Религиозная правовая семья: общая характеристика

              При всей искусственности, а иногда и наивности рассмотренных теорий происхождения государства каждая из них позволяет высветить те или иные стороны организации общества через посредство государство, преодолеть односторонний переход к пониманию его сущности. Следует особо обратить внимание на то, что ряд черт государства раскрывается через эти теории.

      В теории общественного договора Ж.Ж. Русо заложена идея обеспечения личности и достояния каждого члена общества с помощью государства, которому именно в силу договора принадлежит верховная власть (суверенитет), неотчуждаемая от народа – её источника.

         Именно подробные идеи лежат ныне в основе процесса формирования правового государства. Если же исходя из того, то любое государство есть на организация политической власти общества, при помощи которой экономическое господство (класса либо иной социальной группы властвующих) проявляется в соответствующей политической форме. В этой формуле, объединяющие обе стороны государства, и заключается его сущность. Что же касается форм организации человеческого общества на разных этапах развития, то они выражают взаимоотношения населения с аппаратном государственной власти, т.е. специфику имен государственно-организационного. Для усиления этой специфики необходимо обсудить вопрос, чем государство отличается, с одой стороны, от до государственной организации первобытного общества (политические партии, церковь, общественные объединения граждан и т.д.), через которые также обеспечивается проведение социальной воли соответствующих сил.[]

         Взаимоотношения религиозных институтов и политических структур в истории религии приобретали крайне разнообразные формы. Среди этих форм можно назвать теократические монархии, где государственная власть и государственная религия нераздельно слиты. В демократических странах принципом взаимоотношения церкви и государства становится их автономность друг от друга, а одним из главных прав личности является право исследовать любую религию или быть атеистом. Двадцатый век с его тоталитарными режимами породил такую диковинную и неведомую прежде форму взаимоотношений, как принудительный атеизм, ставший государственным мировоззрением, обязательным для всех граждан.[5]

Рассматривая взаимоотношение  церкви и государства, мы вынуждены  ограничиваться рамками какой-то конкретной конфессии, поскольку «религии вообще»  не существует, а объём работы не позволяет останавливаться на всех основных религиях мира поочерёдно. Мой  выбор определяется тем, что мы живём в стране, где преобладающей считается христианская религиозная традиция.

        Исторически сложилось так, что христианство первые века своего существования было гонимой и не признанной государством религией. Отношение раннего христианства к государственной власти было резко оппозиционным, что определялось не столько спецификой Римской империи, но главным образом враждебностью христиан всему мирскому вообще. Это объяснялось их уверенностью в неминуемым скором наступление Царствия Божьего, обещанном Иисусом Христом. Слова Христа «Царство моё не от мира сего» ориентировали верующих на неприязненное и пренебрежительное отношение к существующей политической власти.

М. Вебер выделяет следующие  аспекты отношения раннего и  средневекового христианства к государству  в целом:

- Отвращение к Римской  империи как к царству Антихриста;

- Полное равнодушие, пассивная  терпимость по отношению к  власти, а отсюда – активное  исполнение всех повинностей,  в том числе уплаты налогов,  если они прямо не угрожают  спасению души; «отдавайте кесарево  кесарю» означает именно полное  равнодушие к делам мира;

  - стремление держаться в стороне от конкретного политического сообщества, поскольку участие в нём необходимо ведёт к греху, но повиноваться начальству, пусть даже неверующему, так как оно всё-таки угодно Богу, хотя и грешно; как и всё устройство мира, его греховность – возложенное Богом на людей за грехопадение Адама наказание, которое каждый христианин должен терпеливо нести;

         Две первые точки зрения относятся к периоду эсхатологических ожиданий…Что касается последней точки зрения, то христианство не отказалось от неё… и после того, как стало государственной религией.

        Напряжённость и враждебность между официальным Римом и христианством обострялись ещё больше из-за того, что христиане категорически отвергали культ императора и институт суда. Тем не менее, первые поколения христиан признавали, что государство выполняет функции носителя порядка в мире. Послания апостола Павла, в частности, внушали верующим представление о том, что всякая существующая власть от Бога и направлена к добру. Во втором «Послании к фессалоникийцам» Павел утверждает, что Римское государство, благодаря сложившемуся в нём правопорядку, «сдерживает» падение мира в бездну хаоса, куда толкает его Антихрист. Эти идеи легли в основу христианского политического сознания на долгие времена. А антиримские идеи раннего христианства оказали заметное влияние на развитие христианского радикализма и пацифизма, отвергающие всякое сотрудничество с государством, в том числе военную службу и участие в судопроизводстве.[6]

       Государственная власть Римской империи, в свою очередь, рассматривало христианство как одну из сект иудаизма, причём наиболее антигосударственную и злонамеренную из всех. Несмотря на постепенное распространение христианских идей за пределы первоначального ядра секты, представленного, действительно, преимущественно евреями, христианство продолжало вызывать неприязнь и противодействие, периодически выливавшиеся в жестокие преследования с массовыми пытками и казнями. Перелом произошёл после принятия христианства императором Константином, с которого начинается период превращения христианской религии из гонимой и призираемой в государственную, «византийская эра» её истории.

        Византийский период можно охарактеризовать как чисто теократический. Эта эпоха возникновения и расцвета на практике та называемого «цезаропапизма» - слияние светской и церковной власти. Символическим выражением идеи стала церемония коронования и миропомазания императора.

         Унаследования от Византийской империи Россией концепции христианского монарха как воплощения «власти от Бога» служила теоретическим обоснованием необходимости в обществе института монархии. Монархия обеспечивала единовластие и преемственность стратегии управления государством, а церковь укрепляла и освещала её своим сакральным авторитетом. Однако эта гармония в отношения церкви и государства оставалась внутренне противоречивой, поскольку в ней подспудно сторону. Усиление государственной власти сопровождалось и оттеснением на второй план церкви.

       В римском католицизме взаимопроникновение государства в церкви проявлялось особенно наглядно. Политические лидеры занимали в церкви важнейшие посты. Вопреки принципам нестяжания, и исповедуемым первоначальным христианством, церковь всё более обрастала разнообразным движимым и недвижимым имуществом, превратившись в крупнейшего землевладельца и работодателя. По меньшей мере, со времён обращения в христианство императора Константина  в 312 г. н. э. и примерно в 1870 г. католическая церковь была бесспорной часть европейского социалистического порядка. Хотя доктрина церкви подчёркивала превосходство духовного над мирским, в действительности сама религиозная власть церкви испытывала постоянное вмешательство со стороны светских властей.[7] Крупнейшие католические государства Европы оказывали серьёзное влияние не только на политику папы, но даже на его избирание. Франция, Испания и Австралия обладали даже официально призванным церковью правом вето на любую кандидатуры во время анклавов по избранию нового папы. Это продолжалось до 1903 г., когда папа Пий X (1903 – 1914) объявил вето не имеющим силы.

       В 19 в. Папство имело репутацию самой реакционной силы в европейской политике. Папы определяли  и провозглашали официальное мнение церкви по таким либеральным принципам, как свобода прессы, отделение церкви от государства и свобода религии. Это мнение было бескомпромиссно отрицательным. Папы прилагали все усилия для отстаивания своего положения правителя в собственном мирском королевстве как залога своей религиозной независимости. Церковь вступала в союз с авторитетными государствами, и до 1850 г. сам папа являлся абсолютным монархом не только в церкви, но и во всём мирском государстве, известном как Папская область в центре Италии.

     Однако, уже начиная с 17 века, проявляется тенденция к пересмотру сложившихся отношений между церковью и государством. В основе нового паттерна отношений «церковь – государство» лежит концепция «естественного закона». В странах, где доминирующей религией стал победивший протестантизм, особый упор делается на укрепление суверенитета светской власти. Аналогичное развитие наблюдается и в католическом мире. Русская православная церковь также оказывается вовлечённой в этот процесс при Петре 1.[8]

       Мощный размах государственного вмешательства в дела церкви- одна из основных черт этого периода её истории. В учении Феофана Прокоповича соединились теократические представления об абсолютизме в его протестантском выражении с византийским пониманием государственной власти; согласно этой новой концепции властитель является высшим хранителем и защитником догматов церкви. Свою задачу Пётр 1 видел в более тесном сращивании церкви и государства и превращении первой в инструмент морали. Уничтожение патриаршества преподносилось как выражение заботы, политической целью этого акта было устранение конкурента в лице церковной власти. Задачей Духовной коллегии стало создание гарантированной организованной подконтрольности церковного аппарата государственной власти. Секуляризация церковных владений, сокращение числа монастырей – всё это было результатом рационалистическим об общественной пользе.

       Для исполнения этих замыслов и была создана Духовная коллегия, впоследствии Священный Синод, члены которого были слугами царя и государства. Юридическим основанием для создания этого института стал «Духовный регламент» важнейший церковный документ в истории России, в течение двух последующих веков определявший жизнь православной русской церкви. Составленный Феофаном Прокоповичем, этот документ имел целью привести в соответствии церковную реформу и государственные законы теем, чтобы созданная Духовная коллегия в систему коллегий. Священный Синод стал высшим арбитром в духовных и светских делах. Обер-прокурор Синода (по закону лицо светского звания), который при Петре 1 был исключительным шефом синодальной канцелярии, поднялся в 19 в. До высшего чина в империи, управляя внутренней жизнью церкви («обер-прокурор – глаза властителя»)

       После смерти Петра 1 Священный Синод был подразделён на два департамента: первый состоял из иерархов и занимался духовными делами, второй включал лиц светского звания. В отношении религиозных сект политика была сложной; государство рассматривало церковь как часть себя самого и вплоть до 19 в. Религиозная оппозиция воспринималась, прежде всего, как политическая и соответственно преследовалась.

      Церковь к концу синодального периода окончательно утратила способность функционировать как независимый институт, церковное руководство стало частью высшей министерской бюрократии. Церковь оказалась в изоляции в пучине реакции. Синод официально санкционировал сотрудничество духовенства с правоэкстремистскими политическими организациями после 1905г.

       Непосредственно церковными делами управлял Святейший правительствующий Синод. Его членов – церковных иерархов и обер – прокурора, фактически возглавлявшего Синод, назначал император. Синод представлял собой фактически орган отраслевого государственного управления, своего рода министерство по делам Русской православной церкви. В основных законах, утвержденных еще Павлом 1, говорилось, что «Христианская православная вера есть первенствующая и господствующая», а «Император, яко христианский государь, есть верховный защитник и хранитель догманов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в церкви святого благочиния. На церковь возлагалось ведение актов гражданского состояния, брак был религиозным и заключался, и регистрировался в церкви. Дела семейные (конфликты между супругами, родителями и детьми, дела о расторжении брака) рассматривались в церковных судах (епархиальных консисториях) по церковному (каноническому) праву. Преступления против веры стояли на первом месте в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных и рассматривались как тяжелые государственные преступления. Церковь играла важнейшую роль в руководстве системой просвещения. Поэтому неудивительно, что обер – прокурор синода граф Д.А. Толстой длительное время совмещал также пост министра народного просвещения. На церковь фактически возлагались и некоторые функции полицейского надзора.[9]

        Провозглашенный во время Великой Французской революции принцип разделения церкви и государства продолжением мировоззрения эпохи Просвещения. Этот принцип утверждался также и основателями американской демократии, в данном случае вместе с комплексом идей, сформировавшихся в борьбе пуритан против британской епископальной системы. Во Франции революционное государство приняло на себя функции, прежде выполнявшиеся церковью, - воспитание, заключение брака и т.д., заменив традиционную религию секуляризированным «культом разума» - практическим эквивалентом «гражданской религии» Руссо.