Причины углубления и проблемы преодоления кризиса в трансформационном процессе

Особенность политической модернизации на современном этапе в России заключается и в специфической форме ее осуществления, что проявляется в авторитарных методах деятельности и в менталитете политической элиты, позволяющих только одностороннее движение команд - сверху вниз, при закрытом характере принятия решений. Поэтому модернизация отягощена множеством помех политического патернализма на пути не только роста уровня политического участия, но и развития политической системы в более широком социально-историческом смысле.  

Перспективы политической модернизации будут определяться способностью политического режима решить следующие группы проблем, имеющих как общий, так и специфически российский характер:

- выведение из-под политического  контроля преобладающей части  экономических ресурсов;

- создание открытой социальной  структуры путем преодоления  жесткой территориальной и профессиональной  закрепленности людей; 

- формирование институтов, обеспечивающих  взаимную безопасность открытого  политического соперничества различных  сил в борьбе за власть;  

- создание эффективной системы  местного самоуправления и федеральной  системы управления, способных стать реальной альтернативой традиционному бюрократическому централизму.

Модернизация в России дала надежду демократии, но не ослабила тенденцию к авторитаризму. Реформы стали необратимыми, но страна еще не прошла пункт, способный предотвратить их крах. Впервые за всю историю Россия не стремится достичь могущества за счет развития, а поставила само развитие в качестве основной цели, пытаясь подчинить ему все институты могущества и стать мировой державой не для господства над другими народами, а для своего народа.

Важной проблемой является формирование нового, открытого гражданского общества. Основой такого общества выступает рыночная экономика, переход к которой от централизованно управляемого социалистического хозяйства связан со значительными трудностями. Спад производства и увеличение безработицы, снижение жизненного уровня привели в последние годы к увеличению прослойки тех, кто разочаровался в новых ценностях и готов пойти за силами реванша. 

Но развитие стран с экономикой переходного периода убеждает, что испытываемые трудности преходящи. Особую роль играют политические факторы в процессе трансформации. Например, выявилось, что выборные кампании, проводимые на ранних стадиях экономических реформ, или частая смена правительств и министров экономики и финансов, как правило, усиливают инфляцию, а руководители предприятий склонны повременить с реорганизацией в ожидании каких-либо перемен в экономическом курсе правительства. Важно, чтобы период между крахом старого режима и началом экономических реформ не затянулся. Это связано с тем, что старая политическая элита дискредитирована, а новые группы интересов еще не сложились. Поэтому усиливается вероятность успешного проведения экономических мероприятий, которые при других условиях стали бы предметом долгих и острых дискуссий. В России данный период был использован недостаточно плодотворно, имело место "топтание на месте" и даже отступления в осуществлении реформ.  

Процесс системной трансформации приносит положительные результаты в условиях политической и общественной стабильности, поддержание которой, в свою очередь, во многом зависит от выбора наиболее рационального качественного состава и последовательности трансформационных мероприятий, а также от эффективности выполнения государством, присущих ему в условиях переходной экономики, функций. В России же ошибки, допущенные в ходе постсоциалистического переустройства общества и экономики, препятствовали поддержанию подобной стабильности. В Российской практике реформ,   в отличие от опыта реформирования в ряде стран Восточной Европы, оказалось много уступок, политических компромиссов, чисто внешних перемен и попыток возврата к старому, отсутствовала логика в проведении отдельных мероприятий. Но, используя опыт перехода восточно-европейских стран и учитывая собственную специфику, геополитические факторы, особенности менталитета, особую роль государства и т. д., возможно дальнейшее продвижение реформ.

    3 Теория индустриального общества

Индустриальное общество – одна из основных категорий, в которых современные философы, социологи, политологи и экономисты анализируют тенденции и особенности современных, так называемых «развитых» обществ в отличие от «традиционных», «аграрных» (родоплеменных, феодальных и др.)

Термин «индустриальное общество» впервые введенный в научный оборот в 19 в. Сен-Симоном, употреблялся видными представителями социологии Контом, Спенсером, Дюркгеймом и др. Он наполнился новым, более широким и конкретным содержанием в 50-60-х ХХ в., когда теория индустриального общества сформировалась и стала одной из главенствующих на Западе. Эта теория, базирующаяся на принципах технологического детерминизма, первоначально была сформулирована в двух вариантах: Ароном в его лекциях в Сорбонне в 1956-1959 и Ростоу в книге «Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест».

Теория индустриального общества исходит из того, что коренные социально-экономические, политические и социокультурные изменения в процессе общественного развития происходят в результате трансформации «традиционных» аграрных обществ к «индустриальным», сама же эта трансформация осуществляется в результате промышленной революции и связанного с ней быстрого и крупномасштабного вторжения техники во все сферы социума. Именно быстрое развитие техники и становится главной детерминантной социально-экономического развития.

Основные компоненты становления индустриального общества состоят в том, что в процессе его возникновения создается крупное машинное производство (Ростоу), национальная система экономики со свободной торговлей и общим рынком (Арон), с фабричной организацией труда, символом которой является фабричная труба (Тоффлер). Белл считал, что в индустриальном обществе центральными переменными, определяющими его социальную динамику, становятся труд и капитал. Опираясь на этот тезис, Дарендорф утверждал, что в этом обществе основным социальным конфликтом является противостояние вдоль оси собственности между пролетариатом и капиталистами. Свойственные «традиционным» обществам жесткие социальные перегородки в процессе характерной для индустриального общества активной социальной мобильности разрушаются, традиционные наследственные привилегии уступают место равенству возможностей, что приводит к расширению и обогащению гражданских прав, к демократизации общественно-политической жизни.

Благодаря новейшим средствам связи, массовой информации, общение народов небывало возросло, стало все более ощутимо для всех, что человечество являет собой единое целое. Достижения науки и техники помогли почувствовать не только многоликость, но и целостность мира и единство человеческой истории.

 4. Российское общество и власть в период трансформации

Современное состояние российского общества и власти обладает многими чертами, свойственными полномасштабному политическому кризису.

Со стороны общества кризис выражается не столько в расширении социальных групп, склонных к протестам, сколько в нарастании усталости от политических лидеров и правящей элиты в целом. Политические запросы населения стали более зрелыми и прагматичными. Запрос на изменения сфокусирован не на бюджетном перераспределении ресурсов, а на укреплении институтов в сферах, где объективно существуют провалы рынка, и проявляется слабость государственных институтов (образование,

здравоохранение, личная безопасность и соблюдение законов, а также качество услуг инфраструктуры). Политическая агрессия и национализм не вызывают мотивированной поддержки массовых групп.

В свете этих изменений, политическая система, ведущие политики и, особенно, официальная политическая риторика кажутся населению недостаточно современными.

Для массовых групп населения характерен также повышенный спрос на институты, основанные на ценностях, который выражается, в частности, в высоком доверии к РПЦ, приобретающем нерелигиозный и неполитический характер. Отчасти с этим запросом связан и сравнительно высокий уровень доверия к КПРФ, сочетающийся с негативным отношением к ее лидеру. КПРФ является единственной партией, которая сложилась как политический институт. Именно в этой роли она вызывает интерес со стороны массовых

групп, который во многом носит внеидеологический характер.

Политический кризис в обществе проявляется и в том, что оно находится в состоянии неосознанного поиска лидеров новой формации и новых способов политических коммуникаций. Пока этот поиск не приводит к очевидным результатам, что ведет к ослаблению доверия к политикам и политическим партиям федерального уровня.

Но на местном уровне доверие устанавливается гораздо быстрее, что дает дополнительные преимущества оппонентам власти на местных и региональных выборах.

Существование однородного и прагматичного запроса на изменения, который разделяют практически все массовые социальные группы, открывает возможности для появления новой партии большинства, которая может апеллировать с однородной повесткой ко всему населению. Но в отличие от начала 2000-х годов, создание этой Доклад экспертов ЦСР Комитету гражданских инициатив 99 партии властями «сверху – вниз» не представляется возможным из-за кризиса доверия.

Оно возможно лишь «снизу – вверх» путем выстраивания доверия на местном уровне и его постепенного распространения на общероссийские политические организации и их лидеров.

Для власти кризис выражается не только в ослаблении доверия со стороны населения, но и в нарастающей угрозе утраты политического контроля. Меры, предпринятые властями в ответ на кризис, обеспечили победу на парламентских и президентских выборах, но не остановили эрозию политической поддержки со стороны массовых социальных групп. Кроме того, власть столкнулась с более многочисленными уличными протестами в Москве.

Уличные протесты в Москве не находят сильного отклика у массовых социальных групп, а политические требования протестующих не являются приоритетными для населения. Если готовность к протестам среди митингующих имеет тенденцию к усилению, то среди массовых социальных групп в Москве и за ее пределами протестный потенциал ослабляется.

Но, несмотря на дистанцированность от массовых групп населения, именно протестные движения в Москве оказали и будут в ближайшее время оказывать решающее влияние на ход политического кризиса. Протесты в Москве становятся слишком массовыми, чтобы власти могли игнорировать требования протестующих или могли подавить их, как это делалось в прошлом с менее массовыми акциями непримиримой оппозиции.

В период между выборами протесты привели к усилению влияния сторонников ускорения политической и социально-экономической модернизации как во власти, так и в оппозиции. В результате, общий вектор политики властей на некоторое время сместился в направлении модернизации. Но с переходом протестов в силовое противостояние перевес

во власти и в оппозиции может перейти к оппонентам модернизации, которые более широко представлены как в силовом блоке, так и в среде оппозиционных политических радикалов. Сторонники модернизации во власти и в оппозиции, не склонные к массовому насилию, оттесняются на второй план. Таким образом нарастает риск реализации сценария политической реакции, а вектор политики смещается в направлении сдерживания назревших преобразований.

Начало диалога между сторонниками модернизации во власти и среди

протестующих с целью формирования коалиции и частичной кооптации оппозиционных Доклад экспертов ЦСР Комитету гражданских инициатив 100 сторонников модернизации во власть помогло бы сдержать эскалацию протестного насилия и сохранило бы перевес на стороне сил модернизации. Но такой диалог, несмотря на его очевидные преимущества с точки зрения перспектив модернизации, сталкивается с труднопреодолимыми препятствиями с обеих сторон.

Политический кризис может быстро перерасти в острые формы, если на него наложится вторая волна экономического кризиса. В этом случае, риски потери политического контроля существенно возрастают, а темп политической трансформации может резко ускориться.

Помимо краткосрочных факторов кризиса российские власти сталкиваются и с угрозами среднесрочного характера. Эти угрозы состоят в нарастании конкуренции со стороны лидеров новой формации, которая будет усиливаться по мере взросления второго поколения бэби-бумеров и количественного роста среднего класса. Приближается время естественной смены поколений политической элиты, и это не оставляет российской власти надежды на сохранение политического статус-кво. Поэтому даже возможное

ослабление накала протестов в Москве не ведет к завершению политического кризиса, а лишь обеспечивает его более плавное течение.

5. Теория собственности в переходной экономике.

Особенности преобразования собственности в российской экономике

Прежняя экономическая система, существовавшая в России, характеризовалась наличием государственной и кооперативной форм собственности при господствующей роли государственной собственности и фактическом огосударствлении и контроле государства за развитием кооперативной и личной собственности. Перераспределение прав собственности, которое происходило внутри существовавших форм собственности, не затрагивало перераспределения экономической власти в целом в экономической системе. Лишь во второй половине 1980-х гг. начались интенсивные изменения собственности, затрагивающие не только перераспределение прав, но и изменения форм собственности.

Выбор направлений и форм преобразований после 1991 г. в переходной экономике России осуществлялся в ходе острых дискуссий. Приватизация в России была осуществлена в радикальном варианте по характеру, масштабам, темпам, срокам и методам.

Приватизация происходила в России главным образом в форме акционирования государственных предприятий.

 Под приватизацией понимают продажу или безвозмездную передачу государственной собственности в руки граждан, трудовых коллективов и юридических лиц. Разгосударствление имело целью перераспределение таких правомочий, как управление, использование части дохода без смены форм собственности.

Приватизация государственной и муниципальной собственности в России начиналась под лозунгами «народной приватизации». Высшими руководителями страны не раз повторялось, что нам нужны не сотни тысяч, а десятки миллионов собственников; было обещано сделать граждан России подлинными хозяевами. Между тем, если на момент окончания ваучерной приватизации около 50 % акций находилось в собственности работников, то к концу 1996 г. таких акций было не более 20 %, которые к тому же не выплачивались, а если и выплачивались, то в чисто символических размерах.