной опасности не является таковой, что следует из анализа размера наказания, поскольку это преступления, совершаемые при смягчающих обстоятельствах.

Как пишет Т. Ткаченко, "состояние физиологического аффекта сохраняет способность осознания оценки значения собственного поведения и руководства им в границах нормального течения эмоциональных процессов здорового человека. Проявляясь внешне как импульсивные, автоматизированные движения, аффективные действия сохраняют свою сознательно-волевую основу и с полным основанием могут быть отнесены к разряду волевых поведенческих актов" ⁸⁵.

Таким образом, состояние аффекта не лишает лицо, совершившее убийство, вменяемости. Оно способно осознавать характер совершаемых  действий и руководить ими. Поэтому  физиологический аффект следует  отличать от патологического. Последний отличается от физиологического аффекта глубоким помрачением сознания, что лишает виновного возможности осознавать свои действия и руководить ими и соответственно исключает основания уголовной ответственности.

Необходимо  отметить, что 14,5% осужденных за преступления в состоянии аффекта, хотя и были признаны вменяемыми, но имели те или иные отклонения психики от нормы и страдали различными психическими заболеваниями: психопатией, олигофренией, эпилепсией и т.п. Такого рода болезненные состояния психики, как показывает исследование, у психически неполноценных лиц зачастую обусловливают возникновение способности к неправильным, неадекватным, ошибочным действиям в силу того, что уровень сознательной регуляции у них намного снижен. Такие лица не могут в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими (ст. 22 УК РФ). Закрепленный в данной статье институт в теории уголовного права получил название "ограниченная вменяемость". Не решая вопроса о преступности или непреступности деяния, она дает более широкие возможности для дифференциации и индивидуализации наказания лиц, страдающих психическими аномалиями.

Некоторые авторы считают целесообразным отнесение  физиологического аффекта к указанному институту. Так, например, Т. Ткаченко указывает: "Являясь структурной частью психики человека, эмоциональное состояние, именуемое в законе аффектом, тоже представляет собой психическое расстройство, не устраняющее вменяемости. Поэтому есть все основания для признания того факта, что лицу, действующему в состоянии аффекта, присуща ограниченная вменяемость"⁸⁶.

На наш взгляд, данные доводы не совсем убедительны. Считаем отнесение физиологического аффекта к указанной категории  нецелесообразным по следующим причинам. Во-первых, следует иметь в виду, что физиологический аффект - это свойство здоровой психики реагировать соответствующим образом на отрицательный раздражитель. Наличие "вторичных условий" (болезненного состояния организма, психопатии, неврозов и других пограничных состояний психики) лишь увеличивает вероятность возникновения аффекта, но возникают они на нормальной физиологической почве. В этой связи справедливой представляется точка зрения О.Д. Ситковской, согласно которой "оценка аффекта должна зависеть не от того, у кого он возник, а от того, насколько выражены симптомы аффекта, имеются ли нарушения сознания, истощение и иные признаки, характеризующие качественное отличие патологического аффекта от физиологического"⁸⁷. Автор обоснованно отмечает, что важным является "изучение симптомов психологического состояния субъекта при совершении им противоправных действий, а не почвы, на которой возникает аффект". Во-вторых, причиной аффекта являются не психические аномалии, имеющиеся у виновного, а провокационные действия потерпевшего. Это обстоятельство подчеркивается и в ст. 22 УК РФ, где говорится, что "лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии ограниченной вменяемости, то есть не могло в полной мере осознавать значение своих действий или руководить ими вследствие болезненного психического расстройства, подлежит уголовной ответственности".