Экономический кризис 90-х годов в России. Причины и пути преодоления

Одной из форм надвигающегося застоя в экономике была практика манипулирования информацией, подтасовки данных в расчетах, проектах, отчетах. Так, первоначально стоимость строительства Камского автозавода составляла 1,8 млрд. руб. В такую сумму «оценили» эту стройку в недрах Министерства автомобильной промышленности, чтобы «не огорчать» начальников из Совета Министров, хотя всем было ясно, что эта цифра была на порядок ниже будущих фактических затрат. И действительно, стоимость строительства составила (по разным источникам) от 5 до 20 млрд. руб.15 Дополнительные средства для завершения сооружения КАМАЗа впоследствии изымались из других отраслей, в частности, из легкой промышленности. Аналогичная ситуация была при оценке будущих затрат по строительству БАМа и других объектов.

И хотя десятая пятилетка (1976—1980) была провозглашена «пятилеткой эффективности и качества», результаты работы оказались весьма скромными. По-прежнему структура экономики оставалась такой же, какой она была в 1930—1950-е годы, то есть с преобладанием тяжелой, фондоемкой промышленности. Добыча природных ресурсов перемещалась в суровые и труднодоступные районы Севера и Сибири, поэтому постоянно возрастали затраты на доставку сырья в места их переработки. Огромные капиталовложения стали направляться в нефте и газодобывающие районы Западной Сибири: Самотлор, Сургут, Уренгой, Ямбург и др. На их освоение были брошены людские ресурсы со всех республик страны. С затратами на сооружение собственно нефтегазового комплекса не считались, в то время, как на объекты социально-культурного назначения денег и времени обычно не хватало. Был провозглашен лозунг: «Нефть любой ценой». В результате невероятных усилий в 1980-х годах Западная Сибирь стала давать более 10% мирового объема добычи нефти и газа16.

В начале 1970-х годов в результате мирового сырьевого и энергетического кризиса цены на западных рынках на энергоносители резко возросли (в среднем почти в 20 раз). Поэтому было принято решение форсировать поставки нефти и газа на Запад. За период с 1960 по 1985 годы доля топлива и сырья в советском экспорте поднялась с 16,2 до 54,4%, а доля машин и сложной техники упала с 20,7 до 12,5% (причем основной удельный вес в экспорте занимала военная техника и вооружение)17. Внешняя торговля СССР стала все больше приобретать ярко выраженный «колониальный» характер. Доходы от реализации нефти и нефтепродуктов в 1974—1984 годах по самым скромным подсчетам составили 176 млрд. инвалютных рублей, в страну буквально хлынул поток «нефтедолларов»18. Можно сказать, что это был прямой заем брежневской администрации у будущих поколений.

Но следует отметить, что эти баснословные средства оказали очень скромное влияние на развитие экономики страны. Затратный механизм перемалывал эти деньги, которые вкладывались в осуществление дорогостоящих, бесперспективных и экологически вредных долгостроев (Астраханский газоконденсатный комбинат, газохимический комплекс «Тенгизполимер», канал Волга - Чограй в Калмыкии и др.). Нефтедоллары замораживались на десятилетия в незавершенном строительстве, тратились на закупку импортного оборудования, которое потом оседало на складах, а то и просто оказывалось под открытым небом. Так, стоимость только учтенных запасов неустановленного импортного оборудования по всей стране к началу 1989 года составила 4,6 млрд. руб.19

Огромные средства уходили на содержание быстрорастущего бюрократического аппарата. К 1985 году в стране насчитывалось около 18 млн. управленческих работников и чиновников различного уровня, или шестая часть всех занятых. Большая часть нефтедолларов просто «проедалась», шла на покупку за рубежом продуктов питания, в основном зерна, товаров народного потребления (обуви, одежды). Колоссальные деньги уходили на поддержание коммунистических партий и просоветских режимов в разных странах мира, на пропаганду так называемых преимуществ социализма и т.д.

Однако к середине 1980-х годов поступления от эксплуатации нефтяных месторождений стали сокращаться, поскольку многие промышленно-развитые страны сумели перевести свою экономику на энергосберегающие технологии, в результате чего спрос на нефть снизился, цены на мировом рынке начали падать, что не замедлило отрицательно сказаться на развитии советской экономики.

Весьма противоречивой оказалась ситуация с ядерной энергетикой. С одной стороны, после долгих дискуссий и сомнений, сформировалось мнение о том, что следует ускорить строительство атомных электростанций (АЭС). Многие ученые выступали в средствах массовой информации с обоснованием абсолютной безопасности «мирного атома». С другой стороны, проектирование и сооружение АЭС поручалось не самым компетентным коллективам и без учета вполне возможной опасности в процессе их эксплуатации. Все производство оборудования для АЭС было поставлено на поток. В г. Волгодонске Ростовской области был построен огромный завод «Атоммаш» (первая очередь завода введена в строй в 1978 году), где началось производство ядерных реакторов для АЭС. Технология и квалификация работников многих предприятий по производству этих специфических электростанций были далеки от требуемых стандартов, а у строителей и эксплуатационников АЭС зачастую присутствовала эйфория по поводу их абсолютной надежности, что сыграно определенную роль в Чернобыльской трагедии 1986 года.

Наряду с постоянными декларациями о необходимости развития отраслей, определяющих научно-технический прогресс, эти отрасли так и не заняли ведущее место в структуре народного хозяйства. И хотя удельный вес машиностроения, металлообработки, химической и нефтехимической промышленности, электроэнергетики в валовой промышленной продукции вырос с 25% в 1970 году до 38% в 1985 году, это было еще очень далеко от уровня ведущих промышлен-но развитых стран, где он составлял 55-65%. К тому же из пятилетки в пятилетку стали сокращаться инвестиции в ключевые отрасли машиностроения, что вело к снижению уровня научно-технического потенциала страны. Так, если, в 1961—1965 годах ежегодно в среднем создавалось 4,6 тыс. образцов новой техники, то в 1981—1985 годах этот показатель снизился до 3,5 тыс. Причемтолько 10% образцов этой техники превышало мировой уровень. Стали утрачиваться передовые позиции даже в тех исследованиях и разработках, которые традиционно были на уровне мировых20.

В 1979 году была сделана еще одна попытка правительства А.Н. Косыгина придать второе дыхание реформированию экономики, покончить с пресловутыми валовыми показателями. Для этого был установлен показатель нормативно-чистой продукции, по которому предприятия должны были учитывать только вновь созданную стоимость без затрат на сырье, материалы и пр. Предполагалось, что это нововведение будет стимулировать внедрение новой техники, повышение качества продукции, заставит отказаться от деления продукции на выгодную и невыгодную. Но это не предполагало радикального реформирования командно-административной системы, а было направлено всего лишь на ее очередную модернизацию. Попытки одновременного усиления хозрасчета и адресного директивного планирования, активизации экономических стимулов при ограничении прав предприятий не могли обеспечить экономике серьезных позитивных результатов.

Постепенно нарастала целая система блокирования экономических рычагов регулирования народнохозяйственных пропорций, в результате чего окончательно оформился механизм социально-экономического торможения. Среднегодовой объем произведенной продукции в стране (в натуральном выражении) за 1979—1982 годы оказался на 40% ниже по сравнению с 1978 годом21. Дополнительные поставки на экспорт энергоносителей и сырья не позволяли устранить всеобщую разбалансированность и повсеместные «черные дыры» в хозяйстве, куда проваливались колоссальные средства. Острый дефицит, невозможность удовлетворить потребности населения в самых необходимых товарах, отсутствие стимулов к труду — все это приводило к социальной и физической деградации общества.

На поверхности это выражалось в том, что официальная статистика постоянно твердила об успехах «развитого социализма», не отражая в отчетности ни инфляции, ни штурмовщины, ни крайне низкого качества продукции, ни провалов пятилетних планов. Из года в год газеты пестрели одними и теми же лозунгами: «Все на заготовку кормов», «Посеем в лучшие сроки», «Битву за урожай — выиграем», «Подготовим города к зиме» и т.п. Социалистическая система ежегодно оказывалась не в ладах с природой, страна не успевала убрать урожай, подготовиться к очередному зимнему сезону, словно морозы и снегопады у насчслучались так же редко, как в Сахаре.

Партийные комитеты на всех уровнях — от предприятий до ЦК — занимались пропагандой все новых и новых починов, всевозможных форм «социалистического соревнования», многочисленных «новаторов», якобы выполнявших в год несколько годовых норм или «три пятилетки — в одну». Звучали призывы к молодежи ехать на великие стройки, которые потом оказывались просто ненужными. Постоянно повторялся неосуществленный призыв первых пятилеток: «Вот выполним этот план (программу) и будем жить хорошо, счастливо». Но счастливая жизнь все не наступала.

В ноябре 1982 года после смерти Л.И. Брежнева генеральным секретарем ЦК КПСС стал Ю.В. Андропов, чья деятельность проходила под знаком массовой замены министров, секретарей обкомов и ЦК союзных республик на новые лица и всемерного укрепления дисциплины. Казалось, что заменив одних бюрократов на других, разоблачив прогульщиков, лодырей, взяточников, в стране можно будет установить порядок. Повсеместно среди белого дня стали отлавливать людей на улицах, в магазинах, в кинотеатрах, чтобы выяснить, почему они не на работе, что, в конечном счете, являлось нарушением прав человека.

К нарушителям трудовой дисциплины применялись различные меры: понижение заработной платы, лишение премий, перестановка на конец очереди при распределении жилья, то есть все это приводило к ухудшению материального положения всей семьи нарушителя.

Для поднятия популярности нового руководителя страны даже была снижена цена на водку, прозванную тут же «андроповкой».

Мероприятия по наведению порядка и дисциплины дали некоторый экономический эффект. Согласно официальным данным, темпы роста экономики в 1983 году составили 4,2% (против 3,1% в 1982 году), национальный доход увеличился на 3,1%, промышленное производство на 4%, производство сельскохозяйственной продукции на 6%22. Правда, здесь не указано, какая доля роста пришлась на обычные приписки, а какая — на скрытое повышение цен. Одно бесспорно: командные методы руководства экономикой помогали достижению только временного успеха, но не способствовали устойчивому развитию экономики.

В экономике продолжали нарастать негативные процессы. Промышленные предприятия работали в условиях постоянной неритмичности поставок сырья и материалов. Особенно большая неритмичность в течение года ощущалась в строительстве. Как правило, в первом квартале вводилось в действие около 10% мощностей, намечаемых к вводу на этот год. Но в это время шла работа на объектах предыдущего года. Во втором и третьем кварталах вводились по 20% мощностей, а на четвертый квартал оставалось 50%. В 1987 году неритмичность составляла следующую картину: в первом — третьем кварталах было введено лишь 27% от плана, а на четвертый квартал оставалось 73%, которые, конечно же, ввести полностью не удалось23.

Железнодорожный транспорт лихорадило, поезда ходили с большим опозданием*. Бюджетные «дыры» затыкались средствами сберегательных касс, то есть за счет населения, а также международными кредитами. На сессии Верховного Совета СССР ежегодно принимался закон о государственном бюджете и утверждался отчет о его исполнении. Причем каждый раз министр финансов докладывал о превышении доходов над расходами. И только в разгар «гласности» все узнали о том, что в стране уже длительное время существовали крупный бюджетный дефицит, инфляция, денежная эмиссия и прочие негативные финансовые явления24. Время от времени по стране гремели скандальные уголовные «дела» («узбекское», «сочинское», «рыбное» и др., что было связано с хищением государственной собственности), в которых были замешаны руководители самого высокого ранга. Впрочем, все эти разоблачения не затрагивали коренных пороков социализма.

Как уже отмечалось, аграрный сектор Советского Союза традиционно давал средства для обеспечения более или менее сносного функционирования других отраслей директивной экономики. Но в 1970-х годах этот источник стал иссякать, поскольку положение в сельском хозяйстве становилось все более сложным. Не помогали и огромные ассигнования в сельское хозяйство, немалая часть которых, кстати сказать, тут же выкачивалась обратно в казну за счет искусственно повышаемых цен на сельскохозяйственную технику и на строительство производственных объектов на селе (в среднем за 1965— 1980 годы эти цены выросли в четыре раза)25. Другая часть ассигнований уходила в буквальном смысле в песок: в строительство грандиозных и малоэффективных животноводческих комплексов, в непродуманную мелиорацию и химизацию почв.

По-прежнему большую роль в обеспечении населения продуктами играли подсобные хозяйства, занимавшие около 1% обрабатываемых земель. По официальным данным, в 1978 году в подсобных хозяйствах было произведено 61% картофеля, 29% овощей, 29% мяса и молока, 34% яиц26. Начиная с 1978 года, в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР, стало всячески поощряться развитие личных подсобных хозяйств как в деревне, так и в городе. Крупные предприятия, учреждения, воинские подразделения должны были создавать собственные подсобные хозяйства для обеспечения продовольствием своих рабочих и служащих*.

В 1982 году по инициативе секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству М.С. Горбачева была принята очередная амбициозная и нереальная «Продовольственная программа», выполнение которой провозглашалось всенародным делом, но ее судьба была такой же, как и многих других, ранее принятых программ. Намечалось, что среднегодовой сбор зерна возрастет в 1981 —1985 годах до 238-243 млн. т, но в действительности он составил всего 180 млн. т, что оказалось на 25% ниже, чем в среднем за годы десятой пятилетки27. Кроме того, постепенно началось сокращение пахотного клина страны из-за расширения объектов промышленности и инфраструктуры, военных полигонов.

Страна, обладая самыми богатыми в мире черноземами, превратилась в крупнейшего мирового импортера зерна. Зерно закупалось в США, Канаде, Австралии, Аргентине и других странах. В 1972 году СССР закупил в США 18 млн. т, а в 1979 году - 25 млн. т зерна. Согласно ранее заключенному договору, СССР мог закупать и дальше в течение пяти лет ежегодно 15 млн. т без специального разрешения американского правительства, что означало признание краха советской аграрной политики. Поразительный факт: тонна зерна, закупленная в США, обходилась в два раза дешевле, чем ее производство в Советском Союзе28.

Неспособность сельского хозяйства прокормить население своей страны указывала не только на внутренние пороки советской системы, но и на общую социально-экономическую отсталость. Так, в 1970-е годы в сельском хозяйстве США было занято 2,5^3% самодеятельного населения, а в СССР — 25%29. В 1970 году один работник советского сельского хозяйства производил 4,5 т зерна, 3 20 кг мяса и 2,8 т