Роль природных ресурсов в экономике

      Характерная черта формирования цен на минеральное сырье - существование рентных отношений. В горнодобывающей промышленности цена производства, как правило, определяется худшими из эксплуатируемых в данный момент месторождений, предприятиями с наиболее высокими издержками производства. Это обеспечивает другим производителям получение горной ренты.

      Важными факторами, влияющими на величину этих издержек, являются горно-геологические  условия добычи, в первую очередь, содержание полезного компонента в  руде и доступность месторождений.

      Для определения динамики и уровня мировых  цен используются:

      - справочные цены, к которым относятся цены оптовой или внешней торговли, публикуемые в печати, экспортных прейскурантах. Это цены, запрашиваемые продавцами. Они служат ориентиром для определения фактических цен сделок, которые включают приплаты или скидки;

      - биржевые котировки, отражающие реальные цены сделок на бирже. Из-за спекулятивных операций, распространенных на биржах, изменения биржевых котировок в каждый данный момент времени могут не отражать действительных тенденций в движении цен;

      - цены реальных сделок в международной торговле, отражающие цены внешней торговли. Подсчитываются путем деления стоимости экспортных или импортных отдельных товаров на их количество.

      На  базе внешней торговли рассчитываются индексы средних фактических цен или индексы удельных цен, которые публикуются в национальных статистиках и статистике международных организаций.

      Мировые цены по ряду сырьевых товаров характеризуются  разнообразием и множественностью, т.к. в рамках общего мирового рынка выделяются отдельные зоны со специфическим ценообразованием. Множественность мировых цен на сырьевые товары усиливается за счет использования различных валют для выражения этих цен. За счет различных темпов обесценивания валют могут возникать существенные различия в уровне и динамике мировых цен на одно и то же сырье и т.д.⁹ 

2.2 Природные ресурсы  как фактор ускоренного  экономического роста  в условиях регионализма 

открытого типа 

      Вхождение России в экономическое пространство АТР повысит спрос на ее природные ресурсы и по-новому поставит вопрос об их роли в развитии экономики открытого типа. Единства мнений по данному вопросу нет. Существующие же на данный момент оценки можно свести к трем точкам зрения. Условно назовем их позитивная, негативная и переходная.

      1. Первая наиболее распространена. Она исходит из того, что природные ресурсы - необходимое условие экономического развития, важнейшая составная часть национального богатства страны, и соответственно более высокая обеспеченность ими является во всех отношениях положительным фактором. Поэтому проблемы связанные с ними сводятся к сложнейшим проблемам эффективного использования природных ресурсов в целях устойчивого и динамичного экономического развития страны и ее регионов.

      2. Вторая оценка менее известна. Но число ее сторонников растет, по мере того как все большая часть российской молодежи получает современное образование и такое понятие как, например, «голландская болезнь» экономики становится все более употребляемым не только в академических текстах. В соответствии с этой оценкой более высокая обеспеченность природными ресурсами приводит к деиндустриализации и гасит экономический рост. Круг проблем, связанных с природными ресурсами, значительно расширяется.

      3. Третья оценка исходит из того, что «голландскую болезнь» необходимо лечить. На успех в лечении позволяет надеяться переходность сравнительных преимуществ, возможная смена их базы. Эта смена должна идти в направлении от естественных сравнительных преимуществ, в основе которых природные ресурсы или труд, к преимуществам приобретенным. В их основе - техника и технологии, и они предполагают целенаправленное формирование относительной капиталоизбыточности экономики страны.

      Очевидно, что выбранный подход определяет оценку последствий включения России в региональные связи, его темпы, сроки и механизм. Цена вопроса очень высока. Между тем ни один из трех рассмотренных представлений о роли природных ресурсов в экономическом развитии нельзя признать в полной мере корректным. Почему же? Подходы не подтверждаются концептуально и не верифицируются. Основания для такого вывода следующие.

      Вернемся  к первой - позитивной оценке. Она  предсказывает, что чем больше природных  ресурсов, тем больше возможностей для положительного решения проблем экономического развития. Однако в реальной жизни все происходит с точностью наоборот.

      Один  из ярких тому примеров - состояние экономики, называемое «голландской болезнью». Для нее характерны два симптома. Первый - увеличение добычи и экспорта сырья. Второй - уменьшение объемов отечественного промышленного производства. При этом появление второго симптома неразрывно связано с первым. Другими словами, «голландская болезнь» - это такое состояние экономики, при котором экспорт сырья гасит развитие национальной экономики. Условий для этого два. Первое - открытость экономики. Второе - относительно более высокая обеспеченность страны природными ресурсами. Страны, отвечавшие этим условиям, и испытали на себе течение «голландской болезнью». Причем, поражались страны независимо от уровня развития и каких-то национальных особенностей экономики: от Австралии и Голландии (эта страна дала название болезни) до Гвианы и Замбии.

      Эти примеры могут и не убедить - они кажутся единичными и вырванными из общего фона позитивной взаимосвязи природных ресурсов и возможностей экономического развития. Однако никакого такого «общего фона позитивной взаимосвязи природных ресурсов и экономического развития» в реальной жизни не существует. Любые сомнения отбрасываются в сторону после знакомства с опубликованными в 1997 году результатами обширного исследования, предпринятого экономистами из Гарварда Джефри Саксом и Эндрю Варнером. Они рассмотрели темпы экономического роста 95 развивающихся стран за 20 летний период (1970-1990 годы). Они коснулись и истории, начиная с 17 века. Конечно же, в пример была приведена и наша страна (в сравнении со Швейцарией и Японией). Конечно же, были упомянуты и другие страны региона, в первую очередь новые индустриальные страны Восточной Азии - Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур. В итоге была выявлена, как они написали, удивительная и странная черте экономической жизни мира – 1страны с бедными природными ресурсами превосходят по темпам страны с богатыми природными ресурсами. Так было, так есть, но неужели так будет?

      Первая  реакция на этот вопрос, особенно со стороны россиянина, - так не будет. Не будет, потому что было и по-другому, а именно богатые природные ресурсы  США, Германии, Англии и других стран  не только не мешали, но и стимулировали  их промышленное развитие. Это было действительно так, но в этом нет никакого парадокса или противоречия. Вспомним первый симптом «голландской болезни» - экспортная разработка природных ресурсов. Промышленный рывок упомянутых стран происходил в другие времена - времена высоких транспортных издержек и, следовательно, невключенности их ресурсов, прежде всего угля и железной руды, в мирохозяйственные связи. Доля экспорта сырья по отношению к ВНП была незначительна. И если пофантазировать и представить, что уже в 19 веке благодаря какому-нибудь техническому открытию транспортные издержки на перевозку угля и руды значительно снизились при высоком внешнем спросе, то можно не сомневаться: место США, Англии, Германии в иерархии стран по уровню экономического развития было бы значительно более низким.

      Вернемся  ко второй - негативной оценке. Во многом она была сформирована под давлением реальных фактов, как естественная реакция на необходимость их концептуального осмысления. Начало такого осмысления связано с именем американского экономиста Т.М. Рыбчинского, который, не занимался проблематикой «голландской болезни», но исследовал последствия неравномерного роста ресурсов, а именно это происходит в случае экспортной разработки новых месторождений. В 1955 году им были обоснованы идеи, получившие название эффекта (или теоремы) Рыбчинского. Содержание эффекта можно определить так: если в основе экономического развития лежит увеличение предложения одного из ресурсов (например, природных), то такое развитие приводит к абсолютному уменьшению производства товаров и услуг, интенсивно использующих другие ресурсы (например, капитал). Говоря образно, вырубая на экспорт лес, губим не лес, а машиностроение.

      С одной стороны эффект Рыбчинского, как инструментарий анализа, помог  найти ответы на вопросы, порожденные «голландской болезнью» и статистикой, печальной для стран с богатыми ресурсами. С другой стороны, как экономическая закономерность, он сам породил немало вопросов. Важнейший из них - почему вклад в рост ВНП увеличения предложения природных ресурсов (прежде всего добывающих отраслей и сельского хозяйства) должен быть меньше падения объемов производства в отраслях, не являющихся природно-ресурсоемкими (прежде всего обрабатывающих, науко- и техноемких)?

      На  этот вопрос предлагался следующий незамысловатый ответ - в добывающих отраслях значительно меньшие положительные внешние эффекты в сравнении с другими отраслями, поэтому экономика и несет потери, связанные с потерями выгод от внешних эффектов и уменьшением экономии на масштабе в промышленном секторе. Но почему внешние эффекты в отраслях, связанных с природными ресурсами, меньше, чем в других? На этот вопрос до сих пор нет вразумительного ответа ни в плане верификации, ни в плане микроэкономического обоснования. Еще один возможное объяснение в пользу снижения зависимости от экспорта природных ресурсов связано с волатильностью и понижающейся динамикой их цен (гипотеза Пребиша). Но в дискуссиях по этому вопросу, похоже, подведена черта, и политика, основанная на таком объяснении, признана «великой исторической» ошибкой на уровне комиссий ООН по развитию.

      Вернемся  к третьей - сравнительной оценке. Она касается базы сравнительных преимуществ, смена которой возможна независимо от того, какой она была в начале. Единственное, что требуется - целенаправленное формирование относительной капиталоизбыточности экономики страны, что невозможно без участия государства, без соответствия промышленной и инвестиционной политики объективным закономерностям, описываемых теоремой Рыбчинского. Об этом например более чем убедттельно свидетельствует южнокорейский опыт.

      Этот  же опыт убеждает перевести в практическую плоскость решение задачи - как можно быстрее выйти из состояния экономики, именуемого «голландской болезнью». Эта болезнь экономики России приняла самые острые и мучительные формы в наиболее богатых природными ресурсами российских регионах. Недостаточность эмпирической базы не позволяет дать точную оценку вклада «голландской болезни» в разрушение прежнего потенциала региональной экономики, хотя ориентировочные оценки возможны. По нашим расчетам вклад природных ресурсов в разрушение промышленного потенциала экономики Приморского края близок к 40 процентам. Дальнейшее развитие наших внешнеэкономических связей с АТР может этот показатель и повысить. Но такого варианта развития событий можно и избежать при соответствующей экономической политике.

      Таким образом, третий из рассмотренных подходов неявно исходит из того, что «голландская болезнь» - это зло. Тем более если учесть, что имеются в виду не только темпы экономического роста. Выше упомянутое гарвардское исследование доказало, что чем выше обеспеченность страны природными ресурсами, тем ниже уровень образования и инноваций, тем менее развита инфраструктура (вспомним российские дороги), тем выше коррупция (вспомним другую российскую беду). Итак, «голландская болезнь» - это зло и зло неизбежное. Сама по себе болезнь не пройдет, но вылечиться можно, если лечением займется видимая рука нашей экономической жизни.

      Что же вызывает сомнения в этом подходе? Прежде всего, утверждение, что смена базы сравнительных преимуществ возможна независимо от того, какой она была в начале и должна идти в направлении от преимуществ, основанных на природе и труде, к преимуществам, основанным на капитале. Почему «независимо» и почему в этом «направлении»? Если процесс смены базы независим от исходного состояния, то почему он не может идти в противоположном направлении? Почему изначально предполагается, что есть «сильные» и есть «слабые» преимущества, от которых необходимо избавляться? Почему ставится знак тождества между индустриализацией и экономическим ростом? Почему не принимается во внимание гетерогенная картина мира экономических ресурсов?

      Эти и другие возможные вопросы к  третьей точки зрения мы рассматриваем  как вопросы без ответов. Вот почему необходим другой подход к рассмотрению проблем экономического развития страны с богатыми природными ресурсами.

      Мы  предложим следующий подход к  оценке роли природных ресурсов в  развитии открытой экономики. Его наметки  и отдельные элементы аналитической конструкции витают в интеллектуальной атмосфере последних лет и уже отражены в статьях ряда экономистов.

      Основные  положения нового подхода.

      Между обеспеченностью природными ресурсами  и экономическим ростом действительно  существует обратная связь. Однако отсюда не следует, что необходимо демпфировать отрицательное воздействие природных ресурсов на развитие промышленности и поддерживать ее протекционистскими мерами. Хотя вышеописанное состояние экономики и названо «болезнью», в нем нет ничего болезненного. Это состояние отражает естественную наделенность ресурсами. Важно разделять социальное значение природного богатства от его значения для экономического роста. В условиях открытой экономики природное изобилие может обеспечивать экономическое развитие, даже снижая промышленный рост.