Экономическая безопасность региона

Таким образом, проблема механизмов размещения и использования золотовалютных резервов – это отнюдь не только технический финансовый вопрос, это  ключевая проблема экономической безопасности и политического суверенитета страны. Не меньшее значение имеет и преодоление  сохраняющейся долларизации российской экономики. Обеспечение экономической  безопасности настоятельно требует  прекращения бесконтрольного хождения иностранной валюты на внутреннем рынке. Право на валютные операции должно предоставляться только при совершении внешнеэкономических сделок, с обязательным выявлением источников и легальности  приобретения валюты физическими и  юридическими лицами. В противном  случае будет воспроизводиться нынешняя ситуация, когда Россия, фактически, частично сама финансирует террористическую войну против себя (через цепочку  посредствующих финансовых звеньев  и операций террористы получают из российского бюджета, по минимальным  оценкам, не менее 7 млрд. долл. ежегодно) и когда продолжается ежегодный  нелегальный вывоз из страны десятков миллиардов долларов, в том числе  в 2007 г. - 25 млрд. долл. [12]. Именно в наиболее болезненных точках социальных противостояний взаимообусловленность экономической  безопасности и государственного суверенитета и проявляется наиболее рельефно.

Пространственно-территориальные  параметры безопасности в сочетании  с политико-правовыми атрибутами территориальной организации социума  порождают проблему региональной безопасности. Региональный механизм обеспечения  экономической безопасности является элементом общей системы экономической  безопасности страны и отражает на региональном уровне общие закономерности, критерии и показатели, но в таких  формах и с такими особенностями, которые обусловлены спецификой региона. Очевидно, что общие критерии и элементы системы экономической  безопасности, инвариантные относительно уровневой специфики, сохраняют  свою значимость на макро-, мезо- и микроуровнях, в том числе в любых регионах, независимо от их масштабов, экономико-географических, отраслевых, социальных и иных особенностей. В то же время, очевидно, что в  крупных странах, для которых  характерна значительная дифференциация в уровнях развития и социально-экономических  характеристиках отдельных регионов, экономическая безопасность каждого  из них обладает особенностями, которые  необходимо учитывать в процессе управления.

Региональная безопасность имеет много аспектов и уровней, начиная с выявления условий  и критериев безопасности с учётом специфики географических масштабов  глобальных, континентальных, субконтинентальных и т.д. регионов. Предметом рассмотрения в данном случае является экономическая  безопасность регионов в рамках отдельных  стран (и, главным образом, экономическая  безопасность российских регионов), которую  можно определить как состояние  защищённости экономики региона  от угроз и рисков, препятствующих устойчивому воспроизводству и  эффективному развитию.

Экономическая безопасность региона имеет взаимосвязанные  качественные и количественные параметры. Качественные параметры безопасности находят отражение в её структуре. Структура экономической безопасности региона определяется зависимостями  регионального экономического воспроизводства  от внешней природной и социальной среды и воплощается в системе  блоков и элементов, взаимодействующих  друг с другом и с иными элементами социальной безопасности – военно-политическими, правовыми, идеологическими, демографическими и др. Социальные факторы региональной экономической безопасности могут  быть также структурированы по иерархическим  уровням социальной организации: это, во-первых, факторы общесоциального  и общегосударственного уровня, влияющие на безопасность региона; во-вторых, это  факторы, отражающие взаимодействие общесоциальных и региональных процессов; в-третьих, это внутрирегиональные факторы  экономической безопасности.

Существенное значение для  устойчивого воспроизводства как  мировой экономики в целом, так  и для экономических систем отдельных  стран и регионов сохраняют природные  факторы, и, частности, угрозы и риски, обусловленные стихийными бедствиями и иными неблагоприятными природно-климатическими явлениями. «События последних лет  – материальные потери европейских  стран в результате наводнений в 2002-2007 гг., увеличение смертности на 20 тыс. человек только во Франции во время  чрезвычайно жаркой погоды летом 2003 г., трагедия Нового Орлеана от вообще-то рядового природного явления – тропического урагана Катрин в 2005 г. – показали очень сильную зависимость человечества от той самой окружающей среды, сохранение устойчивости которой считается “нерентабельным” процессом» [13]. Значительный ущерб народному хозяйству южных регионов России нанесла, например, засуха весной и летом 2007 г.

Если рассматривать данные явления в контексте экономической  безопасности, то главным инструментом учёта и смягчения возможных  экономических рисков по-прежнему остаётся создание страховых фондов, посредством  которых можно полностью или  частично преодолеть последствия экономического ущерба. Вместе с тем, ключевое значение для снижения рисков экономических  потерь имеет развитие новейших технологий, уменьшающих зависимость производства и жизнедеятельности людей в  целом от внешних природных факторов. Так, во время прошлогодней засухи экономический  ущерб хозяйства Краснодарского края оказался гораздо меньшим, чем  в некоторых соседних регионах (а  зерновых в крае было произведено  даже больше, чем в предыдущем году) в значительной степени именно вследствие широкого применения современных агротехнологий. А, например, удельный расход тепла  в среднем в российских жилищах  вдвое выше, чем в холодных странах  Европы – Финляндии и Швеции [14].

При рассмотрении данной проблемы в более общем контексте необходимо учитывать тот широко известный  факт, что современное информационное производство постиндустриального  типа в качественно меньшей степени  зависит от природной среды, чем  исторически предшествующие ему  аграрная и индустриальная производственные системы. Поэтому инновационное  развитие высокотехнологичного наукоёмкого  производства, переход к экономике  знаний является ключевой стратегической задачей в обеспечении социальной и экономической безопасности страны и отдельных регионов. В этих условиях ключевое значение для обеспечения  экономической безопасности региона  приобретает проблема управленческих рисков в целеполагании и выборе стратегии развития региона. Для  Юга России, отстающего от среднероссийского  уровня как по ключевым объёмным показателям, так и, особенно, по развитию высокотехнологичного производства, эта проблема особенно актуальна. Сегодня для России в  целом переход на инновационный  путь развития превращается в ключевой вопрос обеспечения экономической  безопасности («Или мы в самое ближайшее  время перейдём на «ты» с новейшими технологиями, определяющими лицо XXI века, либо отстанем навсегда. В условиях жесточайшей международной конкуренции это – вопрос не просто темпов и качества нашего экономического роста. Это – вопрос выживания России как великой державы» [15]).

Структурная характеристика социальных аспектов региональной экономической  безопасности предполагает, в первую очередь, рассмотрение вопроса об иерархическом  соотношении безопасности регионов и безопасности страны, о зависимости  региональной экономики от решений  и действий центральной власти. Её ошибочная и неэффективная экономическая  политика способна причинить существенный вред региональному развитию, а в  худшем случае – привести к деградации регионов. Неэффективная трансформация  всей социально-экономической системы, выступающей в структурно-функциональном разрезе в качестве внешней среды  для региональной экономики, утверждение  олигархического криминально-компрадорского «дикого капитализма», подрыв основ  государственного регулирования экономики, разрыв хозяйственных связей между  регионами и предприятиями, находящимися на их территории, - всё это не просто нанесло ущерб экономике большинства  российских регионов, но и поставило  её на грань выживания, способствовало демографической катастрофе и подрыву  первичных условий воспроизводства  трудовых ресурсов. (Необходимо отметить, что при характеристике угроз  для регионов, исходящих от идеологии  и политики экономического либерализма, имеется в виду «его специфическая  российская разновидность – “либеральный фундаментализм”. Его носители, начиная  в конце 80-х как честные либералы, быстро выяснили, что наиболее либеральной  частью общества является бизнес, а  наиболее влиятельная часть бизнеса  – крупная и сращенная с  государством олигархия. В результате уже к 1997 году реформаторы встали на службу олигархии, сделав однозначный  выбор в пользу захвата чужой (в том числе государственной) собственности ”своими” корпорациями – против права собственности, в  пользу монополистического произвола  ”своих” корпораций – против конкуренции…Тем  самым, они растоптали либеральные  ценности, став из либералов – ”либеральными  фундаменталистами”. Они принципиально  не обращают внимания на обеспечение  первичных прав человека, соответствующих  первичным потребностям, - права  на жизнь, здоровье, жильё, образование, труд, так как обслуживаемый ими (а частью принадлежащий им) бизнес развивается именно за счёт подавления этих прав… Антиобщественность и антигосударственность политики либеральных реформаторов объективно вынудила их во внутриполитической борьбе опираться на стратегических конкурентов России, платя за это последовательным попранием её национальных интересов… Непосредственным проявлением этого… стало направление денег российских налогоплательщиков в виде Стабилизационного (ныне Резервного) фонда на модернизацию не России, но её стратегических конкурентов – экономик США и Евросоюза. При этом либеральное руководство экономического блока правительства при поддержке Путина исходило и исходит из того, что инвестирование этих средств в экономику России ухудшит условия работы в ней иностранных капиталов, что представляется им совершенно недопустимым» [16].)

Одним из проявлений подрыва  экономической безопасности России и её регионов в 90-е гг. стала примитивизация и натурализация регионального  воспроизводства. При уменьшении объёмов  производства валового продукта в среднем  по стране в два раза, объёмы межрегионального товарооборота уменьшились в  пять раз, причём значительная часть  сделок осуществлялась посредством  бартера и денежных субститутов. Центральная власть, бросив регионы  «на произвол судьбы», отказавшись  оплачивать работы, выполненные по госзаказам, создав систему неплатежей из бюджета, породившую цепочку неплатежей по всему контуру межхозяйственных взаимосвязей, ограничив выплаты  зарплат, пенсий, социальных пособий, - как бы дала местным руководителям  моральное право пренебрегать общегосударственными интересами, препятствовать вывозу товаров  за границы регионов и создавать  на этих границах некие подобия таможенных служб, способствовать ценовой и  иной обособленности региональных рынков. («Региональные руководители стремились чувствовать себя независимыми от центра, используя общее недовольство граждан  проводимыми реформами, и главный  вектор конфликтных взаимодействий был обусловлен отношениями представителей региональных элит с Москвой, с центральной  властью» [17].)

Формирование условий, способствовавших экономической обособленности регионов, в сочетании с политическим лозунгом «берите суверенитета, сколько хотите»  породила тенденции сепаратизма, и  не только в пограничных регионах (идея «Уральской республики»). В дальневосточных  регионах объёмы экономических связей с другими государствами ощутимо превысили их внутрироссийский межрегиональный экономический оборот. Разрушение межрегиональных экономических связей сочеталось с нарастанием угроз территориально-государственному единству страны. Этому способствовала также политика бесконечных уступок вождям региональных кланов и формирование системы привилегий для отдельных регионов, особенно по этническому принципу. Если в начале 2000-х гг. большинство областей и краёв передавало в федеральный бюджет в среднем половину всей суммы собираемых на их территории налогов, то некоторые республики – 10-20% и менее, что создавало искажённую картину сравнительной эффективности регионального воспроизводства и, кроме того, обеспечивало местную этнократию ресурсами для искусственного завышения уровня жизни в республиках, не соответствующего их реальному трудовому вкладу в производство валового продукта страны, а также для провоцирования национализма и сепаратизма. Воспроизводилась система регионального воспроизводства, порочность которой наглядно проявилась ещё в советскую эпоху, когда уступки и привилегии по национальному признаку, способствовавшие искусственному завышению уровня жизни в бывших союзных республиках, породили в них идеологию национальной кичливости и явились одной из предпосылок распада СССР. («В СССР всё импортное оборудование для этой отрасли [- лёгкой промышленности] шло на оснащение фабрик в Прибалтике… В России же современные обувные, швейные, текстильные предприятия – редкость» [18]. Аналогичным образом обстояло дело и в других отраслях. Так, широко рекламировавшаяся, особенно при обосновании концепции «регионального хозрасчёта», якобы более высокая эффективность аграрного производства в прибалтийском регионе отражала в действительности лишь практику привилегированного материально-технического обеспечения и ценообразования; при соотнесении экономических результатов с выделявшимися ресурсами показатели эффективности сельского хозяйства в этом регионе были ниже, чем в центральных районах страны. Миф же о более высокой культуре производства в прибалтийских республиках стал одним из ударных идеологических инструментов националистической и сепаратистской пропаганды).

Для стран, характеризующихся  высокой степенью однородности социально-экономического развития и политико-правового статуса  регионов, экономическая безопасность последних во многом определяется экономической безопасностью страны в целом, а механизмы и инструменты регионального экономического регулирования, как правило, однотипны. На первый план в обеспечении региональной экономической безопасности выдвигаются проблемы принятия верных стратегических решений по определению перспективных направлений дальнейшего развития, что позволит в будущем добиться успешной конкурентоспособности соотносительно с другими регионами. Эта проблема является ключевой для всех регионов, но она приобретает значительную специфику и характеризуется многообразными особенностями в условиях наличия большого разрыва в уровнях развития регионов и отличий их в политико-правовом статусе. Как известно, для России проблема экономической и политической неоднородности региональной структуры особенно остра. Неоднократно отмечалось, что разрыв между регионами по отдельным показателям достигает десятков и сотен раз; так, по уровню безработицы он в настоящее время составляет 24 раза, по подушевым показателям потребления – 31 раз, производства валового регионального продукта – 64, инвестиций – 152 раза. В последнее время появились данные о дальнейшем порядковом росте этого разрыва – например, по стоимостному объёму производимой промышленной продукции на душу населения он достиг 1036 раз [19]. Очевидно, что регионам в этих условиях приходится решать существенно различающиеся, а во многих случаях – и совершенно разные задачи для обеспечения их экономической безопасности, а целый ряд слаборазвитых и депрессивных регионов столкнулся с реальной опасностью длительной и труднопреодолимой экономической стагнации, преодолеть которую только за счёт региональных ресурсов невозможно.

Выявляется наиболее актуальный и болезненный для российских регионов вопрос, связанный со структурой их экономической безопасности, - это  вопрос о финансово-бюджетных взаимоотношениях с федеральным центром, причём вопрос этот равно актуален как для благополучных, так и для депрессивных регионов, но с диаметрально противоположной  акцентировкой. Благополучные регионы  выступают в качестве доноров, и  для обеспечения своего устойчивого  развития они объективно заинтересованы в уменьшении доли доходов, перечисляемых  центру, в то время, как депрессивные регионы стремятся как можно  больше от центра получить. При этом экономическая безопасность в ряде случаев оказывается под угрозой  вследствие воздействия негативных политико-административных факторов: неэффективности региональной администрации, коррупции и расхищения средств, получаемых из федерального бюджета [20]. Наибольшую же угрозу экономическому развитию представляют военные действия, ведущие в «горячих точках» к прямому уничтожению экономического потенциала.