Причины и последствия политических репрессий 1920 - 1930 -ых годов в Беларуси

Репрессивные акции продолжались и после завершения коллективизации. Сталин и его окружение считали, что таким образом можно избавиться от неугодных. 20 апреля 1933 года СНК СССР принял постановление «Об организации трудовых поселений». Главное управление лагерей ОГПУ взяло на себя обязанность организации трудовых поселений. Трижды руководители Сиблага ОГПУ в 1933 года составляли дислокацию расселения нового контингента ссыльных. В первый раз указывалось, что прибудут 340 тысяч человек, во второй — 281 тысяча, и 21 июня 1933 года краевому земельному управлению была послана дислокация расселения на 248 тысяч человек. В Александровский, Чаинский, Бакчарский, Колыванский, Тервизский, Тарский районы Западного-Сибирского края было отправлено около 80 тысяч спецпереселенцев — выходцев из районов       РСФСР, Украины, БССР. В районах Нарымского края предназначалось разместить около 150 тысяч человек.

В период массовой коллективизации по постановлениям полномочного представительства ОГПУ по БССР, судов, решениями поселковых советов десятки тысяч жителей Беларуси были причислены к «контрреволюционному кулацкому активу» и были высланы за пределы своей исторической Родины.

Часть из них осталась на севере нынешней Томской области. Другая — в многочисленных лагерях Сиблага НКВД, разбросанных на территории Новосибирской, Кемеровской областей, а также Красноярского и Алтайского края. В результате только этой акции в северные края в период 1929–1932 годов было сослано свыше 100 тысяч белорусских крестьян. Одни из них погибли, особенно в первые годы ссылки, других настиг 1937 года, часть сбежала и сумела где-то устроиться, но немало было поймано и отправлено на Колыму, в Игарку и другие места заключения.

        Массовый голод в СССР разразился в 1932/33 гг. в период коллективизации — тогда от голода и болезней, связанных с недоеданием, погибло около 7 млн человек. В периоды голодных 1921-1922 и 1932-1933 годов на почве сильнейшего истощения населения отмечались неоднократные случаи каннибализма.В то же время, как отмечает историк В. В. Кондрашин в своей книге, посвящённой голоду 1932—1933 годов: «В контексте голодных лет в истории России своеобразие голода 1932—1933 годов заключается в том, что это был первый в ее истории „организованный голод“, когда субъективный, политический фактор выступил решающим и доминировал над всеми другими. [1]

Белорусским крестьянам для «перевоспитания» были определены в основном Уральская область и Северный Край. Однако были несчастные, сосланные на Дальний Восток и в Якутию. Например, в Уральскую область в 1930 году было вывезено 4468 семей - 21273 человека, в 1931 - 4645 семей - 20501 человек. За два года из Беларуси было сослано и раскидано по таежным просторам Советского Союза 15724 семьи - 73415 человек. Эта цифра более или менее точно отражает количество белорусских семей, вывезенных в спецпоселения. Некоторую часть из них потом вернули на родину как неправильно раскулаченных, часть детей вывезли из ссылки родные и знакомые, часть, в основном молодежь, сбежала.

        Также на уменьшение количества деревенских жителей повлиял такой существенный фактор, как зачисление некоторой части крестьян во враги Советской власти, в террористы и т.д. Дальнейшим их путем были тюрьмы, ГУЛАГ, расстрелы и побеги крестьян в города и другие места. [9]

ГЛАВА 2   ПЕРИОД БОЛЬШОГО ТЕРРОРА

2.1  «Польская операция» НКВД 1937–1938 гг.

1  «Выявленные в процессе следствия и до сего времени не разысканные активнейшие члены ПОВ по прилагаемому списку».

Следствие по делу ПОВ интенсивно велось в Центральном аппарате НКВД СССР с конца 1936 г., в конце июля 1937 г. полученные под пытками признательные показания нескольких десятков наиболее видных арестованных были сгруппированы в специальные тома, материалы которых, вместе с посвященными ПОВ тезисами доклада Ежова на июньском Пленуме ЦК ВКП(б), были использованы при составлении как приказа 00485, так и «закрытого письма». Одновременно из тех же показаний были извлечены имена, которые затем вошли в прилагавшийся к приказу список «не разысканных активнейших членов ПОВ». Часть показаний, кроме того, была размножена и разослана по органам НКВД вместе с приказом 00485 и «закрытым письмом».

2  «Все оставшиеся в СССР военнопленные польской армии».

В основном поляки-военнопленные советско-польской войны 1919–1920 гг. вернулись в Польшу в начале 1920-х гг., но некоторое их число (по предположительной оценке от 1,5 тысяч до 3 тысяч) оставалось в СССР и к середине 1930-х гг.

3 «Перебежчики из Польши, независимо от времени перехода их в СССР».

Экономические, социальные, семейные, а также политические обстоятельства определяли непрерывный на протяжении многих лет поток беженцев из Польши в СССР. Как правило, беженцы относились к беднейшим слоям польского населения. Перебежчики (а в эту категорию включались все нелегально перешедшие госграницу на территорию СССР, независимо от того, были они задержаны погранохраной или добровольно заявили о себе) подвергались обязательной проверке, в процессе которой происходила сортировка: одних отправляли («перебрасывали») назад в Польшу, других арестовывали по подозрению в шпионаже, контрабанде или иных преступлениях, третьих, членов революционных организаций, имевших соответствующие рекомендации, освобождали и разрешали им повсеместное проживание в СССР, наконец, четвертых (а их было более всего), которые, с одной стороны, имели право просить и получить в СССР убежище (круг этих людей был широк, сюда входили, например, дезертиры из армии), а с другой, не имели касательства к революционному движению, также освобождали, но расселяли и трудоустраивали в определенных областях. Там они в течение трех лет находились на оперативном учете (то есть под наблюдением) в соответствующем органе ОГПУ–НКВД, куда должны были периодически являться на регистрацию, после чего, как правило, с учета их снимали, оформляли им советское гражданство, и они могли свободно менять место проживания. Централизованного учета перебежчиков из Польши не велось, неизвестна была даже их общая численность (Ежов, выступая в январе 1938 г. перед руководящим составом ГУГБ НКВД, высказал предположение, что их несколько более 100 тысяч), и к 1937 г. следы очень многих из них затерялись, так что именно поиски перебежчиков стали едва ли не главной заботой НКВД в ходе реализации «польского» приказа.

4. «Бывшие члены ППС и других польских политических партий».

Именно согласно этим пунктам приказа 004485 был уничтожен почти весь рядовой состав польской коммунистической эмиграции в СССР, а также другие польские политические активисты, в особенности те, кто на каком-то этапе жизни был связан с Польской партией социалистичной (ППС), возникшей еще в 1892 г. и в своей долгой истории многократно делившейся, объединявшейся, дробившейся на фракции и группы и т. д. По поводу же обмененных заключенных (такие обмены между Польшей и СССР происходили в 1920-х–1930-х гг. на основании специальных соглашений, заключенных в 1923–1924 гг.; польских политзаключенных меняли, в частности, на арестованных в СССР ксендзов) «закрытое письмо» решительно утверждало, что практически все они агенты ПОВ и что аресты их в Польше были специально инсценированы с целью последующего внедрения в СССР.

5 «Наиболее активная часть местных антисоветских и националистических элементов польских районов».

Этот пункт фактически предписывал провести аресты в местах компактного проживания поляков. По данным Переписи 1937 г., всего в СССР проживало 636 220 поляков, из них в УССР — 417 613, в БССР — 119 881, в РСФСР — 92 078. На Украине и в Белоруссии более двух третей поляков жили в сельских районах (еще в начале 1930-х гг. здесь действовало более 150 польских сельсоветов). Особенно много поляков проживало в Каменец-Подольской, Житомирской и Винницкой областях Украины. В РСФСР наибольшее число поляков проживало в Ленинградской и Московской областях, а кроме этого в Западной Сибири. С 1936 г. около 36 тысяч (по другим сведениям — 45 тысяч) поляков жили в Казахстане — их выслали туда в результате чистки приграничных с Польшей районов Украины (эта акция по замыслу прямо предшествовала «польской операции» 1937–1938 гг.). Именно в поименованных регионах, а также на Урале, где, по мнению НКВД, осело много перебежчиков, приказ 00485 реализовывался с наибольшей интенсивностью.

Единственные, по нашему мнению, надежные данные по этому вопросу, которыми мы располагаем (к сожалению, тоже не совсем полные), касаются не арестованных, а осужденных, но отнюдь не всех, а лишь осужденных по национальным операциям Особыми тройками в сентябре–ноябре 1938 г. И эти цифры, как нам кажется, вполне подтверждают тезис о том, что отождествлять понятия «поляки» и «польская операция» было бы ошибочно.

Всего Особые тройки по всем национальным операциям осудили за эти два месяца 105 032 человека. Поляков по национальности (то есть тех, кому согласно паспорту, или иному документу, или на основании устного заявления, или по воле следователя — немало известно и таких случаев — записывали в следственное дело, что он — поляк) среди них было больше всего — 21 258 (затем следовали немцы — 17 150, русские — 15 684, украинцы — 8773, белорусы — 5716...).

Из общего числа осужденных Особыми тройками (105 032) по «польской линии» было осуждено 36 768 человек. Из них поляков — 20 147, белорусов — 5215, украинцев — 4991, русских — 3235, евреев — 1122, немцев — 490, литовцев — 396, латышей — 271, эстонцев — 112, чехов — 87, цыган — 76, австрийцев — 59, болгар — 53, венгров — 47, румын — 29, греков — 27, молдаван — 26, татар — 23, «прочих» — 362. В то же время и поляков осуждали по всем другим «линиям» — более всего по немецкой (500 человек) и латышской (209 человек).

Представленные здесь соотношения между поляками и представителями других национальностей нельзя механически распространить на всю «польскую операцию», — она развивалась неравномерно, и на первом этапе, как мы понимаем, удельный вес осужденных поляков был выше, чем с весны 1938 г.

В целом по «польской операции, было осуждено почти 140 тысяч человек. Это примерно 10% от общего числа всех осужденных в ходе массовых политических репрессий 1937–1938 гг. (Под осуждением здесь понимается осуждающий приговор, вынесенный судебными органами, ОСО, в «альбомном порядке», а также «тройками», созданными по приказам 00447 и 00606.) Если же говорить об арестованных (не осужденных, а именно арестованных) поляках, то здесь наши представления гораздо более приблизительны, хотя и базируются на сличении целого ряда источников. Всего за два года Большого террора всеми органами НКВД СССР (без милиции) было арестовано несколько более 1 миллиона 600 тысяч человек. Среди них поляков 118–123 тысячи. В том числе по национальным операциям — 96–99 тысяч (из них подавляющее большинство по «польской операции»), остальные (примерно поровну) — по приказу 00447, а также всем другим направлениям репрессий.

За рамками нашего очерка вынужденно остались многие важнейшие сюжеты, прямо связанные с нашей темой: высылки из приграничной полосы, чистки в НКВД и разведорганах РККА, в оборонной и других отраслях промышленности. Мы почти не говорили о самом ходе операции, о специфике реализации приказа 00485 в различных регионах, лишь коснулись цифровых итогов операции и т.д. Для того чтобы подобное исследование стало полным и обоснованным, надо существенно расширить его источниковую базу материалами из российских, украинских и белорусских архивов. Напомним, что подавляющее большинство документов о политических репрессиях по-прежнему остаются секретными. [12]

Таблица Разбивка по мерам наказания

Примечание – источник собственная разработка на основе материалов Мемориал [электронный ресурс]   / «Польская операция» НКВД 1937–1938 гг.// http://www.memo.ru/history/POLAcy/00485art.htm - дата доступа 23.10.2009

          2.2  Репрессии среди интеллигенции города Минска

В своем отношении к интеллигенции советская власть с одной стороны подчеркивало необходимость привлечения всех ее профессиональных отрядов к участию в построении новой жизни, с другой - применяла репрессивные меры к тем, кто не соглашался с ее политикой, имел свои взгляды на развитие событий. Суд над такими проходил без отдельного разбирательства и анализа фактов обвинения и выносил даже смертные приговоры тем, чьи поведение НЕ представляли опасности для большевицкой  власти. В сентябре 1921 были безосновательно приговорен к расстрелу с заменой на 5 лет тюремного заключения талантливый композитор, главный хормейстер Белорусского государственного театра В. В. Теравский и театральный деятель В. С. Фальский. После досрочного освобождения в 1923 г. из Смоленской каторжной тюрьмы В. В. Теравский много сделал как фольклорист, композитор, руководитель различных хоровых коллективов г.Минска. Однако, после обвинения в симпатии к "национал- демократизма" в начале 30-х гг. был уволен с работы и служил в хоре одной из церквей Минска. По безосновательным обвинения как "агент польской разведки" он был расстрелян в 1938 г. (реабилитированный в 1957 г.). В. С. Фальский после отбытия наказания так i не смог вернуться в БССР [6.c.558].

Контроль за интеллигенцией, особенно ее дореволюционной частью, не уменьшался - в последующие годы он приобретал все более широкий размах. Была создана целая система розыска, доносов, наблюдений, на основе которых почти на каждого представителя интеллигенции складывались отдельные характеристики. У них отмечался не только жизненный путь, но и политические взгляды, отношение к советской власти, разговоры о ее политике с друзьями и сотрудниками. Сведения из таких характеристик использовались при увольнении и приеме на работу, как повод для разного рода "чисток", разборе тех, кто, с точки зрения власти, имел какие-либо ошибки.

Сильной критике в начале 1926 подверглась подготовлена ​​к печати книга М.В.Довнар -Запольского "​​История Беларуси". Бюро ЦК КП (б) Б запретил ее издание, как "высказывающую позиции белорусского национал-демократизм". Ее автор, известный ученый, доктор исторических наук, профессор БГУ был вынужден покинуть Беларусь в результате постановления этого же партийного органа от 2 апреля 1926 "О выезде М.В.Довнар - Запольского с БССР" .

В начале 1930 начались аресты минской интеллигенции по сфабрикованному ГПУ БССР деле "СВБ". Одним из первых в феврале 1930 г. арестован бывший заместитель председателя Белгосиздательства П. В. Ильюченок, весной-летом этого же года - основная часть тех, кто проходил по этому делу. В их составе - нарком земледелия БССР Д. Ф. Прищепов, бывший заместитель наркома земледелия БССР А. Ф. Адамович, академики Белорусском академии наук В. Ю. Ластовский, С. М. Некрашевич, ученые М.В . Азбукин, М. I. Касперович, Н. В. Мелешко, С. В. Скандраков, А. А. Смолич, М. М. Щекотихин, преподаватель БГУ П. В. Трампович, писатели А. А. Бабарека, В. М. Дубовка, М. А. Громыко, А. К. Гурло, Е. П. Плащинский (Пуща). В сентябре 1930 арестован бывший нарком просвещения БССР А. В. Балицкий. 
        Только в ночь с 18 на 19 июля 1930 г. в Минске арестом подверглись более 25 представителей интеллигенции: писатели М. I. Горецкий, Е. Л. Дыла, режиссер, театральный деятель, актер Ф. П. Жданович, сотрудники Белорусском Академии наук В. М. Прокулевич, И.И. Радевич, аспиранты этого учреждения А. Я. одиночка, редактор газеты "Звязда" П. Я. Жавриды и многие другие. 
         Бывшего наркома просвещения БССР А. В. Болицкого арестовали 3 сентября 1930 г.. Сестра его жены А. П. Высоцкая, которая жила вместе с его семьи, рассказывала: "Он был в деревне с семьи, и в квартире находилось я одна ... подъехали на машине ночью, около полуночи, спросили Болицкого. Я сказала где он и они поехали. Через пару часов приехали вместе с ним. Он сказал мне: "Ты не пугайся, теперь у нас будут делать обыск. I началось ... Перекопали все, лично книги. У сестры была большая медицинская библиотека, то разворачивали каждую книгу и бросали на пол. I так до утра. Ничего не нашли, и утром его увезли ... Больше мы его не видели ".