Политические взгляды Маркса

Так, Эрих Фромм по этому поводу писал: когда сегодня Маркса прежде всего обвиняют в том, что он выступал за насилие и революцию, то это искажение фактов. Идея политической революции не является специфически марксистской или социалистической, это традиционная идея буржуазного общества трех последних столетий. Трагической ошибкой Маркса, ошибкой, которая внесла свой вклад в развитие сталинизма, было то, что он не освободился от традиционной переоценки политической власти и насилия (См.: Фромм Э. Социализм // Коммунист. 1991. № 4. С. 34).

С другой стороны, последователи революционного западного марксизма в XX в. именно в провозглашении курса на революционный захват власти видели отличие марксизма от социал-реформизма. С этой точки зрения они критиковали Маркса за недооценку репрессивного характера “пацифистских” государств – Англии, Дании и Соединенных Штатов: временами у него проскальзывала мысль, что именно в этих государствах к социализму можно прийти мирным, парламентским путем. С точки зрения П. Андерсона, вся история XX в. показывает, что правительства буржуазных государств никогда бы не согласились с приходом к власти таких социалистов, которые пожелали бы отнять у капиталистов частную собственность: “Во всех без исключения странах, от России до Китая, от Вьетнама до Кубы, от Чили до Никарагуа, где возникала угроза существованию капитала, он отвечал яростной интервенцией, блокадой, гражданской войной” (Андерсон П. Размышления о западном марксизме. М., 1991. С. 253).

Разночтения в оценках неизбежны в силу того, что Э. Фромм и коммунисты, о которых идет речь, принадлежат к разным политическим силам и у них существуют не совпадающие друг с другом взгляды относительно возможности социалистической революции. При этом их противоположные системы убеждений и аргументов в защиту своей точки зрения берут начало в самом марксизме.

Как уже отмечалось, взгляды Маркса и Энгельса изменялись в течение их жизни. Маркс и Энгельс постоянно анализировали современную им историю и делали из нее новые выводы. В качестве примера развития их взглядов возьмем важнейший для марксизма вопрос о собственности, с которым органично связано положение о необходимости социалистической революции. В “Манифесте Коммунистической партии” говорится, что коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности. Свою политическую платформу они выражают так: “Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед коммунистической революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 459).

“Манифест” написан в 1848 г., а это, напомним, революционное время. Но революционный период истории заканчивается. Революционная эпоха в Европе 1848–1851 гг. не принесла ожидаемых Марксом и Энгельсом политических результатов – пролетарской революции (государство диктатуры пролетариата – Парижская коммуна – появится только в 1871 г.) (Хотя справедливости ради следует отметить, что пролетариату в ходе революционных событий в феврале 1848 г. удалось добиться провозглашения “социальной республики”, когда было создано министерство труда и принят декрет о праве на труд). Капиталистическое производство продолжало развиваться уже в мирных условиях. Появились новые акционерные общества, по поводу которых Маркс делает следующий вывод: “Это упразднение капитала как частной собственности в рамках самого капиталистического способа производства... Это – результат высшего развития капиталистического производства, необходимый переходный пункт к обратному превращению капитала в собственность производителей, но уже не в частную собственность разъединенных производителей, а в собственность ассоциированных производителей, в непосредственную общественную собственность” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. С. 479-480).

Но, сделав столь важные наблюдения относительно тенденций развития капиталистической экономики, Маркс не внес соответствующие коррективы в свою политическую теорию. Хотя, согласно самому Марксу, если изменяется экономический базис общества, зарождаются и получают развитие новые отношения собственности, то рано или поздно изменяется и политическая надстройка.

Коррективы в марксистскую теорию социалистической революции внес Ф. Энгельс. Можно сказать, что до середины 80-х гг. XIX в. в марксизме господствовало представление о государстве как организации “исключительно господствующего класса”, которая “во всех случаях остается по существу машиной для подавления угнетенного, эксплуатируемого класса”. Так представлял себе суть дела не только Маркс, но и Энгельс в работе “Происхождение семьи, частной собственности и государства”. Однако “поздний” Энгельс сумел увидеть в политических структурах капитализма конца XIX в. то, чего не было в нем в революционный период европейской истории 40–70-х гг. ХIХ в., когда и сформировались взгляды марксизма на революцию. Речь идет не только о таких важных мероприятиях, как введение всеобщего начального образования и всеобщего социального страхования, что свидетельствовало о начале перехода буржуазного государства от традиционных эксплуататорских функций к функциям социальной поддержки и социальной политики. Речь идет также о расширении избирательных прав и переходе к всеобщему избирательному праву, пользуясь которым рабочие впервые получили возможность направить своих представителей в структуры государственной власти, об образовании массовой социал-демократической партии в Германии. Учитывая эти новые реалии, Энгельс стал склоняться в пользу нереволюционных, реформистских форм перехода к новому обществу, оговариваясь при этом, что речь идет только о Германии.

В предисловии к переиздаваемой в 1895 г. работе Маркса “Классовая борьба во Франции” Энгельс указывал, что отныне социал-демократия не может действовать с помощью восстаний и баррикад. Необходимо подготавливать революцию при помощи длительной политической работы, в частности стремиться к завоеванию большинства мест в парламенте.

Не случайно в это время Энгельс сказал о возможности “поворотного пункта” в истории капитализма, после которого буржуазия “теряет способность к исключительному политическому господству; ищет себе союзников, с которыми, смотря по обстоятельствам, она или делит свое господство, или уступает его целиком” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 16. С. 416). Как видно, Энгельс говорил о возможности совершенно немыслимого ранее политического процесса – уступке буржуазией своего политического господства своим союзникам. И хотя Энгельс не определил этих союзников буржуазии, которым она может уступить политическую власть частично или даже целиком, – идея такой возможности объективно открывала перед рабочим классом новые перспективы в борьбе за власть. Эту идею в дальнейшем развили теоретики социал-демократии.

В 1895 г., незадолго до своей смерти, Энгельс говорил об “иронии всемирной истории”, которая “ставит все вверх ногами”: “История совершенно изменила те условия, при которых приходится вести борьбу пролетариату. Способ борьбы, применявшийся в 1848 г., теперь во всех отношениях устарел... Мы, “революционеры”, “ниспровергатели”, гораздо больше преуспеваем с помощью легальных средств, чем с помощью нелегальных или с помощью переворота”, т.е. насильственной революции (См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 546).

Совершенно естественно, что эти идеи потребовали пересмотра положения о необходимости “слома старого государства”, высказанного в работе Маркса “18 брюмера Луи Бонапарта” и в письмах к Л. Кугельману, где Маркс, в частности, писал: “Если ты заглянешь в последнюю главу “18 брюмера”, ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать ее, и именно таково предварительное условие действительно народной революции на континенте” (Там же. Т. 33. С. 172).

Спустя 12 лет, в 1883 г. Энгельс думал иначе. Он исключил марксистов из числа “сломщиков” буржуазного государства, ограничивая последних анархистами и подвергая их критике: “Анархисты ставят все на голову. Они заявляют, что пролетарская революция должна начаться с упразднения политической организации государства. Но единственная организация, которую рабочий класс застает в готовом виде после своей победы, – это именно государство. Правда, это государство требует значительных изменений, прежде чем оно станет выполнять свои функции. Но разрушить его в такой момент – значило бы разрушить то единственное орудие, посредством которого победоносный рабочий класс может осуществлять только что завоеванную им власть...” (Там же. Т. 36. С. 9). Таким образом, марксизм оставлял возможность как революционной, так и социал-демократической (реформистской) стратегии в отношении к буржуазному государству.

Если учесть, что любые теоретические представления людей неизбежно претерпевают изменения вслед за изменением социально-экономических, политических и прочих условий их повседневной жизни, то можно сказать, что в “Манифесте Коммунистической партии” Маркса и Энгельса (1848 г.), в “Капитале” Маркса (первый том которого вышел в 1867 г.), в теоретической деятельности Энгельса после смерти Маркса (1883–1895 гг.) представлены разные “марксизмы”.

В то же время созданная Марксом и Энгельсом политическая теория оказалась незавершенной и несовершенной. Но так ее можно оценить только ввиду того огромного политического резонанса, который она имела в XX столетии. Ведь двум мыслителям невозможно ответить на все вопросы общественного развития. В чем же состояла слабость марксистской политической теории? Сошлемся на мнение их западных последователей-коммунистов.

Многие проблемы как теоретического, так и практического плана, возникшие у последователей Маркса в XX в., связаны с неразработанностью самой марксистской политической теории. Наиболее уязвимыми оказались следующие проблемы. Во-первых, отношение Маркса к капиталистическому государству. В ранних работах он предпринял попытку теоретического исследования (пусть на весьма абстрактном философском уровне) структуры буржуазной демократии. Затем в 1848–1850 гг. провел единственное конкретное историческое исследование диктаторского государства, созданного Луи Наполеоном, после чего уничижительный ярлык “бонапартизма” использовал применительно к любому буржуазному государству вообще. Маркс никогда не анализировал английское парламентское государство, в условиях которого он прожил до конца своих дней. В результате ему не удалось создать учение о структурах классовой власти буржуазии. Во-вторых, поражение революции 1848 г. привело к возникновению у Маркса ошибочного представления о невозможности в будущем буржуазных революций из-за повсеместного страха капитала перед рабочим классом. На самом деле весь оставшийся период жизни Маркса совпал с триумфальным шествием буржуазных революций в Германии, Италии, Японии и др. Все эти революции происходили под знаменем национализма, а не демократии. Маркс предполагал, что развитие капитализма ослабит национальные различия, фактически же оно вызвало и усилило национализм. Таким образом, марксизм оставил следующим поколениям социалистов пустоты в исследовании сущности наций и национализма.

Для истории политических и правовых учений большой интерес представляет предложенное марксизмом учение об идеологии, объясняющее феномен политических идеологий и идеологического сознания. Понятие “идеология” (как учение об идеях) ввел в философский оборот Дестют де Траси, принадлежавший к группе “Идеологи” времен Великой французской революции. В сочинении “Элементы идеологии” он рассматривал “идеологию” как науку о законах происхождения человеческих идей из чувственного опыта, на главные принципы которой должна опираться политика, этика и т.д. Слово “идеология” впервые было употреблено в уничижительном смысле, когда Наполеон пренебрежительно назвал представителей этой школы, выступавших против его цезаристских устремлений, “идеологами”, т.е. людьми, проповедовавшими оторванные от реальной политики взгляды.

С этого времени вопрос о соотношении идей и действительности, теории и практики стал уже не чисто академическим вопросом, решаемым в ученой среде, а вопросом практической политики.

В “Немецкой идеологии” – одной из их первых совместных работ, принадлежащих к раннему творчеству, а также и в позднейших работах К. Маркс и Ф. Энгельс под идеологией понимали: 1) идеалистическую концепцию, согласно которой мир представляет собой воплощение мыслей, принципов; 2) тип мыслительной деятельности, не сознающий зависимости собственных идей от жизненных обстоятельств и материальных интересов классов; 3) вытекающее отсюда иллюзорное отображение действительности в политических, религиозных, моральных и других формах.

К. Маркс разоблачал идеологию как иллюзорное мышление, не применял данный термин к своим взглядам, которые называл не “идеологией”, а “наукой”, открыто провозгласившей свою связь с классовой борьбой пролетариата. Даже политические оппоненты и критики Маркса, такие как К. Поппер, отмечают, что Маркс затратил гигантские усилия для того, чтобы выковать научное оружие для борьбы за улучшение жизни громадного большинства людей.

Понятие “идеология” Маркс использовал для разоблачения своих политических противников. Так, например, он критиковал как идеологов тех, кто называл капитализм обществом свободы, равенства и братства, где у каждого человека есть право определять свою собственную судьбу, свободно заключать любой договор, который он сочтет благоприятным для своих интересов, свободно приобретать собственность. Маркс определял такое сознание как ложное, или, вернее, иллюзорное. Оно иллюзорно отражает, искажает в угоду интересам господствующего в производстве класса буржуазии реальное положение дел. Идеологически ангажированное сознание не признает безжалостную экономическую эксплуатацию, которой на самом деле подвергается рабочий класс при капитализме. Идеология отвергает то, что признают даже официальные доклады. Так, официальные доклады комиссии по детской занятости в 1863 г. рассматривали случаи 15-часового рабочего дня шести-семилетних детей или смерти девушки от чрезмерной продолжительности труда без перерыва в 26,5 часов (примеры из “Капитала”). Как возможно такое при строе свободы, равенства и братства?

Молодые годы Маркса пришлись на период наиболее бесстыдной и жестокой эксплуатации. Вот что пишет К. Поппер (а он отнюдь не марксист): “В соответствии с действовавшей в то время правовой системой равенство и свобода вроде бы были установленными, но что это означало в действительности! Поэтому мы не должны обвинять Маркса за то, что он настаивал на “реальности” экономических факторов, а правовую систему считал ее прикрытием” (Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2 т. Т. 2. С. 143).