Проблемы трансформации экономических систем постсоциа-листических стран и динамика экономической трансформации в Республике Беларусь

1) страны, для которых на первом этапе трансформации была характерна своеобразная "макроэкономическая яма": значительное (кризисное) снижение объемов производства и ВВП в 1990-1992 гг. с последующим резким замедлением спада и выходом в 1993-1994 гг. (а в Польше - уже в 1992 г.) на траекторию роста. К этой группе относятся Польша, Чехия, Словакия, Словения, Хорватия, Венгрия, с несколько менее уверенным выходом из "ямы" - Болгария, Румыния, Албания, Эстония, Литва, Латвия и Армения. В Болгарии в 1996-1997 гг. экономический рост вновь сменился катастрофическим спадом, в Албании жесточайший политический кризис привел к полному распаду государственности, в Латвии и Румынии рост так и остался весьма медленным и неустойчивым.

2) страны, экономики которых находятся в состоянии непрерывного неравномерно замедляющегося спада[7].

Государства Восточной Европы прошли «дно» экономического спада в первой половине 90-х гг. В середине 90-х гг. почти все они вошли в стадию роста, кроме Болгарии, где в 1996-1997 гг. экономическая ситуация вновь резко ухудшилась. В конце 90-х гг. Восточная Европа в целом, и особенно те государства, где энергично и последовательно проводились рыночные реформы, приблизились к докризисному уровню и даже превзошли его (Польша, Словакия и Словения). Особенно высокими темпами развивается польская экономика, которая уже значительно превысила уровень конца 80-х гг.

В отличие от России, где самыми устойчивыми оказались предприятия добывающего комплекса, в Восточной Европе наибольшую жизнеспособность проявили те производства, которые занимают «срединное» положение в технологической цепочке. Это отрасли, выпускающие продукцию с невысокой добавленной стоимостью: текстильная, пищевая, деревообрабатывающая, полиграфическая и т. д. Они не требуют больших капиталовложений, ориентированы главным образом на потребительский спрос, который стабилизировался уже к середине 90-х гг., и обладают сравнительным преимуществом в издержках на мировом рынке.

Почти полностью рост обеспечивается расширением «нового частного сектора», т. е. частных фирм, созданных в последние годы «с нуля» и не обремененных типичными проблемами государственных и приватизированных предприятий (устаревшее оборудование, излишки рабочей силы, наличие объектов социальной сферы и т. д.). Частные предприятия быстро появились именно в вышеперечисленных отраслях, продемонстрировавших относительную устойчивость в трудных условиях переходного периода.

Например, в Польше в начале 90-х гг., когда страна переживала «шоковую терапию», частный сектор был единственной растущей сферой экономики. В 1993 г. объем производства в этом секторе, включая компании с иностранным участием, по официальным данным, увеличился на 35%, тогда как на государственных предприятиях производство сократилось на 6%. Надолго частных предприятий приходилось более 50% ВВП Польши, причем речь идет о «новом частном секторе», потому что приватизации в Польше тогда фактически не было. На самом деле доля частного сектора была еще выше, потому что результаты его деятельности не полностью отражаются в статистике. В Венгрии доля частного сектора в 1993 г. оценивалась в 30% ВВП.

Быстро увеличивается производство и на новых предприятиях, построенных иностранными компаниями (они обычно предпочитают новое строительство приобретению старых заводов, требующих дорогостоящей модернизации, урегулирования отношений с другими собственниками и улаживания трудовых конфликтов).

Примечательно, что экономическая политика восточноевропейских стран весьма прагматична и мало связана политической идеологией новых правительств, сменивших радикальных либералов в 1993—1995 гг. Для укрепления денежной системы, развития рыночных институтов и решения острейших бюджетных проблем новые руководители обычно вынуждены сокращать государственные расходы и приватизировать государственную собственность не менее энергично, чем реформаторы начала 90-х гг.

Такое положение особенно характерно для Болгарии, Венгрии и Польши. Именно «левые» правительства этих стран в середине 90-х гг. приступили к «приватизации» системы социального обеспечения и блокировали попытки ортодоксальных политических групп восстановить элементы административно-командной экономики (в Болгарии — путем воссоздания аграрных кооперативов, в Польше — путем ренационализации банков)[8].

Опыт Восточной Европы показал, что, несмотря на быстрое развитие «нового частного сектора» и приток иностранного капитала, динамика экономического роста в огромной степени зависит от состояния основной массы государственных и приватизированных предприятий. Эта зависимость проявляется:

- во-первых, без улучшения финансового положения основной массы предприятий нельзя ожидать расширения производства обычной, массовой и стандартной продукции для внутреннего рынка;

- во-вторых, кризис в реальном секторе лишает государство налоговых доходов и, напротив, вынуждает его отвлекать огромные средства на субсидии, дотации к ценам, пособия по безработице и иные формы поддержки предприятий и рабочих. Из-за этого государство не в состоянии выполнить свои бюджетные обязательства по другим статьям расходов, что оборачивается дефицитом бюджета и ростом инфляции.

Дефицит бюджета, как и в России, первоначально покрывался за счет эмиссии государственных ценных бумаг. Это приводило к известному явлению — «эффекту вытеснения», т. е. отвлечению скудных финансовых ресурсов из реального сектора. Банки предпочитали вкладывать деньги не в производство, а в надежные ценные бумаги, выпускаемые государством. Это приводило к еще большему «инвестиционному голоду» и спаду производства.

Чтобы разорвать этот «порочный круг», восточноевропейские страны провели широкие кампании санации банков и реструктуризации предприятий.

В Югославии динамика ВВП первоначально была схожа с динамикой ВВП республик Закавказья (нарастающее углубление спада). Но затем проис-ходит внезапный переход от спада в 27.7% к экономическому росту. В отличие от других стран Центральной и Восточной Европы Югославия обеспечила экономический рост не через 2-4 года после начала реализации программы финансовой стабилизации, а практически сразу с ее началом.

Российская экономика по всем указанным выше параметрам имела к началу переходного периода самые "благоприятные" условия для глубокого трансформационного кризиса. Производственная структура была резко перекошена в сторону высокого удельного веса первого подразделения, группы "А" в промышленности при значительном развитии производств ВПК. Слабо развита была сфера обслуживания. В области техники и технологии экономика занимала ведущие позиции лишь в ряде отраслей (космос, военная техника), в целом обладала слабой конкурентоспособностью на мировых рынках, была утяжелена массой устаревшего оборудования. Особенно сложной была задача реформирования в области рыночных отношений: было необходимо воссоздать рыночные институты "из ничего". Развитие производства ради производства определяло относительно низкий уровень жизни населения, что означало отсутствие в обществе некоего "запаса прочности", благоприятствующего его радикальному реформированию. Глубокое проникновение в общество социалистического менталитета стало одной из причин остроты борьбы политических сил в процессе трансформации, слабости демократических сил. Необоснованные, неоправданно оптимистические заявления руководства страны о преодолении трудностей за год-полтора породили соответствующие ожидания населения и тем более глубокое разочарование при их неосуществлении[9].

В начале переходного периода многие предполагали, что в России сложится экономика либерального типа, похожая, например, на экономическую систему США. Однако практика показала, что вопрос о конечной цели трансформации гораздо сложнее. Особенности исторического опыта России нельзя отбрасывать в сторону. Россия не может быть похожа ни на США, ни на Германию, ни на какую-либо иную страну. Оставаясь самобытной, она должна взять все позитивное из мирового опыта.

Очевидно одно: Россия должна развиваться по пути рыночного и демократического государства. Рынок глубоко связан с демократией. Эта связь обусловлена, во-первых, тем, что частный собственник должен видеть в государстве не противника, а союзника и покровителя, способного защитить его права собственности. Уверенность в незыблемости своих экономических и политических прав позволяет собственнику развивать свое дело на основе долгосрочной и продуманной стратегии. Во-вторых, демократия обеспечивает такие условия, при которых важные государственные решения принимаются в интересах большинства и, следовательно, благоприятствуют тем направлениям и сферам экономической деятельности, которые являются наиболее перспективными на каждый данный момент времени.

Исторический путь нашей страны в сочетании с универсальными социально-экономическими тенденциями свидетельствует о том, что конечной целью переходного периода должна служить социальная рыночная экономика.

Будущая смешанная модель российской экономики, которая явится итогом переходного периода, должна обладать следующими основными чертами:

— органичным единством и взаимодействием рынка и государства, при котором частная собственность и рыночные механизмы распределения ресурсов сочетаются с надежной защитой государством конкуренции и других «правил игры», активным участием государства в производстве «общественных благ» и в развитии социальной сферы;

— наличием развитых институтов рынка, образующих целостную взаимоувязанную систему и способных обеспечить быстрый рост благодаря мобильности всех факторов производства и их эффективному использованию;

— социальной ориентированностью экономики, отвечающей высоким современным требованиям к качеству рабочей силы, творческой мотивации трудовой и предпринимательской деятельности, гуманизации отношений на производстве, состоянию образования, науки, здравоохранения, культуры, окружающей среды;

— социальным партнерством, опирающимся на развитые институты гражданского общества и демократической государственной власти.

4. Особенности социально-экономических преобразований в Республике Беларусь.

В отличие от большинства республик, выбравших «шоковый» вариант перехода к рыночной системе хозяйствования в соответствии с рекомендациями МВФ (Международный валютный фонд), Беларусь предпочла эволюционный путь рыночных преобразований. Государство отказалось от масштабной приватизации государственных предприятий, сохранив над ними административный контроль. Так, доля продукции частных предприятий (иностранные, совместные, общества с ограниченной ответственностью, частные) в общем объеме ВВП колеблется от 15% до 25%, при этом число работающих на этих предприятиях составляет менее 10%[1].

После первоначального переходного периода, характеризующегося резким падением валового внутреннего продукта, страна переживала устойчивый экономический рост, сохраняя при этом некоторые характеристики плановой экономики. Успехам развития благоприятствовали существенные субсидии, извлекаемые из льготных цен на энергоносители (нефть и газ) и торговые льготы, предоставленные Россией.

В свете нового соглашения по ценам на энергоносители, инициированного Россией, некоторые из этих преимуществ будут постепенно исчезать. Таким образом, к 2011 году цены на энергоносители, оплачиваемые белорусскими импортерами, достигнут уровня мировых цен. В то же время международный экономический кризис наносит тяжелый ущерб экспорту и росту ВВП в Беларуси[10].

На протяжении последнего десятилетия Беларусь переживала беспрецедентный период роста. Нарастающим препятствием для устойчивости данного роста является глобальный финансовый и экономический кризис 2008-2009 года и относительный рост цен на энергоносители вследствие постепенного прекращения субсидирования и постепенного достижения ими уровня мировых рыночных цен. Притоки ПИИ (Прямые иностранные инвестиции) были традиционно очень низкими, поскольку им не благоприятствовали частые изменения общей политики и изменчивая политика по отношению к развитию частного сектора.

В годы, непосредственно следующие за провозглашением независимости, экономика Беларуси переживала спад, и инфляция была неконтролируемой. Через пять лет после провозглашения независимости ВВП на душу населения уменьшился до одной третьей от его уровня 1991 года. После выборов в 1994 году правительство взяло курс на формирование социально ориентированной рыночной экономики, начало следовать новой стратегии роста и приняло политику кредитной экспансии в сочетании со строгим контролем заработной платы, цен и производства продукции. Оно также благоприятствовало широкой государственной поддержке промышленности и сельского хозяйства, что часто включало в себя вмешательства в решения о выделении кредитов центрального банка.

Изначально стратегия роста имела положительные эффекты. Она стимулировала занятость и внутреннее потребление и, до некоторой степени, смягчила эффекты распада Советского Союза. Экономика начала расти, и ВВП на душу населения вернулся к уровням, предшествующим провозглашению независимости. Однако эта стратегия оказалась неустойчивой. Инфляция, которая резко уменьшилась с 2000% в 1994 году до 53% в 1996 году, начала расти снова, превысив 200% в 1999 году (рисунок 4.1.).

Рисунок 4.1 - Реальный рост ВВП и инфляция в 1993-20011 гг.

В 2000 году правительство начало восстановление макроэкономического порядка и взяло инфляцию под контроль путем ужесточения денежно-кредитной политики – повышение ссудных процентов и ограничение вмешательства правительства в распределение кредитных средств. Оно начало также отходить от бартерной системы, которая сложилась с Россией, усовершенствовало управление центральным бюджетом (следуя международным стандартам бухгалтерского учета) и укрепило бюджет. Данный комплекс мероприятий по стимулированию и интенсификации экономического развития в стране стимулировал рост основных показателей экономической эффективности, и как следствие, рост реальных доходов и заработной платы населения, повышение уровня занятости при стабильном уровне потребительских цен (таблица 4.1).