Проблемы ответственности за диффамацию: зарубежный опыт и международные стандарты

Изменения в судебной практике, направленные на защиту добросовестного журналиста или издателя, нашли отражение  и в появлении ограничений  для представителей органов власти на подачу диффамационных исков. В деле “Совет графства Дербишир против Таймс” (1993) представителю местной власти, которого пресса обличала в финансовой нечистоплотности, было отказано в  праве подать иск против газеты, в которой публиковали эти  утверждения. Интересно, что в суде даже не рассматривался вопрос о том, насколько публикуемые обвинения  соответствовали действительности: решение было вынесено на том основании, что у граждан должно быть право  критиковать правительство без  угрозы привлечения к ответственности. Тем не менее, было подчеркнуто, что  хотя у органа власти и нет права  подавать диффамационные иски, его члены, если они сочтут, что диффамационное высказывание касается их лично (а не как представителей власти), могут его оспорить и истребовать от СМИ справедливую компенсацию.

Важным этапом в развитии английского  права в области клеветы и  оскорбления стало принятие Акта о диффамации 1996 г., статья 2 которого предоставляет возможность лицу, обвиняемому в диффамации, опубликовать официальное извинение и предложить выплатить компенсацию. После этого  бремя доказывания ложности информации, а также злого умысла автора сообщения  перекладывается на истца. В случае, если диффамационное высказывание было непредумышленным, данная норма помогает “невиновному” ответчику избежать длительной тяжбы и открытых дебатов с истцом в судебном процессе. Истец же, зная, что в случае проигрыша на него будут возложены все судебные расходы, понесенные ответчиком, получает хороший стимул принять извинения и предложенную компенсацию (хотя, конечно же, она будет во много раз ниже той, на которую он мог бы рассчитывать в случае выигрыша). 

Несмотря на отмеченные подвижки, британское право по-прежнему остается более направленным на защиту репутации, чем свободы слова, и статья 10 Европейской Конвенции, имплементированная в национальное право Великобритании в Разделе 12 Акта о правах человека, требует дальнейших изменений в этой области в сторону общеевропейских стандартов, широко применяемых в других государствах региона.

В странах Европы, относящихся к  романо-германской правовой системе, диффамацией  в уголовно-правовом смысле, как  правило, считаются бездоказательные утверждения или распространение  порочащих фактов. В Германии выделяются три самостоятельных вида диффамации: оскорбление, порочащее заявление  и заведомо ложные измышления. В  случае оскорбления не требуется  доказывать или оспаривать правдивость  заявления, если оскорбительный характер заявления связан с формой подачи или обстоятельствами распространения. Если же речь идет о бездоказательных утверждениях, и выясняется, что  опубликованные сведения распространялись как заведомо ложные, то налицо состав преступления, причем обвиняемый вправе доказывать в свое оправдание, что  он распространял, по его мнению, точные сведения. Важным элементом немецкого  законодательства о диффамации является характерное для многих государств законодательное разграничение  фактических утверждений и выражения  мнения, при этом последнее пользуется преимущественной защитой закона. УК Германии предусматривает ряд санкций, вплоть до лишения свободы, за преступления диффамации, однако на практике уголовное  преследование используется очень  редко, оставляя пространство для разрешения подобных дел в гражданско-правовом порядке.

Во Франции ответственность  за диффамацию закреплена в Акте о  прессе 1881 г., в котором также проводится различие между оскорблением и клеветой: последняя предполагает голословное  утверждение или обвинение в  деяниях, порочащих честь, достоинство и репутацию человека. Как правило, рассмотрение дел о диффамации (а это может быть как уголовное, так и гражданское дело) происходит без участия присяжных. Уголовное наказание в виде лишения свободы (максимум на 6 месяцев) практически никогда не назначается, чаще всего обвиняемый присуждается к штрафу в пользу государства и возмещению ущерба жертве клеветы или оскорбления. Несмотря на относительную “мягкость” уголовного закона о диффамации, во Франции он применяется чаще, чем в других странах Европы, и значительное количество судебных решений в делах о диффамации выносится в пользу истца (потерпевшего).

Австрийское законодательство устанавливает  уголовную и гражданско-правовую ответственность за диффамацию. В  качестве одного из видов уголовного наказания предусматривается лишение  свободы, однако данная мера почти никогда  не применяется. Согласно общеевропейской  тенденции, в последние годы можно  встретить все меньше уголовных  обвинений, и основная часть дел, связанных с клеветой и оскорблением, рассматривается в рамках гражданского судопроизводства. В значительной степени  такой переход связан с тем, что  в гражданском деле, где бремя  доказывания лежит на ответчике, истцы могут добиться больших результатов, в том числе и в плане возмещение морального вреда, чем если бы они добивались возбуждения уголовного дела, в котором они должны были бы доказывать факт причинения ущерба. Помимо сложившейся практики, в Австрии предусмотрена специальная защита для работников СМИ. Статья 29 Закона о средствах массовой информации освобождает журналиста от ответственности за клевету в печати, если тот сможет доказать, что публикация имела существенное значение для общества, а сам он проявил профессиональную осторожность и тщательность. Подобный подход полностью соответствует стандартам Европейского суда по правам человека (речь об этом пойдет ниже).

В Нидерландах, где уголовная ответственность за диффамацию также сохраняется наряду с гражданской, уголовных процессов по делам о диффамации практически не случается. Наиболее свежим примером можно считать уголовное дело, закончившееся оправдательным приговором, предметом которого было опубликованное интервью, где голландские солдаты, воевавшие в Индонезии в 1945–1949 гг., сравнивались с эсэсовцами. Голландский суд счел, что данное заявление носит общий характер и не может оскорбить кого-либо конкретно. Кроме того, точно в соответствии с практикой Европейского суда, суд определил, что обязанность журналиста состоит в распространении мнений и идей, связанных с общественно-значимыми и политическими вопросами, какими бы шокирующими или возмутительными они не были.

Спорным вопросом является предоставление антидиффамационным законом специальной  защиты должностным лицам или  общественно-значимым фигурам. Как  показывает практика, чем выше уровень  демократического развития государства, тем меньше степень предоставляемой  защиты для указанных лиц. В уголовных  кодексах западноевропейских государств диффамация в отношении членов правительства, а также судей часто выделяется в отдельный состав преступления, однако наказание, предусмотренное  за такую диффамацию, не сильно превышает  то, которое установлено за клевету  или оскорбление любого другого  индивида. А Уголовный кодекс Болгарии, наоборот, предусматривает повышенную ответственность должностного лица, если тот допустит оскорбление в  адрес индивида. При этом специальной  защиты от клеветы для должностных  лиц уголовным законом не предоставляется.

Европейский суд по правам человека в своей практике выработал стандарты  соотношения свободы слова и  защиты от диффамации⁸. В частности, признается, что политики, должностные лица, а также в ряде случаев и публичные фигуры обладают меньшей степенью защиты от критики, чем простые граждане. Поэтому то, что может считаться клеветой или бездоказательным суждением в отношении индивида, не облеченного властными полномочиями, в отношении представителя власти может являться критикой его деятельности. Неоднократно подчеркивалось, что возможность критиковать власть – это один из устоев современного демократического общества, и власть должна быть толерантна к критике. В позициях Европейского суда также можно найти и его отношение к уголовному преследованию за клевету. В частности, неоднократно подчеркивалось, что применение уголовного законодательства часто не “преследует законные цели” (что является важным условием ограничения прав и свобод), особенно в делах, где речь идет о критике публичных фигур. С точки зрения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, именно право критиковать политиков должно пользоваться специальной защитой закона как одно из основных прав, защищаемых ст. 10 Конвенции. В случае, если уголовный закон предоставляет особую защиту должностным лицам, такая защита не может быть признана правомерной в соответствии с Конвенцией. В деле Lingens v. Austria, вошедшем в прецедентную практику, Европейский суд признал, что уголовное обвинение в диффамации по отношению к публичной фигуре, выдвинутое против заявителя, ущемляет его свободу, лишая его права принимать участие в политической дискуссии. В деле Thorgeir Thorgeirson v. Iceland, касавшемся обвинения журналиста в клевете на полицию в связи со статьей о жестокости полиции, Суд однозначно установил, что обсуждение проблем, представляющих “значительный общественный интерес” (например, коррупция или отправление правосудия), должно быть защищено в большей степени, нежели репутация государственного органа. В более обобщенной форме позиция Европейского суда в отношении свободы слова и возможностей ее ограничения была выражена в решении по делу Barfod v. Denmark⁹, в котором, среди прочего, отмечалось, что при установлении справедливого баланса между целями ограничения указанными в п. 2 ст. 10 Конвенции и ценностью дискуссии, в которой была выражена оспариваемая позиция, Суд “не может упустить из виду, насколько важно не отпугнуть граждан угрозой применения уголовных или иных санкций от выражения своего мнения по проблемам, представляющим общественный интерес”.

Кроме этого, Европейский суд по правам человека находит, что законы об уголовном преследовании за диффамацию не являются “необходимыми в демократическом обществе” (еще одно условие допустимого ограничения прав и свобод, установленное Конвенцией). Основным элементом необходимости является соразмерность ограничения преследуемой цели. Таким образом, всякое ограничение должно пройти своеобразный “тест” на соразмерность. Законы, определяющие уголовное наказание за диффамацию, т.е. за “правонарушения словом”, явно не соответствуют критерию соразмерности, поскольку чрезмерно жестоки. Даже в случае назначения условного наказания, что довольно часто практикуется в странах, где предусмотрена уголовная ответственность за диффамацию, остается факт судимости, который может негативно отразиться на будущем человека, пожелавшем выразить свое мнение. Европейский суд также подчеркивает, что в случае, когда имеются административные или гражданско-правовые средства, которые можно использовать для ограничения свободы слова, уголовное преследование нежелательно. В решении по делу Castells v. Spain Суд постановил, что “доминирующее положение, которое занимает правительство, делает необходимым, чтобы оно демонстрировало сдержанность, когда встает вопрос об уголовном преследовании за критику, особенно когда имеются другие средства ответа на неоправданные нападки его противников или средств массовой информации”¹⁰.

Несмотря на то, что на сегодняшний  день международное право не содержит каких-либо жестких норм, запрещающих  привлечение к уголовной ответственности  за диффамацию, международные организации  постоянно обращаются к данной теме и вырабатывают рекомендации, составляющие так называемое “мягкое право”, которое формирует международные  стандарты и призвано стимулировать  государства к совершенствованию  своего законодательства.

4 октября 2007 года ПАСЕ приняла как раз такой документ “мягкого права” – резолюция с призывом к декриминализации диффамации¹¹.

Анализируя судебную практику и  законодательные установки различных  стран, можно выделить несколько  ключевых вопросов, которыми, во всяком случае, должен задаваться суд при  рассмотрении дел о диффамации в  публикации либо в публичном выступлении:

1) серьезность оспариваемого утверждения;  насколько серьезный вред будет  нанесен лицу и насколько будет  дезинформировано общество, если  утверждение ложно;

2) природа информации и то, насколько  она будет представлять собой  предмет общественного интереса;

3) предпринятые действия для  проверки информации;

4) статус информации (возможно, по  ней уже проводится официальное  расследование, – в этом случае  к информации уже нельзя относиться  как к голословному утверждению);

5) важность и экстренность сообщения:  поскольку новости имеют свойство  быстро устаревать, не всегда  есть возможность тщательно проверить  все данные;

6) истец может обладать информацией,  которая недоступна для других, поэтому выводы, которые он делает  из обжалуемого сообщения, не  всегда очевидны для просто  читателя;

7) тон публикации; преподносятся  ли утверждения как мнения  автора или как проверенные  факты. 

¹ Libel and Insult Laws: a matrix on where we stand and what we would like to achieve/ OSCE Database on Criminal and Civil Defamation Provisions and Court Practices in OSCE Region. Vienna 2005.

² Для сравнения интересна позиция Европейского суда по правам человека. Летом 2007 г. Суд вынес постановление по аналогичному делу: в одном из российских регионов группа журналистов опубликовала открытое письмо, в котором обвиняла администрацию области в экономическом упадке, коррупции и пр. Некоторые сотрудники администрации посчитали, что в отношении них имела место клевета. Однако Европейский суд пришел к выводу, что в данном случае жертва не была персонифицирована, поэтому приоритет должен сохраняться за реализацией журналистами свободы слова. (см.: Дюльдин и Кислов против России – Dyuldin and Kislov v. Russia (жалоба № 25968/02), ЕСПЧ, постановление от 10.07.2007).

³ Некоторые американские юристы, например судья Верховного суда Блэк, предлагали полностью запретить “преследования” за клевету: Rosenbloom v. Metromedia inc. (403. US 29, 1971). В решении по делу “Салливан” тот же судья Блэк в своем особом мнении, к которому присоединился судья Дуглас, писал: “Я убежден, что Первая и Четырнадцатая поправки (к Конституции) не только “ограничивают” право государство присуждать убытки должностным лицам в отношении критики их работы, но и полностью запрещают государству использовать данное право”.

⁴ Цит. по: Гольдман Р., Лентовска Э., Франковски С. Верховный суд США о гражданских правах и свободах. Варшава, изд-во “Bega”, 2002. С. 117.

⁵ Berezovsky v.Michaels [2000] 1 W.L.R. 1004, HL.

⁶ В 2000 году, после вступления в силу Акта о правах человека 1998, Конвенция о защите прав человека и основных свобод стала частью правовой системы Великобритании, что дало возможность ее гражданам обжаловать нарушения положений Конвенции не только в Европейском суде по правам человека, но и напрямую в национальных судах всех уровней.