Реституция в гражданском праве

      Допустимы различные варианты этих последствий  в зависимости от того, обе или  одна сторона действовали умышленно, а также в зависимости от того, обе из них или одна исполнили сделку. Так, если обе стороны действовали умышленно и обе исполнили сделку, все исполненное ими взыскивается в доход государства. Если обе стороны действовали умышленно, но сделку исполнила только одна из них, в доход государства взыскивается все, что было получено по сделке, и то, что получившая исполнение сторона должна была передать другой стороне с целью исполнения. Наконец, если умышленно действовала только одна сторона, все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне (односторонняя реституция), полученное же другой стороной или причитающееся ей по сделке от виновной стороны взыскивается в доход государства.

      К требованиям о возврате исполненного по недействительной сделке возможно применение норм об обязательствах, возникающих вследствие неосновательного обогащения, поскольку иное не установлено ГК РФ, другими законами или иными правовыми актами и не вытекает из существа соответствующих отношений (ст. 1103 ГК).

      Законом в целях защиты публичных интересов  и существенных интересов участников гражданского оборота могут вводиться  ограничения на применение общих  правил о последствиях недействительности сделок. Так, в соответствии со ст. 566 ГК общие нормы о последствиях недействительности сделок, предусматривающие возврат или взыскание в натуре полученного по договору с одной стороны или с обеих сторон, применяются к договору продажи предприятия, если такие последствия существенно не нарушают права и охраняемые законом интересы кредиторов, продавца и покупателя, других лиц и не противоречат общественным интересам⁴.

      Иск о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлен в течение трех лет со дня, когда началось ее исполнение (п. 1 ст. 181 ГК). Иск о признании оспоримой сделки недействительной может быть предъявлен в течение года со дня прекращения насилия или угрозы, под влиянием которых была совершена сделка, либо со дня, когда истец узнал или должен был узнать об обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной (п. 2 ст. 181 ГК).

      Таким образом, исходя из выше сказанного можно  сделать вывод, что исполненного обратно может только сторона, действовавшая  без умысла. Если при наличии умысла у одной стороны сделка исполнена другой, последняя имеет право получить исполненное обратно. Виновная сторона должна передать в доход государства все, что с нее причиталось. Если же сделка исполнена только умышленно действовавшей стороной, невиновная сторона должна передать в доход государства все, что получила по сделки, а сама не должна ее исполнять. Если полученное израсходовано, в доход государства передается возмещение в деньгах 

      2. Соотношение реституции  и виндикации.

      Исторический  опыт развития и становления системы  частно-правовых отношений показывает, что представления о соотношении  виндикации, реституции и кондикции  неоднократно менялись, образовав ряд  трудноразрешимых научно-теоретических  и практических проблем цивилистики, в настоящее время объективно нуждающихся во всестороннем исследовании.

      Одно  из первых упоминаний о реституции обнаруживается в нормах гражданского права Древнего Рима. В это время interdictum restitutio являлся чрезвычайным средством неисковой (преторской) защиты, применяемым в целях осуществления  идеи высшей справедливости, против невыгод, неуклонно следующих из норм объективного права, путем возвращения лица в первоначальное положение. Позднее, в эпоху классического права, представления о реституции преобразовались в понятие добровольного возврата вещи правонарушителем собственнику. Это связано с тем, что в рассматриваемый период собственник не мог истребовать свою вещь у незаконного владельца посредством виндикационного иска помимо воли последнего, поскольку в рамках формулярного процесса роль rei vindicatio исчерпывалась присуждением ответчика к платежу денежной суммы. Исходя из этого, можно утверждать, что до юстиниановской кодификации виндикация являлась арбитражным иском: судья возлагал на незаконного владельца обязанность возвратить спорную вещь истцу, а если последний этому требованию не подчинялся, то он присуждался к уплате денежной суммы, становясь собственником вещи. В этом случае истец клятвой определял размер денежного интереса, который представляла для него реституция. 
De lege ferenda современные представления о реституции в российском гражданском праве сводятся к тезису об общем последствии недействительности сделок. В качестве законодательного обоснования данного утверждения можно привести ч.2 ст.167 ГК РФ, определяющую, что при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой стороне все полученное по такой сделке. Любопытно, что современная арбитражная практика при поддержке некоторых ученых часто расценивает иски о применении последствий недействительности ничтожных сделок в виде истребования имущества в качестве гражданско-правового средства защиты интересов собственника и иных титульных владельцев⁵. Такое решение представляется по меньшей мере спорным, и вот почему. 
Во-первых, в отличие от реституционного иска, виндикация направлена на возврат вещи ее настоящему собственнику от любого третьего лица, незаконно владеющего спорной вещью, в то время как требование о применении реституции всегда адресовано конкретному лицу, независимо от того, имеется ли у него право на спорную вещь. К тому же у реституции более широкая и при этом вполне определенная задача: охрана имущественного оборота и правопорядка в целом. 
Во-вторых, у рассматриваемых притязаний совершенно разная гражданско-правовая природа. Виндикационный иск является производной от права собственности, а реституционный - общим последствием недействительности сделки, скрывающим в себе основные черты синаллагматического обязательства. Конечно, с позиций современной судебной практики, иски о применении последствий недействительности сделок играют не последнюю роль в механизме защиты права собственности, что, как будет показано далее, сложно признать обоснованным. Однако в любом случае из общего смысла ст.167 ГК РФ следует, что имущество будет возвращено именно другой стороне по недействительной сделке, а не какому-либо другому лицу, пусть даже это и собственник имущества. 
Впрочем, стоит упомянуть и о противоположной точке зрения, распространенной в современной литературе. Сторонники такой позиции считают, что, предъявив реституционный иск, собственник сможет вернуть вещь в свое владение непосредственно, даже если сам он в совершении данной сделки не участвовал. Думается, что рассматриваемое мнение приходит в противоречие с основным правилом реституции, согласно которому неправомерно отчужденное имущество возвращается к тому, кто им распорядился. В то же время, исходя из логического толкования ст.166 ГК РФ, собственник вполне может быть признан заинтересованным лицом при возбуждении искового производства по делу о применении последствий недействительности сделки, направленной на отчуждение принадлежащего ему имущества третьему лицу. В этом случае собственник защищает свои интересы "в два приема": на первом этапе он требует от суда вернуть стороны в первоначальное положение, на втором - истребует имущество у недобросовестного отчуждателя. 
В-третьих, разница между этими категориями очевидна при рассмотрении предмета процессуального доказывания. Так, субъект активной легитимации по виндикационному иску обосновывает свои требования ссылкой на вещное право; в случае реституции заинтересованная сторона должна предоставить суду иные доказательства, свидетельствующие о том, что действия, совершенные контрагентами, не способны породить те гражданско-правовые последствия, наступления которых они изначально ожидали⁶. 
В-четвертых, основанием для разграничения этих понятий служит ч.2 ст.167 ГК РФ, в которой сказано, что в случае невозможности возвратить полученное в натуре стороны присуждаются к возмещению его стоимости в деньгах. Как известно, ничего подобного в современном виндикационном процессе не наблюдается. 
Таковы основные различия виндикации и реституции как институтов гражданского права в целом. Однако в современной литературе и судебной практике объективно прослеживаются тенденции к неоправданному расширению области применения реституции. К примеру, профессор В.В. Витрянский считает, что сделка по отчуждению имущества, заключенная неуправомоченным лицом, является ничтожной с момента ее совершения в связи с отсутствием у продавца права на отчуждение вещи. По его мнению, то обстоятельство, что покупатель может оказаться в роли добросовестного приобретателя, в отношении которого закон не допускает виндикации, не должно служить препятствием для предъявления собственником вещи иска о применении последствий недействительности ничтожной сделки, поскольку добросовестный приобретатель всего лишь вернется в положение, предшествующее   реституции⁷. 
При более детальном рассмотрении теоретических оснований данного подхода напрашивается вывод о том, что идея о расширении области применения защиты интересов собственника в действительности может быть реализована лишь за счет ущемления правового статуса иных участников имущественного оборота - добросовестных приобретателей. Получается, что собственность по-прежнему воспринимается в том либерально-ортодоксальном духе, который был характерен для эпохи раннего капитализма: как право неограниченной и исключительной власти, включающей владение, пользование и распоряжение вещью. Такая тенденция неминуемо ведет к отрицанию основных начал современного имущественного оборота, на которых базируется система континентального частного права в целом. Более того, с практической точки зрения, критикуемое представление о значении института недействительности сделок сводит на нет не только институт добросовестного приобретения имущества, но и сам институт виндикации, поскольку признание сделки недействительной с применением известных последствий выполняет функции последнего. 
Данный подход небезупречен и с позиции действующего закона. Так, в силу ст.168 ГК РФ сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, признается ничтожной, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения. Примечательно, что гражданское законодательство не содержит прямого запрета на отчуждение имущества несобственником. Здесь целесообразно пояснить, что под прямым запретом мы понимаем положение, аналогичное ст.1384 Свода законов гражданских, где говорилось, что "продавать можно токмо то имущество, коим владелец может распоряжаться по праву собственности".Только при наличии такого нормативно закрепленного правового положения можно говорить о том, что данная сделка не соответствует закону. К тому же, согласно ч.1 ст.167 ГК РФ недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью. В нашем случае безоговорочно согласиться с этим непросто. К примеру, сделка неуправомоченного отчуждателя с добросовестным приобретателем порождает для последнего позитивные последствия, которые, как минимум, заключаются в том, что вещь остается в его владении. Причем это состояние нельзя назвать незаконным, поскольку возникновение такового, как правило, связано с отказом суда в удовлетворении виндикационного иска⁸. 
Судебно-арбитражная практика также не осталась безучастной к проблеме разграничения реституции и виндикации. В частности, Пленум ВАС РФ указал, что если имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, и собственник заявил иск о признании недействительной сделки купли-продажи, соединенный с требованием о возврате имущества, переданного покупателю, то суд обязан рассмотреть вопрос о добросовестности приобретателя. Соответственно при признании покупателя отвечающим требованиям ст.302 ГК РФ суду надлежит отказать в удовлетворении реституционного иска. При более пристальном рассмотрении этого подхода возникает ряд вопросов, связанных с его правовой обоснованностью. 
К примеру, с процессуальной точки зрения, подход судебных инстанций к проблеме реституции и виндикации действительно вызывает некоторые сомнения. Из начал частных прав, одной из форм внешнего проявления которых выступает деятельность сторон в гражданском судопроизводстве, вытекает, что во многом действия суда в процессе зависят от требований сторон, заявленных ими в надлежащем порядке, от их инициативы, а спорные отношения обсуждаются в судебном заседании постольку, поскольку они сообщены тяжущимися. Один из основополагающих принципов гражданского и арбитражного судопроизводства гласит, что суд не должен выходить за пределы требований истца (Ne cat judex ultra petita partium). 
Анализ российского арбитражно-процессуального законодательства позволяет распространить действие этого положения и на современность. Так, в соответствии со ст.9 АПК РФ лица, участвующие в деле, несут риск наступления последствий совершения или несовершения ими процессуальных действий. В случае, рассмотренном Пленумом ВАС РФ, сам суд устанавливает добросовестность приобретателя - факт, который не относится к предмету доказывания при рассмотрении спора о признании сделки недействительной и применении вытекающих отсюда последствий, нарушая тем самым принцип относимости доказательств, установленный ст.67 АПК РФ. Иными словами, суд по своей инициативе меняет реституцию на виндикацию. Очевидно, что в этом проявляется чрезмерная активность органов судебной власти, ибо своим произвольным вмешательством они устанавливают истину по делу вне зависимости от воли сторон. К тому же, как следует из смысла ст.168 АПК РФ, при принятии решения арбитражный суд оценивает доказательства и доводы, приведенные лицами, участвующими в деле, в обоснование своих требований и возражений. Исходя из изложенного, можно заключить, что состязательные начала современного арбитражного судопроизводства часто игнорируются правоприменительной практикой, что никак нельзя считать достоинством последней⁹. 
Далеко не идеально обстоит дело и с материально-правовой точки зрения. Как было отмечено, в ч.2 ст.167 ГК РФ сказано, что "при недействительной сделке каждая из сторон должна возвратить все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре - возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности сделки не установлены законом". Полагаем, что п.25 упомянутого постановления Пленума ВАС РФ как раз стремится установить такие последствия, несмотря на то что органам судебной системы это право законодательной властью не делегировалось.

      Связь виндикационного иска с требованием  о применении последствий недействительности сделки в предшествующие периоды  развития отечественного гражданского права носила скорее теоретический  характер, чем практический. Данное обстоятельство было обусловлено преобладанием  права государственной собственности  на большинство объектов гражданского права с прерогативой в защите и довольно слаборазвитым имущественным  оборотом между гражданами. Ни практика, ни теория того периода не выделяли каких-либо серьезных противоречий между названными исками в вопросах защиты права собственности.

      С принятием нового ГК РФ возросла тенденция  практической взаимосвязи этих правовых институтов, что особенно ярко проявляется  в судебной практике, тогда как  теоретические исследования данной проблемы только начинаются. В этой связи можно выделить работы В.В. Витрянского, К.И. Скловского, Д.О. Тузова.

      Чем же вызвано сближение этих, казалось бы, довольно отдаленных друг от друга  в системе гражданского права  юридических явлений? Во-первых, в  гражданском законодательстве утверждается официальное представление о  том, что «существует лишь одно право  собственности с единым, одинаковым для всех набором правомочий (содержанием), у которого могут быть лишь различные субъекты...»¹⁰. Во-вторых, законодатель установил равенство всех участников гражданского оборота, в том числе в вопросах охраны права собственности. В-третьих, имеет место признание позитивным правом приобретательной давности в качестве способа приобретения права собственности. В-четвертых, применение последствий недействительности сделки является одним из способов защиты гражданских прав. Это положительные аспекты рассматриваемого процесса.

      С другой стороны, такому сближению способствуют имеющиеся отдельные «неурегулированности»  в гражданском законодательстве. В частности, продолжающееся игнорирование  законодателем самостоятельной  владельческой защиты, законодательная  неопределенность правового режима принадлежности имущества при отказе в его виндикации по ст. 302 ГК РФ, временной  разрыв между сроками исковой  и приобретательной давности, длительное отсутствие в законодательстве такого условия возникновения права  собственности, как добросовестное приобретение имущества от несобственника.

      На  этом фоне возник ряд проблемных вопросов: вправе ли собственник восстановить утраченное владение посредством предъявления иска о применении последствий недействительности сделки? означает ли это наличие  конкуренции между виндикацией  и реституцией? каково значение добросовестности приобретателя при реституции?

      Рассмотрение  этих вопросов позволит упрочить представление  о виндикации и реституции в системе  охраны гражданских прав.

      Исследование  соотношения виндикации и реституции следует провести через установление различий и совпадений этих институтов по их целям и правовой направленности, условиям предъявления соответствующих  требований и их удовлетворения, составу  участников спора. При исследовании соотношения виндикации и реституции необходимо дать краткую характеристику последней.

      Термин  «реституция» в ГК РФ не употребляется. В отечественной гражданско-правовой науке и юридической литературе начиная с XIX в. под реституцией  принято понимать возвращение контрагенту  всего полученного по сделке как  последствие ее недействительности. Современным российским законодательством  данное юридическое явление заимствовано из римского права и, конечно же, не без изменений. В римском праве  под реституцией понималось восстановление в прежнее положение как в  процессуальных, так и в материальных правоотношениях, насколько они  были различимы в то время . Притом такое восстановление осуществлялось при помощи преторских эдиктов и только в определенных ситуациях, т.е. носило исключительный характер и происходило от публичной власти, хотя и в сфере индивидуальных (частноправовых) интересов. Вот почему реституция еще именуется восстановлением в первоначальное положение¹¹.

      В действующем российском законодательстве нормы о реституции расположены  в § 2 «Недействительность сделок»  гл. 9 ГК РФ о сделках. Содержание ст. 167 Кодекса дает однозначное представление  о реституции как о юридическом  последствии недействительной сделки, предписывающем в императивной форме  сторонам недействительной сделки возвратить друг другу все полученное по этой сделке. Принимая во внимание то, что  объектом недействительной сделки, конечно  же, может быть имущество, в том  числе индивидуально-определенная вещь, обратное получение имущества  стороной в сделке в порядке реституции некоторым образом напоминает возвращение  собственнику имущества из чужого незаконного  владения по виндикационному иску, в связи с чем можно говорить о некоторой схожести целей при  виндикации и реституции.

      Однако  это совпадение целей весьма приблизительное  по следующим причинам. При виндикации добиваться конечного результата в  виде возврата утраченного имущества - право собственника (ст. 301 ГК РФ), и  этому праву не корреспондирует  обязанность незаконного владельца  по возврату имущества прежнему собственнику, ибо такую норму закон не предусматривает. В то же время правилами о реституции установлена двусторонняя (встречная) обязанность участников сделки по возврату всего полученного. Оставим за пределами  обсуждения последствие недействительности сделки в виде взыскания полученного  по сделке в доход государства  в отношении сделки, совершенной  с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК РФ).

      При достижении конечной цели - возврата имущества - собственник опирается на правовое основание принадлежности ему истребуемого имущества - право собственности, тогда  как основанием возвращения имущества  при реституции (помимо недействительности сделки) служит факт нахождения имущества  у контрагента до совершения сделки. Закон не связывает обязанность  возврата имущества другой стороне  по сделке с наличием юридического титула на данное имущество до ее совершения¹².

      Отмеченная  видимость совпадения целей возврата имущества при виндикации и реституции во многом и послужила почвой для  возникновения вопроса о возможности  собственника восстановить утраченное владение при помощи реституции. Насколько  такая постановка вопроса опирается  на действующее законодательство, можно  установить путем сопоставления  правовой направленности этих юридических  институтов.

      Виндикационный  иск предназначен для защиты права  собственности, т.е. виндикация в гражданском  праве направлена на охрану вещных правоотношений. Необходимым условием применения виндикации является отсутствие обязательственных отношений по поводу истребуемого имущества между  собственником и незаконным владельцем.

      По  смыслу правил о реституции (ст. 167 ГК РФ) ее применению предшествовало наличие  обязательственных отношений между  участниками сделки по поводу имущества, подлежащего возврату одной стороной контрагенту по этой сделке. Установление недействительности сделки либо по решению  суда, либо без такового по причине  ее ничтожности будет означать отсутствие между ее участниками обязательственно-правовых отношений по поводу взаимного предоставления каких-либо материальных благ. Иначе  говоря, следствием недействительности сделки является прекращение обязательственных  отношений, порожденных этой сделкой, о чем свидетельствует формулировка законодателя: «Недействительная сделка... недействительна с момента ее совершения». Следовательно, совершенные  участниками сделки действия по ее исполнению законодатель не признает юридически действительными по причине  несоответствия сделки закону.

      Утрата  этой обязательственной связи влечет возникновение между этими же лицами другой обязательственной связи  вследствие недействительности сделки. Только эта связь уже не зависит  от воли участников сделки, поскольку  обязанность по возврату всего полученного  установлена законом в императивной форме. Как справедливо отмечает К.И. Скловский, «недействительная сделка порождает свои собственные последствия (прежде всего реституцию), не входившие  в намерения сторон...» [23. С. 317].