Современный взгляд на количественную теорию денег

Кембриджская версия количественной теории денег. Основателями этой концепции являются английские экономисты А. Маршалл, А. Пигу, и Д. Робертсон. Наиболее полно она разработана в трудах А. Пигу и Д.Патинкина. В «трансакционном варианте» И. Фишера деньги выступают только в функциях как средство обращения и средства платежа. Пигу добавил еще одну функцию накопления и придал ей особое значение. Однако оба варианта количественной теории денег игнорируют функцию денег как меры стоимостей, их роль как всеобщего стоимостного эквивалента. Количественная теория денег Фишера исходила из анализа предложения денег. Кембриджская школа во главу исследования поставила спрос на деньги, который она рассматривает наравне со спросом на товары и услуги. Если для Фишера определяющим является нахождение денег в обращении, то для кембриджской школы главное заключается в том, что на деньги есть особый спрос, и они остаются как раз вне обращения у отдельных лиц и предприятий в виде «кассовых остатков». В отличие от Фишера, анализировавшего глобальные величины всего общественного капитала и общий уровень цен, Пигу акцентировал внимание на индивидуальных капиталах и поведении их владельцев, на «относительных» ценах, а не на «абсолютном» их уровне. Его интересуют мотивы, заставляющие отдельных субъектов держать у себя определенный запас денег. 
       К «кассовым остаткам» Пигу относит наличные деньги и остатки на текущих счетах. Таким образом, Пигу определяет количество денег как сумму кассовой наличности населения и предприятий. По мнению Пигу, нельзя установить общее количество денег, но каждый человек в состоянии решать, какую часть своего дохода он хочет иметь в денежной форме. Если все люди захотят держать меньшую, чем прежде, часть дохода в денежной форме, то они будут расходовать деньги, в результате чего товарные цены повысятся. Напротив, если все предпочтут перевести большую часть дохода в денежную форму, то в результате накопления денег расходы уменьшатся, а спрос на товары и цены понизится. Хотя подход Пигу к анализу денег отличается от подхода Фишера, но существу, он не вышел за рамки количественной теории, так как устанавливает прямую связь между деньгами и ценами. Это подтверждает и формула Пигу: 
       M = KPQ, которая, при внимательном рассмотрении совпадает с «уравнением обмена» Фишера.  
       Различие в формулах Фишера и Пигу заключается в том, что в первой используется показатель скорости обращения денежной единицы V, а во второй – коэффициент К, который является обратным по значению показателю V. Если заменить в формуле Пигу коэффициент К, то получается формула Фишера. 
       Пигу признавал: «На первый взгляд можно подумать, что две формулы находятся в резком противоречии. Но в действительности легко показать, что они вполне соответствуют друг другу. Это, по его словам, доказывается тем, что «когда люди решают держать половину прежних ресурсов в форме титулов на законные платежные средства, то это означает, что скорость обращения удвоилась». 
       Сходство двух разновидностей количественной теории проявляется в том, что если И. Фишер исходил из постоянства V и Q при анализе длительных отрезков времени, то А. Пигу принимал за постоянные показатели К и Q, а следовательно, оба оставляли одни и те же переменные М и Р и выводили причинность роста цен (Р) из изменения денежной массы (М). Таким образом, кембриджский вариант количественной теории денег страдает теми же пороками, что и ее разновидность, выдвинутая Фишером. 
       С середины 50-х годов наблюдается возрождение неоклассического направления в буржуазной политической экономии и базирующейся на нем кембриджской версии количественной теории денег. Наиболее крупным представителем этой теории является Д. Патинкин. К новой кембриджской школе принадлежат английские экономисты: У. Годли, Ф. Криппс, К. Кутс, Р. Тарлинг, М. Фезерстон. 
       Д. Патинкин в работах «Деньги, процент и цены» (1956 г.) и «Кейнсианская денежная теория и этапы ее развития» (1976 г.) исходит из причинной прямо пропорциональной зависимости между массой денег и ценами. Однако он проводит четкое различие между «относительными» ценами, то есть ценами на отдельные товары, и «абсолютными» ценами, или их общим уровнем. Он пытается тем самым устранить противоречие между микроэкономическим подходом кембриджской школы, рассматривавшей спрос и предложение индивидуумов, и макроэкономическим подходом Фишера, изучавшего «общий уровень цен» независимо от «относительных цен». 
       Как и А. Пигу, исходивший из поведения собственников индивидуальных капиталов и установления «относительных» цен, так и И. Фишер, бравший за основу «общий уровень» цен, игнорировали взаимосвязь этих двух явлений. Параллельный анализ двух уровней цен получил название «классической дихотомии». 
       Д. Патинкин сделал попытку связать эти два уровня через эффект «кассовых остатков», или «резервов». Он считает, что нужно исследовать полезность не израсходованных денег, а сохраненных, накопленных. Тем самым спрос на деньги приобретает самостоятельное значение наряду с потреблением и инвестициями. Следовательно, теория денег становится одновременно вариантом теории доходов и теории «предельной полезности». Патинкин отказывается от неоклассического понятия «нейтральности денег», наделяя их полезностью, равнозначной полезности предметов потребления и инвестиционных товаров. По его мнению, деньги получают стоимость благодаря своему свойству полезности в качестве «кассовых остатков»,  
       которые могут быть использованы на различные цели. Он рассматривает «кассовые резервы» как наиболее ликвидную форму инвестиций в ценные бумаги, а затем уже в реальный капитал. 
       Патинкин связывает использование доходов на три цели (потребление, инвестиции и «кассовые резервы») как с установлением «относительных» цен, так и с «общим уровнем цен». Однако ему не удалось избавиться от ошибок, присущих количественной теории денег. Он лишь усложнил простую форму пропорциональной зависимости денежной массы и цен тем, что ввел спрос на деньги как на «кассовые остатки», а, следовательно, активная роль денежной массы стала определяться не только эмиссией, но и изменением «кассовых резервов».

Глава 2. Современный  взгляд на количественную теорию денег.

20—30-е гг. выявилась  несостоятельность количественной теории денег — выяснилось, что скорость обращения денег, которую представители этой теории считали неизменной, подвержена резким колебаниям. Кроме того, кризис 1929—1933 гг. показал ошибочность и другой предпосылки — о максимальном использовании ресурсов. Более того, данная концепция не учитывает воздействие монополистических объединений на практику ценообразования, а считает такой процесс лишь результатом изменения количества денег в обращении. Все это определило падение популярности данной концепции. После Великой Депрессии стали популярны  взгляды Дж. М. Кейнса

Дж. М. Кейнс в своем  «Трактате о деньгах» объединил  номинализм с количественной теорией  денег, означающее, что природа и  сущность денег в количественной теории те же, что и в номиналистической теории денег. Другими словами, что деньги — это счетные единицы и их сущность заключается не в материале, из которого они изготовлены, а в правовых нормах, регулирующих их употребление. Среди функций денег на первом месте стоит функция средства обращения, помимо которой деньги выполняют функции средства платежа, накопления и единицу счета. Кейнс не отверг основную идею классической количественной теории И. Фишера, а усовершенствовал ее. В частности, Кейнс разделил всю денежную массу на два потока (в каждом из которых устанавливается своя покупательная сила денег), а общий уровень цен — в виде двух уровней цен (потребительских и инвестиционных благ). По мнению Кейнса, «...уровень цен потребительских благ совершенно не зависит от уровня цен инвестиционных благ». В своей основной работе «Общая теория занятости, процента и денег» Кейнс пришел к выводу, что «...увеличение количества денег не окажет никакого влияния на цены, пока существует безработица». Поэтому он дал такое обоснование количественной теории денег: «...Пока есть безработица, занятость будет изменяться в той же пропорции, что и количество денег; а если налицо полная занятость, то цены будут изменяться в той же пропорции, что и количество денег». Следовательно, только при достижении полной занятости начинает проявляться в экономической системе влияние изменений роста денежной массы на рост цен. Так родилась неомонетаристская, или кейнсианская экономическая теория.

В середине XX века количественная теория денег и цен получает свое дальнейшее развитие, известное под названием «монетаризм», наиболее видным представителем которого, был Милтон Фридман. 1950-х годах Фридман сформулировал правило денежной массы – «денежное правило», по которому для обеспечения экономической стабильности денежная масса должна расти с постоянной скоростью, равной, примерно, скорости увеличения объема производства. Для сдерживания инфляции Фридман ввел ограничение на величину прироста денег: М = Р + V; где М – среднегодовой темп приращения денег за длительный период в %; Р – среднегодовой темп ожидаемой инфляции в %; V – среднегодовой темп прироста ВВП. Фридман определил значение показателя (М) в пределах 3-5%. Если (М) больше 3-5% , то будет иметь место инфляция. Если (М) меньше 3-5% – низкий темп роста ВВП. Поэтому, для стимулирования производства необходимо в нормальных условиях стремиться к постоянно низкому темпу увеличения денег в обращении на уровне 3-5%.Теория Фридмана была применена в США и Великобритании в конце 70-х годов ХХ в. Уровень инфляции был снижен с 10 до 3-5%. Темпы роста ВВП были достигнуты на уровне 3-5% в год.

 В России в 90-х  годах в рамках либерализации  экономики также использовались  рекомендации монетаристов, однако  результаты были, как известно, не  такие значительные, а скорее, наоборот, из-за неподготовленности народного хозяйства к шоковой терапии.

2.1 Концепция монетаризма в России.

Работает  ли в России монетаристская политика?

Василий Солодков, директор банковского института ГУ-ВШЭ.

Нет, так как ее никто  и никогда не пытался применять  в России. Хотя делать это, если мы хотим  создать конкурентную экономику, конечно, нужно: других путей попросту нет. Однако боюсь, что мы ее создавать не хотим. Одним из атрибутов монетаризма является, в частности, свободный плавающий курс национальной валюты. Но подумайте, разве он у нас такой? У нас просто есть некие бюджетные ограничения, которые мы соблюдаем, чтобы не разогнать инфляцию, и почему-то называем это монетаризмом. Тогда как понятие " монетаризм ", повторюсь, более широкое.

Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук.

В России не работает монетаристская политика, что было экспериментально доказано еще в 90-е годы, когда предельное ужесточение финансовой политики и создание массового голода на деньги привели не к снижению инфляции (оно было совершенно незначительным), а к появлению разнообразных денежных суррогатов и в конечном счете к банкротству государства в ходе дефолта. Сейчас те же самые люди, которые проводили монетаристскую политику в 90-е годы на вторых и третьих позициях, заняли уже первые и вторые позиции и проводят ту же самую политику, которая снова не работает, а создает непропорционально большие экономические трудности для всей страны.

Олег Куликов, член комитета Госдумы по охране здоровья (фракция КПРФ).

Она используется, а вот  как работает - большой вопрос. Здесь  механизм вообще более сложный, чем  может показаться на первый взгляд. В частности, та же инфляция снижается, потому что денег у народа нет. То есть снижается покупательная способность - из-за монетаристских действий правительства. Там стерилизуют денежную массу и не поддерживают ни покупательский спрос, ни реальный сектор, а также не производят импортозамещение. В результате отечественная промышленность, которая могла бы дать замену импортным товарам, не развивается. В то время как можно было бы этим заняться, пусть и поступившись несколькими процентными пунктами по части инфляции. Посудите сами, ведь так можно было бы оживить экономику и снизить безработицу.

Андрей Черепанов, руководитель "Проекта национального развития".

Такая наука, как монетаризм, действительно существует. Мало того, она, как мне представляется, вполне адекватна действительности. Другой вопрос, что в России все это часто используется во вред экономике, а не во благо. Например, когда совершенно некорректными способами борются с инфляцией либо пытаются доказать, что инфляция - самое страшное зло ( тогда как на самом деле это далеко не так). Поэтому проводить монетаристскую политику как таковую, наверное, вообще не стоит. Из внимания просто не должен ускользать подобный инструмент, который должен использоваться исходя из потребностей. Разумеется, лишние деньги в экономике приводят к инфляции, если при этом ничего другое не меняется. Но иногда более важным может оказаться развитие экономики, когда ее нужно будет стимулировать дополнительными деньгами, понимая, что краткосрочный всплеск инфляции не принесет ничего страшного. Почему не принесет? Потому что чуть позже растущая экономика приведет к резкому снижению инфляции в стране и все компенсируется⁶.

Михаил Прохоров, крупный российский предприниматель.

По моему мнению, на данном этапе монетаристский подход практически достиг своих  приоритетов и выполнил максимум  задач, и сейчас более эффективным, с учетом специфики экономики России, является реализация приоритетов, близких к кейнсианству⁷.

2.2 Взгляды противников данной концепции.

Основными критиками  количественной теории денег являются сторонники кейнсианской теории, ставящие под сомнение все ее гипотезы (постоянный спрос на кассовую наличность, нейтральность денег, экзогенное предложение денег), и, соответственно, вывод, к которому она приходит (обратно пропорциональное отношение между количеством денег и их ценностью), а также практические выводы о денежной политике (автоматичность). Кроме того, критике подвергается и внутренняя согласованность этой теории. Поэтому на основе последней была разработана теория, в большей мере соответствующая интеграции в ТОРВ.

Первая проблема связана  с невозможностью применения этой теории к деньгам-товару. Казалось бы, интеграция денег в общую теорию равновесия является естественной: некоторое особое благо (материальное, как золото, или нематериальное, как финансовый актив) выбирается в таком случае для того, чтобы помимо удовлетворения соответствующих потребностей как потребительная ценность, выполнять еще и функцию средства обращения. Но Д. Патинкин показал еще в 1956 г., что такая концепция несовместима с “классической дихотомией”. Рассмотрим благо, которое одновременно используется и как потребительная ценность, и как деньги. На рынке этого блага (на котором предъявляется спрос на него как на потребительскую полезность), существует равновесная цена, определяемая так же, как и цены всех прочих товаров в реальной системе. На денежном рынке, на котором это благо предлагается денежными властями и где на него предъявляется спрос как на средство обращения, также существует некоторая цена, определяемая количественной теорией. Поскольку на этих двух рынках обменивается одно и тоже благо, в условиях равновесия две эти цены должны быть равны. Но из положенной в основу дихотомии нейтральности денег следует, что реальная цена этого блага (как и реальные цены всех прочих благ, определяемых одновременно на основе принципа общей взаимозависимости) не зависит от количества денег, и, следовательно, от количественного уравнения. Иными словами, оно не оказывает влияния на равновесие, цена товара-денег определяется исключительно условиями спроса и предложения на него как на благо, характеризующееся соответствующей потребительной ценностью.

Отсюда вытекают два  важных для теории следствия. С одной  стороны, количественная теория денег  не является теорией равновесной цены денег; она может служить только для описания того, каким образом цена денег в условиях отсутствия равновесия согласуется с ценой блага. С другой стороны, если установилась равновесная цена на благо, то любое произведенное и обмениваемое количество по построению удовлетворяет спрос на это благо как на соответствующую потребительскую ценность. Нельзя получить ни одной единицы этого блага для обеспечения обменов других благ.

Короче говоря, деньги исчезают в условиях равновесия, которое, повторимся, существует, только если в экономике отсутствуют деньги. Данный вывод не является неожиданным, мы уже исследовали его выше, рассматривая возможности разрешения проблемы “совпадения потребностей” путем использования некоторых благ в качестве средства обращения. Вывод здесь тот же (Патинкин пришел к нему более чем на двадцать лет раньше, чем Острой и Старр): только фидуциарные деньги являются средством обращения, совместимым с постулируемой ТОРВ дихотомией, т.е. деньги, которые, не имея иной полезности, кроме как служить средством обращения, не имеют определенной в реальной системе цены. Интересен тот факт, что неконвертируемые фидуциарные деньги появляются здесь как логическое следствие анализа рыночной экономики в терминах ОРВ, а не в результате дематериализации денег в процессе исторической эволюции.

Рассмотрим второй недостаток количественной теории денег, сохраняющийся при введении фидуциарных денег. Обратно пропорциональное отношение между количеством денег и их ценностью согласуется, на первый взгляд, с маржиналистской теорией ценности (в том виде, в котором она принята ТОРВ), согласно которой реальная цена товара является показателем его относительной редкости (чем более редким, тем более дорогим является благо). Но это только видимость. Одним из важнейших элементов данной теории ценности является то, что благо обладает собственной полезностью, находящейся в обратной зависимости от его располагаемого количества (закон убывающей предельной полезности). Сторонники же количественной теории подчеркивают, что деньги не имеют собственной полезности: ими владеют не ради них самих, а только с целью реализации сделок. Если распространить понятие полезности на “услугу” средства обращения, то, конечно, можно говорить о предельной полезности денег (ценности услуги, оказываемой дополнительной единицей денег), но она является постоянной: каково бы ни было располагаемое количество денег, они выполняют одну и ту же услугу, изменяется же предельная полезность приобретаемых благ.