Некоторые теоретические и практические проблемы допустимости доказательств

Некоторые теоретические и  практические проблемы допустимости доказательств  

      Анализируется содержание понятия допустимости доказательств  в гражданском и уголовном  процессе, рассматриваются проблемы допустимости источников доказательств  и соблюдения установленного законом порядка получения доказательственной информации.  

      Традиционно правило допустимости доказательств  в гражданском процессуальном праве  понимается как установленное законом  ограничение в использовании  доказательств (средств доказывания) в процессе разрешения конкретных гражданских дел. При этом выделяется общее правило допустимости, состоящее в использовании только предусмотренных процессуальным законом средств доказывания, и частные правила, выражающиеся либо в ограничении в определенных случаях свидетельских показаний, либо в обязательном использовании отдельных средств доказывания для установления отдельных юридически значимых фактов*(1).

      М.К. Треушников, сравнивая точки зрения ученых - представителей различных  отраслей правовой науки, отмечает и однотипные оценки допустимости доказательств, и в то же время различные подходы к изучению явления допустимости средств доказывания в судебном познавательном процессе. Он полагает, что общность в оценках допустимости доказательств представителей и гражданской, и уголовной процессуальной науки состоит в том, что допустимость оценивается как строго формальное понятие, означающее соответствие источника фактических данных и облекающей его процессуальной формы требованиям закона. Отличие трактовки представителей науки уголовного процесса заключается в том, что допустимость проявляется как результат соблюдения всех норм уголовного процессуального закона при проведении следствия и судебного разбирательства по уголовному делу*(2).

      В части 2 ст. 50 Конституции РФ провозглашается: "При осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона". В юридической литературе это положение Конституции РФ связывается прежде всего с отношениями, возникающими именно в уголовно-процессуальной сфере. К незаконным причисляются доказательства, полученные с нарушением норм Конституции РФ и иных законов, в первую очередь Уголовно-процессуального кодекса(УПК) РФ. В частности, авторы одного из комментариев к Конституции РФ пишут: "Запрет использования доказательств, полученных с нарушением закона, является одной из сторон презумпции невиновности. Несмотря на то что эти доказательства могут свидетельствовать о действительном совершении преступления, их постановка в основу обвинительного приговора невозможна из-за того, что незаконность получения ставит под сомнение их достоверность. Кроме того, нарушение закона при добывании доказательств всегда нарушает права человека, которые провозглашены Конституцией как высшая ценность"*(3).

      Разъяснения высшей судебной инстанции, касающиеся данного положения Конституции РФ, также относятся исключительно к уголовно-процессуальном вопросам. Так, впостановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" отмечено: "Доказательства должны признаваться полученными с нарушением закона, если при их собирании и закреплении были нарушены гарантированные Конституцией РФ права человека и гражданина или установленный уголовно-процессуальным законодательством порядок их собирания и закрепления, а также если собирание и закрепление доказательств осуществлено ненадлежащим лицом или органом"*(4). Такой подход вполне объясним, поскольку само рассматриваемое установление содержится вст. 50 Конституции РФ, текст которой сформулирован применительно к сфере уголовно наказуемых деяний.

      Данное  конституционное положение нашло  отражение в уголовно-процессуальном законодательстве. В статье 75 УПК РФ ("Недопустимость доказательства") содержится указание на то, что доказательства, полученные с нарушением требований Кодекса, являются недопустимыми. Такие доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, подлежащих доказыванию.

      В УПК РФ детально регламентируется весь ход дознания, предварительного следствия и судебного процесса по уголовным делам. Закон предусматривает гарантии защиты прав подозреваемого, обвиняемого и подсудимого на всех стадиях. Нарушение любой из статей УПК РФ признается нарушением закона, следовательно, доказательства, добытые при этом, считаются незаконными, например показания, полученные под влиянием угроз, насилия, обмана, незаконного психологического воздействия и иных недозволенных методов.

      В связи со сказанным представляется вполне логичным, что в литературе по уголовному процессуальному праву  приобретение доказательствами свойства допустимости обусловлено выполнением  некоторых условий: а) привлечение надлежащего субъекта, правомочного проводить процессуальные действия, направленные на получение доказательств; б) надлежащий источник фактических данных (сведений, информации), составляющих содержание доказательства; в) надлежащее процессуальное действие, используемое для получения доказательств; г) надлежащий порядок проведения процессуального действия (судебного или следственного), используемого как средство получения доказательств*(5).

      В гражданском процессуальном законодательстве также содержится указание на то, что доказательства, полученные с нарушением закона, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу решения суда (ч. 2 ст. 50 ГПК РФ).

      Едва  ли можно говорить о том, что для  гражданского судопроизводства характерны нарушения закона в виде получения объяснений сторон или показаний свидетелей под влиянием угроз, насилия, обмана, незаконного психологического воздействия и т.д. Хотя в судебной практике по гражданским делам встречаются случаи, когда в качестве доказательств используются, например, материалы оперативно-розыскной деятельности, и вопрос об их допустимости приобретает "конституционное звучание".

      Так, в октябре 1994 г. В. обратился с  иском к прокуратуре Курганской области о восстановлении на работе и взыскании заработной платы  за время вынужденного прогула. В обоснование иска он указал, что работал в должности старшего помощника прокурора г. Кургана и приказом прокурора был незаконно уволен с занимаемой должности из органов прокуратуры за совершение порочащего проступка, которого фактически не совершал. Решением Курганского городского народного суда от 15 ноября 1994 г., оставленным без изменения определением Судебной коллегии по гражданским делам Курганского областного суда, в иске было отказано.

      Президиум Курганского областного суда, рассмотрев протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ, пришел к выводу о том, что решение и кассационное определение подлежат отмене, а дело - передаче на новое рассмотрение в Курганский городской суд по следующим основаниям.

      Отказывая В. в иске, суд исходил из того, что он установил личные связи сотрудника прокуратуры с руководителями коммерческих предприятий, выражавшиеся в его участии в поставке и реализации алкогольной продукции, и эти связи порочат В. как работника органов прокуратуры. Эти обстоятельства позволили сделать вывод о том, что в соответствии со ст. 10, 11, 12 Положения о поощрениях и дисциплинарной ответственности прокуроров и следователей органов прокуратуры он правильно уволен с занимаемой должности. В обоснование своего решения суд сослался на материалы оперативно-розыскной деятельности о прослушивании телефонных переговоров В. Далее суд указал, что согласно ст. 23 Конституции РФ каждый имеет право на тайну телефонных переговоров и ограничение этого права допускается только на основании судебного решения. В материалах же дела нет достоверных данных о получении разрешения суда на прослушивание телефонных переговоров В. Согласно ст. 50 Конституции РФ при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального законодательства, поэтому доводы суда о том, что материалы оперативно-розыскной деятельности в отношении В. являются доказательствами в силу ст. 49 ГПК РСФСР, могут быть признаны допустимыми лишь при приведении их в соответствие с требованиями Конституции РФ и федеральных законов. Однако прокуратура Курганской области представила в Президиум копии постановлений на прослушивание переговоров, санкционированных судом, но эти документы не были предметом исследования в суде первой инстанции*(6).

      Возникает следующий вопрос: имеет ли положение, закрепленное в ч. 2 ст. 50 ГПК РФ, совершенно самостоятельное значение, не относясь к правилу допустимости доказательств в том виде, в котором оно понимается в гражданской процессуальной теории и сформулировано в ст. 60 ГПК РФ, или, напротив, непосредственно с этим правилом связано?

      Исходя  из распространенного в гражданской  процессуальной теории понимания общего правила допустимости доказательств  как ограничения круга используемых средств доказывания только прямо указанными в законе, т.е. объяснениями сторон и третьих лиц, показаниями свидетелей, письменными и вещественными доказательствами, аудио- и видеозаписями, заключениями экспертов (ч. 2 ст. 55 ГПК РФ), можно сказать, что такая связь видится вполне очевидной. В обоснование такого вывода можно представить следующие соображения.

      В науке гражданского процессуального - как, впрочем, и уголовного процессуального - права, пожалуй, преобладающей является точка зрения, в соответствии с  которой доказательства рассматриваются в единстве содержания - сведений (информации) о фактах и предусмотренной законом процессуальной формы. Представляется, что следует согласиться с авторами, которые полагают, что природа судебных доказательств может быть правильно понята только через призму философской теории отражения*(7). Именно такой подход при исследовании судебного доказывания, его правил является наиболее адекватной методологической основой, позволяющей раскрыть существенные черты и признаки этой важной составляющей судопроизводства.

      Отражение - происходящий в пространстве и  времени процесс, состоящий в  воспроизведении содержания одного объекта иным объектом в ходе их взаимодействия, но в иной форме. Наиболее общими существенными чертами свойства отражения является изменение состояния и структуры отражающего под воздействием отражаемого. В зависимости от особенностей взаимодействующих объектов отражение проявляется по-разному, в связи с этим в окружающей действительности существует многообразие форм отражения. Это и элементарное отражение, т.е. отражение в неживой природе, и отражение как проявление свойства высокоорганизованной материи, например отражение психическое.

      Объекты неживой природы, человек существуют не изолированно, а являются частью объективной действительности. Любые изменения в предметах, действия человека вызывают соответствующие трансформации в окружающей среде. Это позволяет объект, отразивший путем собственных изменений произошедшие события, использовать в процессе получения знаний об этих событиях, поскольку предметы, несущие следы взаимодействия с другими объектами, и человек становятся носителями информации о данных событиях (фактах), т.е. источниками доказательственной информации. Поэтому можно говорить о том, что источник информации, имеющей значение для дела, формируется до возбуждения дела в суде и безотносительно к нему, при этом он с необходимостью связан с доказательственной информацией.

      Физические  лица, являющиеся источниками доказательственной информации, могут выступать в  гражданском процессе в качестве сторон, третьих лиц, свидетелей и т.д. Предметы используются в процессе как источники письменных и вещественных и других доказательств.

      Нельзя  не сказать, что в юридической  литературе источник доказательства толкуется  неоднозначно. Данное понятие употребляется не только относительно физических лиц и предметов неживой природы. К источникам ряд авторов относит и так называемые материальные носители информации.

      Так, М.А. Гурвич выделял в доказательствах  два элемента - сведения о фактах (информацию) и источники, из которых эти сведения получены (объяснения сторон, показания свидетелей и т.п.). Аналогичных взглядов в науке гражданского процессуального права придерживается Д.М. Чечот. Что касается уголовного процессуального права, то эта точка зрения нашла отражение в работах М.С. Строговича, Л.Т. Ульяновой, А.И. Трусова, А.А. Эйсмана и других*(8).

      В.Я. Дорохов пишет об источниках фактических  данных и источниках доказательств. К первым автор относит показания  потерпевших, свидетелей, подозреваемых, обвиняемых, ко вторым - собственно физических лиц, занимающих соответствующее процессуальное положение и сообщающих сведения о фактах*(9). Двоякое толкование понятия "источник доказательства" дает и Ф.Н. Фаткуллин*(10).

      То, что традиционно именуется средствами доказывания (объяснения сторон и третьих лиц, показания потерпевших, обвиняемых, свидетелей), указанные авторы называют "источником доказательств". В связи с этим, критикуя воззрения М.С. Строговича, М.К. Треушников отмечает, что некоторые ученые смешивают понятие источника доказательства с процессуальной формой доказательств, т.е. средствами доказывания. Источниками доказательств, считает автор, могут являться либо человек, либо вещь, но не средство доказывания*(11).

      Представляется, что несовпадение позиций связано прежде всего с различиями в видении методологического подхода к решению вопроса об источниках доказательств. В основе точки зрения, которую поддерживают М.К. Треушников и ряд других ученых, лежит классическая теория отражения. М.С. Строгович, В.Я. Дорохов и солидарные с отстаиваемой ими концепцией процессуалисты исходят из положений, выработанных в рамках теории информации и информационных систем.