Классическая школа

Классическая школа

РоЛь классической политической экономии в идеологических спорах XIX в. парадоксальна: на ее идеях выросли две конкурирующие, во многих отношениях взаимоисключающие  идеологические доктрины — либерализм и социализм.

Первоначально классическая школа  выдвинула идею общественного прогресса, основанного на «невидимой руке»  рынка, свободной конкуренции и  невмешательстве государства в  хозяйственную жизнь (laissezfaire). Эта  идея стала важнейшей составной  частью либеральной доктрины.

Однако вопреки ожиданиям либералов  экономический прогресс сопровождался  острыми социальными конфликтами. Промышленная революция и рост богатства  наций вызвали быстрый рост нового класса обездоленных — наемных рабочих.

Не имея иных средств Существования, эти люди были вынуждены соглашаться  на любую работу, трудиться от зари до зари, жить в трущобах. Усиливалась  поляризация общества: богатые становились  богаче, бедные — беднее. Это было совсем не то, на что рассчитывали многие последователи А. Смита, верившие его  изначальной идее — что интересы частных лиц не противоречат общественному  благу, что «невидимая рука» рынка  обеспечит социальную гармонию.

Перспективы общественного  развития требовали нового переосмысления. Этот идеологический вызов имел многообразные  последствия: во-первых, произошел раскол в самом либеральном лагере; во-вторых, возникла влиятельная альтернативная идеология — социализм, ориентированная, подобно либерализму, на общественный прогресс, но предлагавшая альтернативный образ будущего; в-третьих, оживились  консервативные общественные настроения, искавшие опору в традициях прошлого — их выразителем в экономической  мысли стала историческая школа (см. гл. 8).

95

1. Раскол либерализма

В начале XIX в. даже в Англии, где либеральные идеи получили наибольшее распространение, в политическом строе  сохранялись многие пережитки феодализма. В борьбе против сословных привилегий (будь то неравенство избирательных  прав или аграрный протекционизм  в виде знаменитых «хлебных законов») интересы фабрикантов и торговцев  не отличались от интересов рабочих, что сплачивало ряды сторонников  либеральных реформ. Главным оставалось политическое размежевание между либералами и консерваторами. Однако после того, как в 30-е годы в результате острой политической борьбы были достигнуты первые успехи в либерализации избирательной  системы, ситуация начала меняться. На первый план все чаще выходили новые  проблемы, порожденные развитием  капиталистических отношений.

Сторонники либерализма  все чаще становились перед сложным  для них выбором между верой  в свободную конкуренцию и  стремлением к общественному  благу. Именно в этот период в рамках либерализма выявилось две тенденции. Для одной — радикальной, или  фри-тредерской (от унт. free trade — свобода  торговли), - главными оказались принципы свободного предпринимательства и  невмешательства государства в  экономику; для другой -реформистской  — курс на сочетание либеральных  ценностей с активной ролью государства  в решении социальных проблем.

Фритредеры

В Англии наиболее ярким  проявлением первой тенденции стала  Манчестерская школа, обязанная  названием своим оппонентам, которые  стремились подчеркнуть противоположность  интересов экс-портоориентированных промышленников Манчестера (как и  других подобных регионов) национальным интересам страны. Это было скорее идейно-политическое течение, чем научная школа. «Манчестер-цы» решительно выступали за свободу торговли (много решительнее, чем такие ее приверженцы, как Смит и Рикардо), против права объединения в профсоюзы и мер по регулированию рабочего дня и трудовых отношений; требовали дальнейшей либерализации избирательных прав; в международной политике отстаивали принцип невмешательства во внутренние дела иностранных государств и за расширение прав колоний. Если борьба против протекционистских хлебных законов еще могла вестись с позиции большинства, заинтересованного в снижении цен на продовольствие, то после отмены этих

законов в 1846 г. программа  «манчестерцев» приобрела открыто  антирабочий характер.

Во Франции XIX в. идейно-политическая ситуация была иной: сословные привилегии были устранены недавней революцией, и противоречия между трудом и  капиталом вышли на первый план раньше и проявились рельефнее. Активнее заявили  о себе социалисты как выразители интересов рабочего класса. Соответственно, французские экономисты-либералы с  самого начала выступили как оппоненты  социалистов, заняв более радикальные  фритредерские позиции. Наиболее известным  их представителем был Фредерик Бастиа (1801 — 1850), автор популярных памфлетов  против протекционизма и нашумевшей книги «Экономические гармонии» (1850), в которой он продемонстрировал  чудеса риторики для убеждения читателей  в том, что разрывающие общество пороки и противоречия — не более  чем видимость, за которой скрывается мир экономических гармоний, предустановленных  божественным Провидением'.

Истоки либерального реформизма: Иеремия Бентам

Наряду со «старым» либерализмом фритредеров тогда же, в середине XIX в., получил развитие «новый» либерализм — реформистская версия доктрины, возникновение которой было подготовлено предшествующей историей этого течения  в британском обществе.

В среде британских либералов  начала XIX в. тон задавали так называемые философские радикалы — кружок интеллектуалов, объединившихся вокруг журнала «Вестминстерскоеревью». Радикалами они были лишь в том  смысле, что их реформаторские установки  шли несколько дальше, чем у  либералов из парламентской партии вигов. Кружок объединял видн'ых философов, историков, правоведов, экономистов, психолбгов, дипломатов, политических деятелей. Это  был круг общения, где формировались  мировоззренческие и политические идеи, оказавшие значительное влияние  на британское общественное сознание и на развитие общественных наук на Западе в целом. Среди основателей  кружка был известный экономист  Джеймс

' Позиция Бастиа была  спорной даже с теологической  точки зрения: «Во всяком случае, - пишут Ш. Жид и Ш. Рист, французские  экономисты начала XX в., — она  нисколько не соответствовала  христианской доктрине, ибо не  следует забыват^, что если христианство  учит, что Бог создал человека  и мир добрыми, то оно также  учит, что тот и другой были  совершенно извращены грехопадением  человека и что нет такой  естественной спасительной добродетели,  с помощью которой они сами  снова сделались бы когда-нибудь  добрыми* (ЖидШ., РистШ.

История экономических учений. М.: Экономика, 1995(1918]).

97

4 История экономических  учений

96

Милль, среди его участником — Д. Рикардо. Идейным лидером  «философских радикалов» был И. Бентам.

Иеремия Бентам(1748--1832) не был  экономистом, но оказал значительное влияние  на развитие экономической науки2. Основная сфера его интересов — моральная  философия и юриспруденция, наиболее влиятельное сочинение — «Введение  к принципам морали и юриспруденции» (1789).

Бентам приобрел известность  в начале XIX в. прежде всего как  активный сторонник либеральных  реформ в области законодательства. Он критиковал смертную казнь, отстаивал  принцип, что неотвратимость наказания  важнее его жестокости, выступал за демократизацию избирательного права, в частности за предоставление права  голоса женщинам, допускал критические  высказывания о наследственной аристократии, а в конце жизни - даже о монархии. Популярность Бентама выходила далеко за границы Англии. Так, российский император Александр I требовал от своей  комиссии по разработке нового законодательства, чтобы во всех сомнительных случаях  она обращалась к Бентаму за советами.

Как философ-моралист Бентам следовал традициям гедонизма (от греч. hedone — наслаждение), связывающим  моральное добро с удовольствием, наслаждением. Эта традиция восходит к древнегреческому философу Эпикуру, а в Новое время имела немало продолжателей, среди которых были Дж. Локк, французский философ К. Гельвеции, а также учитель А. Смита философ Ф. Хатчесон.

Центральное понятие этики  Бентама — польза, полезность (utility). Отсюда название его морально-философской  доктрины — «утилитаризм». Согласно Бентаму, польза — это «свойство  предмета, благодаря которому он способен приносить благодеяние, выгоду, удовольствие, добро или счастье (что в данном случае сводится к одному и тому же)». «Природа, — писал он, — поставила  человека под управление двух верховных  властителей — страдания и  удовольствия. Им одним предостав* лено определять, что мы можем делать, и указывать, что мы должны делать».

В принципе полезности Бентам не только искал объяснение фактического поведения людей — он придавал ему и нормативное значение, в  особенности для сферы законодательства. Согласно Бентаму,

2 Среди немногих экономических  сочинений Бентама: «Защитаростовщичества» (1787) — книга, написанная в России, где автор около двух лет  гостил в белорусском имении  Потемкина у своего младшего  брата Сэмюэля, инженера и изобретателя, который в 1778—1791 гг. в качестве  гостя при дворе Екатерины  II работал в российском Адмиралтействе.

98

«мораль в самом общем  понимании — это учение об искусстве  направлять действия людей таким  образом, чтобы производить наибольшую сумму счастья». Долг мыслителей он видел в том, чтобы доказывать, что «добродетельный поступок есть правильный расчет, а поступок безнравственный  — расчет неправильный*. При этом Бентам особенно настаивал на том, что  добродетель — это не только расчет: в ней есть еще и некоторое  усилие, борьба, что «человек жертвует немедленным удовольствием ввиду  больших будущих».

Этика Бентама индивидуалистична. Общество, по его определению, —  это «фиктивное тело», и, соответственно, общественный интерес - это не что  иное, как сумма интересов отдельных  членов данного общества. Однако в  отличие от А. Смита, который исходил  из естественной гармонии интересов  и верил, что следование частным  эгоистическим интересам само способно обеспечить общественное благо, Бентам полагал, что гармония интересов  возможна лишь как результат разумного  законодательства. Вслед за Гельвецией и итальянским правоведом Беккариа основным принципом этики и законодательства Бентам считал принцип наибольшего счастья для наибольшего числа людей.

Чтобы положить этот принцип  в основу законодательства, Бентам выдвинул идею «арифметики счастья» (felicific calculus). В ее основе - своеобразная попытка ранжирования удовольствий и страданий. Так, удовольствия он оценивал по их: а) интенсивности; б) продолжительности; в) определенности/неопределенности; г) близости по времени; д) плодотворности (т.е. способности данного удовольствия производить новые); е) чистоте (несмешанности  с попутными страданиями; ж) распространенности (способности доставлять удовольствие другим людям).

По мысли Бентама, подобные ранжиры могли бы прилагаться  к любому законодательному проекту  или решению, затрагивающему интересы членов общества. С этой целью он предлагал оценивать первичные, вторичные и производные удовольствия и страдания, доставляемые соответствующим  законопроектом каждому члену общества, а затем суммировать эти оценки и подводить баланс. При невозможности  непосредственно соизмерить различные  характеристики удовольствий и страданий  Бентам предлагал обращаться к их денежным оценкам.

Сама идея суммирования удовольствий и страданий разных людей изначально предполагала принципиальную сопоставимость таких оценок, т.е. возможность межличностного сравнения полезностей. Более того, с помощью «арифметики счастья» Бентам надеялся получить объективные  оценки субъективных переживаний людей.

99

В своих рассуждениях Бентам предвосхитил принцип, который позже  стал называться принципом предельной полезности. Так, он рассуждал, что если индивиду дать некоторую сумму денег, то это принесет ему определенное количество удовольствия. Если же затем  дать ему точно такую же сумму  денег, то дополнительное удовольствие от нее окажется меньшим, чем от первой суммы. Соответственно, Бентам считал, что одна и та же сумма денег, будучи добавленной к доходу бедняка, принесет больше счастья, чем такая же сумма, добавленная к доходу богатого. Отсюда следовало, что определенное перераспределение  доходов между богатыми и бедными  способно увеличить суммарное количество счастья в обществе.

Утилитаризм Бентама был  воспринят многими экономистами, прежде всего участниками кружка «философских радикалов» Дж. Мил-лем  и - с определенными оговорками - Дж.Ст. Миллем. Позднее идеи утилитаризма сыграли важную роль в распространении  идей маржи-налистскойреволюции (см. гл. 10).

В то же время у Бентама  всегда было много оппонентов, его  идеи вызывали ожесточенные споры. Так, русский писатель В.Ф. Одоевский  посвятил этой теме специальный памфлет-утопию «Город без имени* (1839), где изобразил  страну Бентамию, с тем чтобы показать нежизнеспособность утилитаристской  морали3.

Наиболее уязвимые стороны  бентамовского утилитаризма связаны  с упрощенностью принимаемой  им модели человеческого поведения, размытостью основных понятий (полезность, счастье, удовольствие и т.д.), отсутствием  четкого разграничения позитивных и нормативных моментов. Еще одним  характерным изъяном в системе  Бентама был двойной стандарт в характеристике человеческого  поведения — вот как эту  проблему сформулировал известный  философ и логик Б. Рассел: «Если  каждый человек гонится за собственным  удовольствием, то как мы сможем гарантировать, что законодатель будет заботиться об удовольствии человечества в целом?.. Если бы ему [Бен-таму] поручили составить  свод законов для некоторой страны, он исходил бы при этом из того, что, как он был убежден, является интересами общества. Он не преследовал бы при этом свои собственные инте-

3 Резко высказывался о  Бентаме К. Маркс. «Если бы  я обладал смелостью моего  друга Г. Гейне, - заметил он  в одном из примечаний к  первому тому «Капитала», — я  назвал бы г-на Иеремию гением  буржуазной глупости» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 624). С иных позиций, нсі не  менее резко оценивал Бентама  немецкий мыслитель О. Шпенглер, называя представителем «великой  моды полуобразованных слоев»  второй половины XVIII в. (Шпенглер  О. Человек и техника// Культурология. XX в. М.: Юристь, 1995. С. 455-456).