Правовой нигилизм

Законы попираются открыто, цинично и почти безнаказанно. Преступный мир диктует свои условия, ведет наступление на само государство, претендует на власть. Он отслеживает  и отчасти контролирует действия правоохранительных органов, использует по отношению к ним методы шантажа, подкупа, угроз, не останавливается  перед расправой с законодателями, журналистами, судьями, банкирами, предпринимателями.

 

Преступность – мощный катализатор правового нигилизма, мрачная зона которого стремительно расширяется, захватывая все новые  и новые сферы влияния. Помимо теневой экономики, которая была и раньше, возникла теневая политика, невидимые кланы и группы давления. Злоумышленники не боятся законов, умело  обходят их, используя разного  рода правовые «дыры» и «щели». Действуют  вполне легально или полулегально.

 

Слово «нигилизм» – слишком  мягкое для отражения всего происходящего  в данной области. Это – некая  запредельность, «законы джунглей». Давно установлены международные  преступные связи. По степени продажности  своих чиновников Россия входит в  первую десятку наиболее коррумпированных стран мира.

 Повсеместное массовое  несоблюдение и неисполнение  юридических предписаний, когда  субъекты (граждане, должностные лица  государственные органы, общественные  организации) попросту не соотносят  свое поведение с требованиями  правовых норм, а стремятся жить  и действовать по «своим правилам». 

В одном из своих предвыборных выступлений Президент РФ признал, что «сегодня в России царит правовая анархия, законы никто не выполняет».

Законы легко переступают, блокируют, с ними не считаются, что  означает своего рода социальный бойкот, саботаж, обструкцию. Закон для многих стал весьма условным понятием. Случается, что указы Президента России не признаются или толкуются на свой лад местными властями. Расхожая мысль о том, что  законы пишутся для того, чтобы  их нарушать, нередко у нас, к сожалению, оправдывается. Некоторые лица и  структуры весьма стесненно чувствуют  себя в конституционных рамках, они  постоянно пытаются выйти из них.

 

Немалый вред правопорядку, интересам личности и общества причиняет  и обыкновенное воровство – застарелая черта российского национального  быта. На Руси воровали всегда, воруют и сейчас. Закон же, будучи не в  состоянии эффективно пресечь это  массовое зло, практически молчит, хотя Уголовный кодекс РФ предусматривает  состав мелкого хищения. На такой  «ухоженной» почве нравственно-правовой нигилизм процветает без особых помех.

 

Еще римские юристы провозгласили: бессмысленны законы в безнравственной  стране. Они также утверждали, что  бездействующий закон хуже отсутствующего. Война законов, издание противоречивых, параллельных или даже взаимоисключающих  правовых актов как бы нейтрализуют друг друга, растрачивая бесполезно свою силу.

С другой стороны, имеются  значительные пласты общественных отношений, не опосредуемых правом, хотя объективно нуждающихся в этом. Дает о себе знать и перенасыщенная регламентация  отдельных сторон жизни общества, сохраняющаяся с прежних времен. Все это создает правовой беспорядок, неразбериху, войну законов и  властей. Именно поэтому наше общество нередко называют системой, где все можно и в то же время ничего нельзя, где многое делается не благодаря, а вопреки закону. Запутанность же законодательства дает простор для волюнтаристских действий должностных лиц, властных структур.

 

Известно, что некоторые  республики в составе РФ провозгласили  приоритет своих законов над  общероссийскими. А ведь именно с  этого началась в начале 90-х годов  война законов в СССР, послужившая  одной из причин его распада. Сегодня  мы имеем «второе издание» этой войны, но уже между новым центром  и новыми его субъектами.

Кстати, ни в одной стране мира с федеративным устройством  региональные законы не имеют превосходства  над федеральными. В противном  случае был бы налицо государственный нигилизм.

К сожалению, Конституция  РФ четко не разграничивает предметы. законотворчества и «указотворчества», не оговаривает твердо и однозначно, что законы обладают высшей юридической  слой, по сравнению со всеми иными  нормативными актами, в том числе  и указами, хотя этот основополагающий принцип является общепризнанным во всем мировом опыте.

 

Подмена законности политической, идеологической или прагматической целесообразностью, выходы различных  официальных должностных лиц  и органов, общественных групп и  сил на неправовое поле деятельности, стремление реализовать свои интересы вне рамок Конституции или  в «разреженном правовом пространстве»  – вот приметы нынешней политической жизни в России.

На данную форму правового  нигилизма как весьма вредную  и опасную указывают официальные  лидеры. Президент РФ: «Нередко федеральными и региональными органами власти, отдельными должностными лицами делаются попытки обойти нормы Конституции и законов в угоду сиюминутной целесообразности и конъюнктуре». Установка на то, что «ради дела» или «здравого смысла» можно поступиться законом, владеет умами многих чиновников высокого ранга.

 

Вместе с тем следует  заметить, что идея законности и  порядка при определенных обстоятельствах  может быть использована заинтересованными  лидерами и властными структурами  как повод для применения силы и нарушения прав человека, равно  как и необходимость борьбы с  преступностью. Практика последнего времени  подтверждает это. А как известно, нет ничего опаснее, чем узаконенное  беззаконие.

 

Конфронтация представительных и исполнительных структур власти возникла в процессе становления новой  для России президентской вертикали  управления при сохранении старой системы  Советов. Эти две модели власти оказались  несовместимыми по своим целям, задачам, методам. Отсюда – трения, конфликты, противостояния, стремление доказать, какая власть важнее и нужнее. Шла  борьба за роль «обкомов», «горкомов», «райкомов», при которой законы никем  не соблюдались. Плюс личные амбиции  и соперничество лидеров, их претензии  быть «первыми лицами», «хозяином» в  данной «вотчине». При этом верх брали  прежде всего престижные или карьеристские  соображения, честолюбие, а не законопослушание. В то время к власти пришло много  неопытных, не пригодных к практической работе людей с разрушительными, а не созидательными настроениями. Законы в этой борьбе были лишь досадной помехой.

 

Возникали ситуации двоевластия  или, напротив, безвластия. Поскольку  перетягивание каната долго продолжаться не могло, одна из сторон в конце  концов перетянула.

Это своего рода «номенклатурный» или «элитарный» нигилизм, связанный  с параличом власти, а любой  паралич власти означает паралич  права, закона. Здесь соединяются  воедино государственный и правовой нигилизм, который дезорганизует  сложившиеся нормы управления обществом.

Принцип разделения властей, заложенный формально в Конституции  РФ, на деле пока не сложился, система  сдержек и противовесов не отлажена. Исполнительно-распорядительная власть оказалась, по сути дела, бесконтрольной, а потому самоуправной и во многом «свободной» от соблюдения законов, особенно на местах.

В названном принципе внимание обычно концентрируется на разделении властей и забывается об их субординации и взаимодействии. Власти не могут  быть равными, ибо одна из них –  законодательная – призвана формировать  и контролировать другую – исполнительную. В то же время власть в любом  обществе едина, и разделение существует только в рамках этого единства. Источник у нее общий - воля народа.

 

У нас же ветви (органы) власти разделились до такой степени, что  постоянно воюют и конфликтуют  друг с другом как антиподы. Только сейчас данный факт начинает постепенно осознаваться, и участники этих политических баталий ищут мира и согласия между  собой, дабы уберечь общество от катаклизмов, осложняющих и без того сложную  ситуацию в стране.

Выражение «ветви власти»  весьма точно определяет суть проблемы – ствол и корни всех ветвей едины. Разделение властей – всего  лишь «прозаическое, деловое разделение труда, примененное к государственному механизму в целях управления и контроля». Это разграничение функций и полномочий, своего рода специализация в области государственной деятельности – каждый должен заниматься своим делом, не вторгаясь в компетенцию другого, но помня, что он – лишь часть целого.

 

Нередко исполнительная власть, вопреки общепринятой мировой практике, формирует и контролирует представительную, а не наоборот. Все это вносит разлад и асимметрию в структуру  власти, создает неразбериху, обезличку, дублирование. В России до сих пор  нет четкого механизма принятия наиболее ответственных решений, затрагивающих  судьбы общества. А без наведения  порядка во власти нельзя навести  порядок в стране.

Правовая ситуация в обществе остается неустойчивой, во властных структурах по-прежнему преобладают конфронтационные тенденции: война компроматов, угроза неожиданных и немотивированных отставок, «рокировок», столкновение различных  олигархических групп и кланов, проникновение  криминала в госаппарат, коррумпированность чиновников, социально-психологическая  напряженность, предвыборные баталии, неуважение к законам.

 Серьезным источником  и формой выражения политико-юридического  нигилизма являются нарушения  прав человека, особенно таких,  как право на жизнь, честь,  достоинство, жилище, имущество,  безопасность. Слабая правовая защищенность  личности подрывает веру в  закон, в способность государства  обеспечить порядок и спокойствие  в обществе, оградить людей от  преступных посягательств. Бессилие  же права не может породить  позитивного отношения к нему, а вызывает лишь раздражение,  недовольство, протест. 

 

Наконец, можно выделить теоретическую форму правового  нигилизма, проистекающую из некоторых  старых и новых постулатов, Они  были связаны как с догматизацией  и вульгаризацией известных положений  марксизма о государстве и праве, так и с рядом неверных или сугубо идеологизированных, а потому искаженных представлений о государственно-правовой действительности и ее развитии.

Длительное и безраздельное  господство позитивного права в  худшем его понимании (только как  властной воли государства) и отрицание  естественного права не могло  привести к адекватным выводам и  характерным для демократического гражданского общества. Зато эти воззрения  хорошо вписывались в командно-бюрократическую  систему, обслуживая интересы правящей партийно-политической элиты.

 

Право трактовалось, да и  сейчас еще нередко трактуется, как  средство, орудие, инструмент, рычаг, способ оформления политических решений, а  не как самостоятельная историческая, социальная и культурная ценность. Такая интерпретация не могла  выработать в общественном сознании подлинно ценностного отношения  к праву. Напротив, усваивалась мысль  о второстепенной и нерешающей роли данного института. Главное –  это экономика, политика, идеология, а не какие-то, там правовые ценности.

Но в последнее время  появились и новейшие веяния, способные  подогреть юридический нигилизм на теоретико-научном уровне.

Таковы основные сферы  распространения и вместе с тем  наиболее типичные на сегодня формы  выражения правового нигилизма. Есть и другие его «измерения»  и модификации (правотворческие  экспромты, декларативность и многословие  законов, неуважение к суду, ведомственность, неконтролируемые процессы суверенизации  и сепаратизма, разбалансированность правовой системы, несогласованность  в управлении, неплатежи, сшибка полномочий и юрисдикции различных органов, вседозволенность и т.д.).

Надо сказать, что иногда слишком рьяное и бездумное исполнение закона объективно означает не добро, а зло, т.е. приносит вред. Это своего рода нигилизм «наоборот». Такое происходит тогда, когда закон – неудачный, ошибочный, не отражает действительных потребностей жизни.  

 

 

Глава 3.

 

Правовой нигилизм в России.

 

Было бы неверно считать, что нигилизм - явление западноевропейской цивилизации и не свойственен  российскому обществу.

 

По причинам органическим

Мы совсем не снабжены

Здравым смыслом юридическим,

Сим исчадием сатаны.

Широки натуры русские:

Нашей правды идеал

Не влезает в штаны  узкие

Юридических начал.

(К.С.Аксаков-мл.)

 

У нигилистов в России были свои знаки, которые казались им условием для “узнавания” своих, то есть принадлежащих к их субкультурной  группе. Например, прически как способ “маркировки”, когда по внешнему облику судили о политической ориентации человека. Постепенно потребность в особом подчеркивании передовых убеждений  сошла на нет, и многие аксессуары, служившие указанием прогрессивных  взглядов (синие очки, к примеру), стали нейтральными или вернули  себе первоначальное значение (длинные  волосы как атрибут романтического поэта), а кринолин, с которым так  решительно боролись нигилистки, естественным образом вышел из моды.

 

По мнению известного юриста дореволюционной эпохи Ивана  Алексеевича Ильина, ученика Павла  Ивановича Новгородцева, кризис правосознания  начался в Европе еще в XVIII веке и ко второй четверти XX века прошел три этапа. Однако для России последствия  этого кризиса оказались наиболее губительны, так как в результате революционных событий 1917 года народ  решился монархического правосознания, а черты республиканского правосознания  были восприняты в негативных, гипертрофированных формах”. К тому же, как отмечает И.А.Ильин, у российского общества всегда были предпосылки для деформации правосознания:

1). Размеры территории. Чем больше территория государства, тем острее ощущается потребность в сильной централизованной власти, поддерживаемой основной массой населения. Стабильность в государстве с большой территорией определяется лояльным отношением народа к власти (чем больше государство, тем труднее поддерживать порядок репрессивными методами).