Автономия воли в международном частном праве

          Изложенное выше, однако, не снимает  полностью проблему, связанную с  признанием выбора сторонами  «нейтрального» права при рассмотрении  спора в государстве, внутреннее  законодательство которого не  признает либеральную концепцию  автономии воли. При её решении  необходимо исходить из того, к какому правопорядку отсылает  норма, определяющая 

действительность соглашения о применимом праве по существу. В большинстве стран соответствующие  вопросы определяются по праву, избранному сторонами. И хотя в ГК РФ подобной нормы нет, подход, в соответствии с которым территориальные пределы  реализации участниками

отношений с иностранным  элементом автономии воли будут  определяться по

праву, избранному сторонами, можно вывести по аналогии с оценкой  действительности основного договора, которая подчиняется обязательственному статуту. Это означает, что если законодательство государства, избранного участниками  сделки, ограничивает последних в , выборе применимого права путём возможного указания только на тот правопорядок, который имеет связь с договором, то применение к регулированию отношений из данного договора иного правопорядка, оговоренного в контракте, но не имеющего такой связи, должно, по общему

правилу, исключаться, даже если соответствующие ограничения  отсутствуют

в законодательстве обеих  сторон контракта.

     Но наиболее  действенным механизмом устранения  подобных проблем при реализации  автономии воли во внешнеэкономических  сделках является сотрудничество государств на международном уровне при разработке соглашений, направленных на регулирование вопросов определения права, подлежащего применению к договорным обязательствам. В первом вступившем в силу акте универсальной унификации - Конвенции о законе,

применимом к международной  купле-продаже товаров (Гаага, 15.06.1955 г.)

нет специального указания относительно возможности избрания права «третьего» государства в  качестве применимого к договору, что может означать либеральный  подход к решению данной проблемы. В более поздних соглашениях, посвященных урегулированию коллизий в договорных отношениях: Римской  конвенции 1980 г.. Гаагской конвенции 1986 г. и Межамериканской конвенции 1994 г., присутствует важная оговорка о том, что избранное право подлежит применению, даже если оно не является правом одного из государств - участников соответствующих конвенций.

     Введение указанного  положения в тексты названных  актов свидетельствует о прямой  легализации возможности по избранию  любого правопорядка для сторон  договора. В отношении Римской  конвенции 1980 г. в юридической  литературе подобный вывод обосновывается  также тем, что поскольку она   санкционирует выбор иностранного  закона в случае чисто внутреннего  договора (ст. 3.3), то она «тем более  допускает выбор права третьей  страны для договоров, являющихся  не внутренними, а международными».  Однако  в виду неучастия России  в Европейском Сообществе, как  того требует  Римская конвенция,  и призрачных перспектив вступления  в силу новой  Гаагской конвенции,  указанные средства избежания конфликта двух  подходов в настоящее время практически недоступны для участников  внешнеэкономической деятельности из России.

2.2. Кумулятивный выбор правопорядков

    В современной  внешнеторговой практике можно  встретить случаи, когда участники  сделки, не укладываясь в традиционные  рамки осуществления автономии  воли, оговаривают в  качестве  потенциально применимых к договору или его части несколько  правовых систем без определения круга вопросов, регулируемых каждой из  них, т.е. осуществляют кумулятивный выбор права.

    В специальных исследованиях отмечается, что кумулятивный выбор имеет место, «когда стороны указали, что они подчиняют свой договор сразу  нескольким национальным правовым системам, либо одной национальной  правовой системе и международному праву, либо национальной правовой системе и lex mercatoria и т.п.». Однако, вряд ли можно согласиться с включением в него случая подчинения договора «одной национальной  правовой системе и международному праву». Некорректность подобного  причисления объясняется тем, что если международным правом считать те договоры, в которых участвует государство, о национальной правовой системе которого идёт речь, и которые распространяют своё действие на отношения сторон, то, учитывая вхождение таких договоров в национальное право большинства стран (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ), их выбор вкупе с внутренним законодательством государства есть не что иное, как вариант классического осуществления автономии воли, внешней формой которого служит формулировка соглашения сторон о выборе не «законодательства», а «права» государства. При понимании же под международным правом соглашений, в сферу регулирования которых не попадают взаимоотношения сторон, выбор последних вообще не считается реализацией автономии воли: соответствующие нормы предполагаются инкорпорированными в контракт и применяются в качестве договорных условий.⁶

     Говоря о  практической ценности кумулятивного  выбора права, необходимо отметить, что далеко не всегда при  его осуществлении достигается  позитивный эффект. О последнем  можно вести речь применительно  к одновременному выбору наряду  с вненациональными национальных источников и «подвыбору» права, который аналогичен ситуации подназначения наследника в наследственном праве. Имеется в виду, что при использовании классических схем реализации автономии воли, когда избирается единственный правопорядок или несколько правопорядков, но применительно к различным частям контракта, всегда существует определенная вероятность того, что взаимоотношения сторон полностью или частично останутся вне регулирования таким правопорядком, в частности, в силу не установления его содержания, пробелов в нём по тем или иным вопросам. При осуществлении же кумуляции обозначенными способами к регламентации отношений сторон возможно подключение на основе несложных механизмов норм «запасной» правовой системы, также избранной сторонами.

     Но в большинстве  случаев одновременный выбор  правовых систем обусловлен всё  же низким уровнем правовых  знаний участников  внешнеэкономических  отношений в вопросах определения  применимого  права и порождает  немало трудностей на практике, поскольку параллельное  применение  к одним и тем же вопросам  норм нескольких правовых систем  невозможно.

     Следует отметить, что отечественное законодательство  изначально не  уделяло внимания  рассматриваемым вопросам. В ОГЗ  1961 г. содержалась  предельно  лаконичная норма об автономии  воли, которая предусматривала,  что «права и обязанности сторон  по внешнеторговой сделке определяются  по  закону места её совершения, если иное не установлено соглашением  сторон»  (ч. 1 ст. 126). Данное положение  отличалось такой абстрактностью, что в условиях отсутствия  прямого запрета на осуществление  кумулятивного  выбора применимого  права делало вполне обоснованными  представления  доктрины о  легальном характере такой возможности  для сторон . Однако,  «допуская» соответствующую возможность, законодатель не предусмотрел  специальных правил разрешения возможных проблем при её реализации, что,  впрочем, не повлияло на практику применения нормы ч. 1 ст. 126 ОГЗ 1961 г.  из-за незначительного количества в то время случаев определения  применимого права самими участниками внешнеэкономических сделок.

     В более  позднем законодательстве - ОГЗ 1991 г. - содержалось прямое  указание  на возможность выбора только  «права страны» для регулирования   отношений по внешнеэкономическим  сделкам. Использование такой   категоричной формулировки, явно  обозначающей допустимость избрания  единственной правовой системы  в качестве применимой к договору  (отдельным его аспектам), требовало  от правоприменительных органов   отказа в признании за соглашениями  сторон о выборе одновременно  нескольких правовых систем к  определенной группе вопросов  юридической силы.

     Что же касается  современного российского права,  то оно не отличается  единством  заложенных в нём решений по  вопросам кумулятивного  осуществления  автономии воли. С одной стороны, двусторонние договоры о правовой помощи Российской Федерации с Польшей 1996 г., Вьетнамом  1998 г. и Монголией 1999 г. содержат отсылки к «законодательству  государства», что позволяет распространить на них режим кумулятивного  выбора права, характерный для ОГЗ 1991 г. С другой стороны, все остальные  акты закрепляют негативный подход применительно к данному способу  реализации автономии воли. Так, заключенные в рамках СНГ Соглашение о  порядке разрешения хозяйственных споров 1992 г. и Конвенции о правовой  помощи 1993 и 2002 гг. оперируют архаичными формулировками об  автономии воли, полностью совпадающими с аналогичными предписаниями  ОГЗ 1961 г. Несколько иной вариант негативного подхода нашёл свое  отражение в ст. 28 Закона «О международном коммерческом арбитраже»  1993 г., а также ст. 1210 ГК РФ, в которых содержится указание на  возможность для сторон выбрать по соглашению между собой соответственно применимые «нормы права» и «право». Отсутствие увязки  применимых норм к правовой системе определённой и единственной страны,  на что имеется указание, например, в подавляющем большинстве других  статей ГК РФ путём использования словосочетания «право страны» (ст.ст.  1186, 1195, 1205 и др.), свидетельствует в пользу юридической действительности одновременного выбора законодательства нескольких  стран.⁷

    Существенными особенностями отличается кумулятивное применение наряду с национальными источников вненационального права, в частности. Принципов УНИДРУА, что проявляется в двух моментах.

   Во-первых, применимые  нормы об автономии воли должны  не просто допускать кумуляцию  правопорядков при определении  применимого права, а именно  кумуляцию с использованием вненациональных  источников, что, в свою очередь,  может иметь место только при  положительном решении вопроса  о самом допуске таких источников  в число объектов автономии  воли. По этой причине кумулятивный выбор вненациональных источников актуален в настоящее время применительно к спорам, рассматриваемым на территории России в международном коммерческом арбитраже, поскольку только нормы Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже» 1993 г, либерально подходят к решению вопроса о потенциально применимых источниках,  используя для этого категорию «нормы, применимые к существу спора».

    Во-вторых, использование  вненациональных норм при кумулятивном  осуществлении автономии воли  обязательно должно осуществляться  на  основе механизма, закрепленного  в них самих. Этот механизм  отличается  значительной гибкостью,  что находит свое отражение  в разнообразных  моделях осуществления  выбора Принципов УНИДРУА, которые  допускают  их избрание и  применение не только в качестве  основного закона, но и как   вспомогательного источника, причём  обязательно на основе  соответствующего  соглашения сторон, на что уже  обращалось внимание  арбитражной  практикой .

     Безусловно, наиболее  привлекательным является обращение  к  Принципам УНИДРУА как  основному статуту, т.к. они  в максимальной  степени приспособлены  к регулированию интернациональных  отношений и  не создают  односторонних преимуществ для  одного из участников . В данном случае возможно множество вариантов их кумулятивного применения: когда наряду с Принципами избирается для регулирования договорных отношений внутреннее законодательство того или иного государства, либо его правовая система в целом, включающая  международные соглашения, либо только международные договоры с участием данного государства. В зависимости от того, какой из вариантов применения названных источников изберут стороны, будет зависеть  очередность применения остальных правовых регуляторов, упомянутых в соглашении сторон о применимом праве, но не Принципов.

     Применение  Принципов УНИДРУА в качестве  субстатута охватывает  два варианта. Согласно одному из них они могут применяться, когда «оказывается невозможным установить соответствующую норму применимого права» (Преамбула Принципов УНИДРУА). Следует согласиться с СВ. Бахиным в том, что указанная формулировка охватывает  не только случаи, когда в применимом праве вообще отсутствует регулирование по какому-либо вопросу, но и ситуации, связанные с чрезвычайными затруднениями в ходе установления содержания  необходимой правовой нормы . В этой связи хотелось бы обратить  внимание на то, что в Принципах УНИДРУА речь идёт не только о внутригосударственном праве, но и о международных соглашениях,  являющихся составной частью правовой системы соответствующего государства, а потому, для решения негативных ситуаций, описанных в принципах, последние будут применяться лишь после норм международных

договоров, внутреннего законодательства и обычаев, если иное не вытекает

из обстоятельств дела.

    Напротив, если  рассматривать другой вариант  факультативного  применения  Принципов УНИДРУА — толкование  и восполнение  международно-правовых  документов, который в практическом  смысле  считается наиболее полезным  образом «сосуществования» Венской   конвенции и Принципов , то очередность применения последних будет иной. Их нормы будут подключаться к регулированию уже вслед за нормами международных договоров, т.е. иметь приоритет перед нормами внутреннего законодательства и обычаями.

     На практике  могут возникнуть проблемы при  осуществлении толкования правоприменительным  органом условия контракта о  применимом  праве, если стороны  указали одновременно на Принципы  УНИДРУА и  национальное право  без определения очередности  их применения (конкретного варианта  использования Принципов). Так, при рассмотрении иска российской организации к германской фирме в связи с неоплатой  оказанных по договору услуг МКАС вынужден был определять применимое  право, руководствуясь одновременно двумя положениями контракта: ст. 3, в которой стороны указали, что споры из данного договора подлежат разрешению на основе общих принципов права lex mercatoria, и п. 4.2, согласно которому все условия, не предусмотренные указанным договором, «регулируются законодательством Германии и России». В данной ситуации имела место двойная коллизия: между вненациональными источниками и национальным законодательством, а также между законодательством двух государств. В ходе её устранения арбитраж вначале признал выбор, сделанный сторонами в отношении одновременно двух правопорядков, несостоявшимся, а затем, «принимая во внимание, что для разрешения данного спора с учетом обстоятельств дела достаточно использования общих

принципов lex mercatoria и условий договора, заключенного сторонами, решил руководствоваться Принципами международных коммерческих

договоров УНИДРУА и условиями  договора сторон».

    С учетом изложенного, при кумулятивном выборе для регулирования  договорных отношений Принципов УНИДРУА следует использовать  предельно чёткие выражения и указывать конкретный вариант применения  названных документов. В противном случае, при включении в контракт  неясных положений, существует вероятность того, что арбитраж примет решение на основе того варианта использования Принципов, который не

имелся в виду сторонами. ⁸