Вменяемость и невменяемость

Э. В. Ильенков (1984), детально исследуя проблему соотношения мышления и деятельности, обращается к Спинозе, считая, что он гениально даже для нашего времени её разрешил. Суть решения в том, что мышление и тело не существует порознь одно от другого. Это один предмет — мыслящее тело живого реального человека. Мышление рассматривается как такое же свойство, способ существования тела, как и его протяжённость. Э. А. Ильенков рассматривает мышление как действие, выраженное и пространственно. Поэтому между мышлением и телесным действием нет и не может быть причинно-следственных отношений. «Между телом и мышлением, — пишет Э. А. Ильенков, — существует не отношение причины и следствия, а отношение органа (т. е. пространственно-организованного тела) со способом его собственного действия» (с. 31).

Аналогичные представления по этой проблеме существуют и в психологии, сформулировавшей принцип единства сознания и деятельности. По мнению С. Л. Рубинштейна (1940), «поступком в подлинном смысле слова является не всякое действие человека, а лишь такое, в котором ведущее значение имеет сознательное отношение человека к другим людям, к общему, к нормам общественной морали». С. Л. Рубинштейн (1957) основным способом существования психического считает его существование в качестве процесса, в качестве деятельности (с. 255).

Деятельностный подход к пониманию психики и сознания наиболее полно отражён в концепции А. Н. Леонтьева (1973), который писал, что реальная жизненная «деятельность человека и составляет субстанцию его сознания» (с. 157), а строение сознания человека закономерно связано со строением его деятельности (с. 228). М. М. Филиппов (1981) определяет волю как «социально обусловленное психофизиологическое состояние человека, выраженное в его способности к сознательному регулированию и активизации своего поведения» (с. 130). По Дж. Б. Фурсту (1957), «познание качественно изменяется и превращается в сознание, или разумное понимание, посредством применения языковых форм к нашему чувственному восприятию. Сознание относится к деятельности, которую мы понимаем» (с. 121). В последнее время предлагается принцип единства сознания и деятельности объединить с личностным подходом в интегральный психологический принцип единства сознания, личности и деятельности, что естественно исключает представления о независимости существования сознания и деятельности (В. С. Тюхтин, 1988).

Таким же образом эту проблему решают и юристы. Рассматривая дискуссионные вопросы психологии воли, В. И. Селиванов (1986) отмечает, что понятие воли пересекается почти со всеми другими основными психологическими понятиями (мотивация, цель, действие, поступок, внимание, характер, способности и др.). Воля понимается им как сознательное регулирование человеком своего поведения и деятельности, выраженное в умении преодолевать внутренние и внешние трудности при совершении целенаправленных действий и поступков. Критерий сознательного преодоления трудностей определяет и меру свободного волеизъявления личности. Понятие «воля», таким образом, входит в понятие «сознание», и они могут рассматриваться только в единстве. Единство сознания и воли весьма детально обосновывает В. А. Ойгензихт (1983). Понимая волю как деятельную сторону сознания, он считает недопустимым противопоставление воли мышлению (с. 15). «Воля, — пишет В. А. Ойгензихт, — психическое регулирование поведения, заключающееся в детерминированном и мотивированном желании достижения поставленной цели, в выборе решения, разработке путей, средств и применении усилий для их осуществления. Воля — единый комплексный процесс психического регулирования поведения (действий, поступков) субъекта» (с. 24). Отсюда следует и вывод автора о том, что при невменяемости имеется ввиду отсутствие способности мышления и отсутствие возможности «свободно волить» (с. 98).

В физиологии основная идея принципа единства сознания и деятельности была сформулирована И. М. Сеченовым (1962), утверждавшим, что «всё бесконечное многообразие мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению — мышечному движению» (с. 9). Этот принцип позволяет по нарушениям поведения судить о патологии отдельных сторон и качеств сознания и лежит в основе психопатологического экспертного исследования. Как пишет С. Л. Рубинштейн (1946), «через посредство деятельности субъекта его психика становится познаваема для других» (с. 23).

Таким образом, данные приведённых наук, исследующих проблему психики и сознания, не дают оснований для вывода о возможности раздельного существования сознания и волевой сферы. Характерно, что такую позицию разделяют многие исследователи, как психиатры, так и юристы, однако законодатель упорно продолжает отстаивать устаревшую точку зрения, имеющую столетнюю историю. В действительности же, если совокупность признаков, составляющих психологический критерий, сравнить с объёмом и содержанием понятия «вменяемость», с одной стороны, и понятия сознания — с другой, то их совпадение становится очевидным. Существенное значение для понимания сути проблемы имеет аналогия, проведённая А. М. Иваницким (1990) между функциями сознания и схемой рефлекса. Сознание включает афферентную часть — восприятие внешнего мира, центральную — мышление и эфферентную — решение о действии и подачу моторной команды. Психологический критерий (в позитивной форме) включает те же элементы: афферентную часть — восприятие своих действий, что невозможно без восприятия внешнего мира, центральную — способность (критика) отдавать отчёт (мышление) себе (самосознание, «я») и эфферентную — руководство своими действиями. На продуктивность использования условного рефлекса в качестве модели для полноценного изучения психической деятельности человека, включая понятие идеального, указывает Г. Х. Шингаров (1983).

Изложенное даёт основание для вывода о том, что отражённая в ч. 1 ст. 12 УК Украины формула «способность отдавать себе отчёт в своих действиях и руководить ими» является, по сути, содержательной характеристикой состояния сознания лица, которому вменяется в вину уголовно наказуемое деяние. Её составные части отражают существенные признаки, характеризующие сознание человека: мышление, самосознание, «я», критику, и есть психологический критерий, который выполняет следующие функции:

характеризует лицо как объект применения уголовного законодательства;

определяет возрастную границу применения к лицу уголовного законодательства;

составляет психологическое условие возможности применения к лицу уголовного законодательства;

является психологическим критерием вменяемости (в позитивной форме), при отсутствии качественных изменений, даже при наличии психических расстройств;

является одним из оснований для назначения судебно-психиатрической экспертизы;

при отсутствии или качественном изменении вследствие психической болезни, т. е. в негативной форме является главным элементом медицинского критерия невменяемости.

В связи с тем, что отсутствие или качественное изменение сознания является предпосылкой и одним из условий признания лица невменяемым, логически обоснованным представляется предположение о том, что расстройства психической деятельности, которые исключают вменяемость, это суть нарушения сознания, проявляющиеся в первую очередь в социальной дезадаптации субъекта, вследствие изменения способности воспринимать себя и окружающее и адекватно воздействовать на него (В. Б. Первомайский, 1992). Такое предположение согласуется с современными представлениями о здоровье и болезни как личностных, социально-биологических характеристиках человека, критерии которых непосредственно содержатся в способности или неспособности индивида к реализации своих биологических и социальных функций (Г. И. Царегородцев, В. Г. Ерохин, 1986, с. 201–202). А поскольку выполнение социальных функций человеком определяется состоянием его сознания, то утверждение, что психическая болезнь в любой её форме и проявлениях есть патологическое расстройство сознания, проявляющееся вовне через нарушение способности к отражению окружающего мира и себя и воздействию на него, становится более чем вероятным. Такая постановка вопроса несколько нетрадиционна для психиатрии, хотя и имеет свою историю, на которой следует остановиться, поскольку она имеет значение для определения содержательных характеристик медицинского критерия при вменяемости и невменяемости.

4. Медицинский критерий при вменяемости и невменяемости

В настоящее время медицинским критерием невменяемости именуется данный законодателем в обобщённом виде перечень психических расстройств, которые могут сопровождаться утратой способности лица отдавать себе отчёт в своих действиях или (как показано в предыдущей главе, правильно «и») руководить ими. В законе он представлен «хронической душевной болезнью, временным расстройством душевной деятельности, слабоумием и иным болезненным состоянием». Поскольку авторы ст. 39 Уголовного уложения, от которой ведёт начало ст. 12 УК Украины, ещё в 1903 г. избрали абстрактную диспозицию нормы, определяющей условия невменения, и, исходя из требований, предъявляемых к этом случае к определению, следовало бы ожидать, что медицинский критерий должен содержать только обобщающие признаки психических расстройств. Уровень же обобщения должен определяться целью, которая преследуется введением в закон медицинского критерия.

В нынешнем виде медицинский критерий можно рассматривать как попытку совместить два принципа, с одной стороны — дать общие признаки психической патологии, с другой — перечислить отдельные её виды. Поэтому с общими понятиями «хронические и временные душевные заболевания и расстройства» сосуществует частное понятие «слабоумие». В этом же перечне находится и предельно общее понятие «иные болезненные состояния», не имеющее определённого объёма. Отсюда и неудовлетворённость медицинским критерием и дискуссии по поводу объёма и содержания составляющих его элементов. Изучение исторического аспекта динамики медицинского критерия, представленное в I главе, показывает, что его трансформация фактически преследовала цель охватить все виды психических расстройств, при которых может исключаться способность лица отдавать себе отчёт в своих действиях и руководить ими. При отсутствии чётких представлений о взаимоотношении медицинского и психологического критериев это привело к тому, что перечень действительно поглотил все известные психические расстройства. Руководствуясь предложениями психиатров по трансформации медицинского критерия, законодатель упустил из вида, что его смысловая нагрузка состоит, прежде всего, в разграничении болезненных расстройств психической деятельности, во-первых, от неболезненных и, во-вторых — от болезненных, но непсихических расстройств. Выявление и тех и других не даёт оснований для применения ст. 12 УК Украины.

Для того, чтобы эти требования были выполнены, необходимо распространить понятие болезни на каждый элемент медицинского критерия. Пока же он относится только к хроническим душевным болезням и к иным болезненным состояниям. Временное расстройство душевной деятельности не отнесено законодателем к болезненным и в принципе может подразумевать физиологический аффект в его нынешнем понимании. Не отнесено к болезненным состояниям и слабоумие. В то же время понятие «иное болезненное состояние» не отнесено однозначно к психике и поэтому может включать любое известное заболевание. Поскольку законодательная формула должна исключать возможность двойного толкования, становится очевидным, что упомянутый перечень этому требованию не отвечает. Более того, если каждый элемент медицинского критерия понимать как психическую болезнь, то их перечень составлен с нарушением правил деления объёма понятия. Например, дихотомия «хронический–временный» полностью исчерпывает объём понятия «течение заболевания». Любое психическое заболевание может быть либо хроническим, либо временным. Следовательно, понятие слабоумие входит в объём понятия «хроническое психическое заболевание». Так же иное болезненное состояние (психики) может быть либо хроническим, либо временным.

Анализ практики применения перечня психических заболеваний, охватываемых медицинским критерием, подтверждает отсутствие объективной необходимости в нём. По результатам настоящего исследования, наиболее употребляемым в выводах экспертизы является понятие «хроническое душевное заболевание». Но даже при экспертизе больных шизофренией, которая единодушно относится всеми авторами к хроническим душевным заболеваниям, это понятие в выводах используется в 87,39% случаев. В целом понятия ст. 12 УК Украины в выводах используются экспертами в 55,23% случаев. Практически не используются понятия «слабоумие» и «иное болезненное состояние», из чего можно сделать вывод, что они не имеют экспертного значения и не востребуются юридическими органами. Это означает, что понятия, охватываемые медицинским критерием, не имеют и юридического значения. Они не влияют ни на признание лица судом невменяемым, поскольку для этого достаточно заключения о наличии у него болезненного расстройства психической деятельности на период совершения общественно опасного деяния. Не влияют они и на выбор принудительной меры медицинского характера, как полагает Ф. В. Кондратьев (1983), поскольку не упоминаются в ст. 13 УК Украины и, следовательно, не могут быть использованы для этой цели. Их сохранение в законе следует рассматривать как дань традиции и отражение поиска психиатрами оснований для классификации психических расстройств, что является чисто внутренней проблемой психиатрии.

К такому выводу побуждает обращение к действующей классификации психических расстройств МКБ-9, в которой выделяется три группы расстройств: психозы, расстройства непсихотического характера (неврозы, психопатии и др.) и умственная отсталость. Фактически они полностью соответствуют перечню расстройств, содержащихся в медицинском критерии. Хронические и временные душевные заболевания идентичны понятию «психозы». Близость слабоумия и умственной отсталости определяется их наиболее существенным признаком — интеллектуальной недостаточностью. Этот признак и послужил в своё время основанием для перенесения умственной отсталости из группы «иные болезненные состояния» в группу «слабоумия» (Д. Р. Лунц, 1954; Г. В. Морозов, 1988). Иные болезненные состояния, как показывают данные литературы, включают в себя психические расстройства непсихотического характера. В несколько размытом виде этот принцип сохранён и в МКБ-10 (1994), в которой рубрики F0–F3 включают психозы, F4, F6 — невротические и личностные расстройства, F7 — умственную отсталость и F5, F8, F9 — расстройства невротического уровня и неболезненного характера.

Наконец последнее обстоятельство. В цитируемой ст. 12 УК Украины используется три термина: душевная болезнь, расстройство душевной деятельности и болезненное состояние, что не имеет в литературе адекватного объяснения. Различные точки зрения на эти понятия представлены в главе I (раздел 2). Представляется, что причина расхождений между авторами состоит в нерешённости главного вопроса: какой принцип должен быть использован при соотнесении понятий: линейный (рядоположный) или вертикальный (соподчинённый), когда понятия располагаются по степени обобщения и менее общее последовательно поглощается более общим. Те авторы, которые шли по первому пути, не смогли дать непротиворечивое толкование обсуждаемых понятий. Исходя из содержательных характеристик понятия «психическая болезнь», что будет рассмотрено ниже, более точной представляется позиция экспертов ООН (Л. Гостин, 1991). Вся патология психики именуется ими наиболее общим понятием — психические заболевания. Это понятие включает в себя более частное понятие — тяжёлое психическое заболевание, которое, с судебно-психиатрической точки зрения, характеризуется тем, что исключает способность лица отдавать себе отчёт в своих действиях и руководить ими. Исторически именно эта группа психических расстройств, как имеющая яркие внешние проявления, положила начало психиатрии и получила наименование «душевные заболевания», на смену которому в дальнейшем пришло понятие «психоз».