Социология спорта. Международные перспективы и глобализация

В международном спорте рубежа ХХ–XXI веков, отмечает Дж. Магуайр, наглядно отразились все основные направления глобализации. Это миграция спортсменов, которые точно так же, как туристы, сезонные рабочие и т. п., переезжают из страны в страну, чтобы участвовать в соревнованиях, или надолго покидают родину, заключая выгодные контракты. Технологически-экономическое измерение глобализации представлено мощным транснациональным рынком спортивного оборудования и экипировки. Особенно велика роль информационного измерения: периодические издания, радио, кино и особенно телевидение, в том числе спутниковое, а также Интернет способствуют распространению «картинок», так или иначе связанных со спортом, по всей планете: образцы, задаваемые Олимпийскими играми или чемпионатами мира, международный маркетинг спортивных звезд диктуют изменения в национальных видах спорта, перестраивая их в соответствии с мировой моделью спорта как зрелища. Присутствует в глобализации спорта и идеологическое измерение: заслуживает изучения, например, риторика МОК, основанная на идее, что Олимпийские игры благоприятствуют распространению демократии и прав человека. В складывающейся ныне «транснациональной» культуре, частью которой является спорт, доминирующая роль принадлежит культуре «сверхдержав» (преимущественно США). Современную структуру мирового спорта можно рассматривать как элемент новой фазы капитализма, основанного на тотальном потреблении и навязывающего свою культурную продукцию наиболее подвижным сообществам. Действительно, глобализация неотделима от открытия рынков и коммерциализации культуры. Как повседневная жизнь отдельных людей, так и жизнь наций на геополитическом уровне зависит от международных финансовых операций, связанных со спортом (лучшими примерами такого влияния могут служить футбольный чемпионат мира или европейская Лига чемпионов, с их огромными бюджетами). На локальном уровне распространение и ценностная шкала культурных продуктов полностью подчинена мировым фирмам-производителям спортивных товаров (Adidas, Nike и др.), а СМИ превращают спортивных звезд (как, например, Бекхэма во время финального турнира чемпионата мира по футболу в Японии) в культурные знаки мирового масштаба.

Однако социология должна учитывать и историческое измерение процесса глобализации. По мнению Дж. Магуайра — которого, впрочем, не раз критиковали сторонники различения глобализации и экономического и культурного империализма, — процесс глобализации начал развиваться еще в XV–XVIII веках и получил особый размах с начала ХХ века. Именно с этим процессом было тесно связано распространение спорта в XIX столетии. Автор выделяет пять фаз «спортивизации» досуга в Великобритании и англоязычных странах. В ходе первой (XVII–XVIII век) многочисленные формы досуга превращались в современные виды спорта (крикет, скачки, бокс). В первой половине XIX века началась вторая фаза, когда возникли близкие к современным формы футбола, регби, тенниса и легкой атлетики. Третий, переходный период приходится на рубеж XIX–ХХ веков, когда различные виды спорта стали распространяться в Европе, а также в рамках Британской империи и ее зон влияния; фоном для этого распространения послужили, с одной стороны, гипертрофированные формы национализма, а с другой — ускоренный процесс глобализации. Спорт стал одним из важных способов создания и выявления национальной идентичности и борьбы между сообществами. Именно тогда впервые организуются состязания между национальными командами и Олимпийские игры. На следующем, четвертом этапе (1920–1960-е годы) складывались и оформлялись правила спортивных организаций, оценки состязаний и система их идеологических значений. Спорт, несший в себе западную культуру, превратился в один из наиболее действенных механизмов переноса культур в истории человечества. Однако это не означало тотальной гегемонии Запада: как показали, например, исследования о бейсболе в Японии и Финляндии, а также о распространении спорта в Папуа — Новой Гвинее, другие нации нередко «оказывали сопротивление западной, “маскулинной” культуре спорта, переосмысляли ее содержание, образцы и маркетинг, а также сохраняли, питали и распространяли в мировом масштабе автохтонные рекреативные практики» (р. 50). Кроме того, в некоторых важных аспектах глобализация спорта не подчинена сверхдержавам: так, от них не зависит деятельность Международного олимпийского комитета. Между всемирным и локальным происходит взаимодействие: национальная рецепция инокультурной продукции может быть весьма активной, а мировые события приобретают в ней новый смысл. Западные виды спорта подвергаются переосмыслению, автохтонные практики (например, «каббади», индийская разновидность борьбы) поднимаются до мирового уровня.

(Любопытный современный пример «локального сопротивления» глобализации приводится в другой статье сборника. Речь идет о неожиданной реакции на рекламу культовой марки Nike в Новой Зеландии, реакции, заставляющей пересмотреть представление о глобализации — которая в области культуры чаще всего отождествляется с американизацией — как о процессе, ослабляющем локальные культурные идентичности. Nike часто критиковали не только за циничную эксплуатацию рабочей силы в странах Третьего мира, но и за агрессивную рекламу, насаждающую сексистские и расистские стереотипы. Между тем действующая в Новой Зеландии, одной из наиболее традиционалистских стран в мире, административная система позволила на основании протеста двух телезрителей запретить шутливый по замыслу рекламный ролик как пропагандирующий насилие. В этом случае «глобальное начало было поставлено под вопрос локальным» — р. 149.)

С 1960-х годов началась современная фаза глобализации спорта. В это время представители неевропейских наций стали все сильнее теснить представителей бывших метрополий, прежде всего англичан, на традиционно принадлежавшей им территории спорта. Во многих дисциплинах (легкая атлетика, футбол, бадминтон, настольный теннис и др.) ведущие позиции ныне занимают выходцы из Африки, Азии и Латинской Америки; более того, им принадлежат ответственные посты в МОК. Как и в области музыки или, например, питания, на этом этапе глобализация сопровождается «креолизацией» локальных спортивных культур. Конечно, во все периоды глобализации распространение в мире европейских видов спорта в мире носило характер культурного империализма. В последние десятилетия транснациональные компании благодаря спорту распространяют свою продукцию во всем мире: чем более технологичным и коммерческим становится спорт, тем сильнее выражен этот процесс. Западные спортивные структуры привлекают на работу ученых и тренеров из бывшего восточного блока, а наиболее богатые футбольные клубы Европы скупают лучших игроков Африки и Южной Америки (тот же процесс наблюдается и в других видах спорта, например, в легкой атлетике и бейсболе в США). С другой стороны, события мирового масштаба — Олимпийские игры, автогонки «Формула 1», финальный турнир чемпионата мира по футболу, — влияют на национальную и локальную политику: крупные (и не очень) города соперничают за право провести эти мероприятия, вкладывают значительные средства, чтобы приобрести тем самым статус города мирового значения. По-видимому, считает Дж. Магуайр, в настоящее время происходит становление глобальной спортивной экономики, включающей в себя также и индустрию спортивных товаров. Одновременно рождается и единая мировая культура спорта — культура коммерческая, наделяющая ценностью строго ограниченный набор явлений и предметов потребления. Вследствие этого возникает мировая спортивная буржуазия: союз собственников фирм-производителей товаров и развлечений (в том числе СМИ), руководства международных спортивных организаций, а также спортсменов мирового уровня.

Еще одно направление анализа в социологии конфигураций, представленной Дж. Магуайром, — это взаимодействие национальных политик в области спорта и мировых спортивных структур, административных и организационных. Права и обязанности спортсменов, прежде соотносившие их с локальным, национальным началом, теперь распространяются на региональные, международные сферы, связываются со всемирными организациями и движениями, такими как «Гринпис». К этому направлению примыкают исследования важнейших социологических проблем, связанных с понятиями «расы» и «этноса» в спорте (показательный пример: двойная идентичность звезды легкой атлетики Кэти Фриман, первой в истории аборигенки, завоевавшей золотую олимпийскую медаль для Австралии).

Этим вопросам посвящена статья Дж. Коукли «Спорт, раса и этнос». Отметив, что данная проблематика интересовала социологов всех школ и направлений, он связывает наиболее продуктивные дискуссии в этой области с работами социолога Гарри Эдвардса, одного из организаторов бойкота летних Олимпийских игр в Мехико чернокожими американскими атлетами. В его книге, описывающей эксплуатацию чернокожих в спорте, опровергаются расхожие представления о том, что спорт свободен от расизма и, позволяя подняться по социальной лестнице, облегчает им и другим представителям небелой расы социальную интеграцию. Фигура Эдвардса стала центральной и в разгоревшейся в США в 1971 году полемике вокруг статьи в еженедельнике Sports Illustrated, где доказывалось физиологическое превосходство черных над белыми, а их успех в некоторых видах спорта объяснялся врожденной спортивной одаренностью. Эдвардс показал, что изначальное отсутствие сегрегации в спорте парадоксальным образом укрепляло расистские представления о физическом превосходстве — и, напротив, интеллектуальном отставании — чернокожих. Как правило, успех белых спортсменов журналисты, напротив, объясняли не врожденными качествами, а силой характера, упорными тренировками, умом, верно выбранной стратегией и лучшими организационными способностями.

В 1980-е годы наиболее распространенной темой исследования в англосаксонской социологии служила расовая дискриминация — racial stacking. Еще в 1971 году изучение материалов обо всех игроках Высшей бейсбольной лиги и в американском футболе показало, что расовая сегрегация в этих командных видах спорта проявлялась на уровне структуры команды. Чернокожие игроки редко занимали ведущие позиции в команде, зато на периферийных позициях их число было непропорционально велико; с белыми игроками дело обстояло прямо противоположным образом. Кроме того, представители черной расы в ту пору практически отсутствовали на постах тренеров и менеджеров. В свете этих данных социолог Ричард Лэпчик основал при Северо-Восточном Университете Бостона «Центр по изучению спорта в обществе» (Center for the Study of Sport in Society, CSSS), который с 1989 года начал публиковать ежегодные доклады по расовым вопросам в НБА, Национальной футбольной лиге и Высшей бейсбольной лиге.

Несмотря на значительные успехи социологических исследований в этой области в англоязычных странах, здесь существует и ряд «белых пятен». Так, ощущается недостаток работ о представителях иных этносов, нежели афроамериканцы. К тому же большинство авторов пишут о чернокожих спортсменах-мужчинах, и лишь в самое последнее время появились труды о чернокожих спортсменках, а также о спортсменах Южной Америки — как женщинах, так и мужчинах. Практически отсутствуют исследования о месте в национальном и международном спорте американских индейцев и различных народов Азии. Во Франции же предпочитают вообще не употреблять термина «раса»: в силу обостренной чувствительности к национализму, характерной для французского общества, игроки сборных Франции, независимо от цвета кожи, надев форму сборной, становятся прежде всего «синими». Все вместе и каждый в отдельности, они, при всех своих различиях, превращаются в единый символ республиканской Франции. Напротив, в США опора на расовую или этническую принадлежность — один из главных критериев социальной дифференциации: каждое из подобных сообществ сложилось в результате долгой и напряженной борьбы за признание своих прав. Во Франции же никогда не было Мартина Лютера Кинга!

Миграция спортсменов, обусловленная процессами глобализации, выявила их социальное неравенство не только в расовом, но и в гендерном аспекте. Спортсменки из разных стран, отмечает Дж. Магуайр, сталкиваются с проблемами, неизвестными мужчинам. Например, алжирская бегунья Хасиба Бульмерка, олимпийская чемпионка, подверглась социальному и религиозному давлению у себя на родине: исламские фундаменталисты восприняли ее успех как покушение на традиционные ценности. Вопрос о месте женщин в мировом спорте тесно связан со стереотипами, закрепленными за ними в информационном пространстве: спортивные СМИ, согласно выводам социологов разных школ, укрепляют мужскую гегемонию и способствуют символической дискредитации (банализации и/или сексуализации) женщин. Если, к примеру, в Восточной Германии статус женщин-спортсменок намного превосходил их статус в Западной Европе, то после воссоединения Германии прежняя женская спортивная элита, влившись в существующую в ФРГ систему, была вынуждена вписаться в иные рамки. Хайке Дрехслер, олимпийская чемпионка по прыжкам в длину, превратилась в «гламурную» модель блондинки нордического типа, широко представленную в рекламе и на обложках глянцевых журналов. Однако для этих целей «пригодны» далеко не все женские тела, и наличие подобной сегрегации мешает многим спортсменкам достичь «звездного» статуса в СМИ. Не менее проблематичен и вопрос о сексуальной ориентации спортсменов: мировой спортивный маркетинг имплицитно базируется на пропаганде гетеросексуальности.

Поэтому значительное место в современной социологии спорта занимают феминистские исследования — одно из наиболее ангажированных ее направлений. Одна из видных его представительниц Дженнифер Харгривз анализирует в статье «Феминистские подходы к изучению спорта» историю и современное состояние борьбы женщин за социальное равноправие. В первые десятилетия XX века француженка Алис Миллиат развернула активную деятельность, благодаря чему женщины впервые смогли принять участие в Олимпийских играх. Столкнувшись с резким сопротивлением спортсменов-мужчин, они создали собственную организацию — Женскую международную спортивную федерацию, которая в 1922–1934 годы занималась организацией собственных соревнований. Новый период феминистского движения начался в 1960-х годах, когда женщины стали заниматься практически всеми видами спорта (в том числе традиционно мужскими — футболом, регби, боксом). В 1980-х радикальный феминизм, привлекая внимание общества к господству в спорте мужчин-гетеросексуалов и, шире, к роли сексуальности в угнетении женщин, выдвигал требование отделить женские спортивные организации и соревнования от мужских. Помимо противодействия сексизму и угнетению, это позволило бы также обеспечить более широкий доступ к спорту тем женщинам, которые по религиозным или культурным причинам не могут принимать участия в смешанных состязаниях. В последнее время влияние социологии постмодерна с ее пропагандой разнообразия и различий привело к новому пониманию спорта, который, как показал К. Коул, связывается с бесконечным потреблением, культом удовольствия и стремлением изменить свое «я». Идея «работы над телом» как метафоры лучшей жизни не могла не оказать влияния и на феминистские исследования. Если тело человека и его личность воспринимаются как объект дисциплинарных стратегий, то они по необходимости оказываются «патологизированы»: концепция органического, свободно развивающегося тела перестает быть релевантной. Отсюда, с одной стороны, интерес молодежи к экстремальным видам спорта, а с другой — попытки «заново прочесть» тело, преодолев социокультурные рамки. Некоторые представительницы феминизма призывают отказаться от традиционной парадигмы «спорт для здоровья» и обратиться к «постмодернистской парадигме удовольствия», превратив спорт в новую эротическую игру, позитивный потенциал которой обусловлен ее подрывными, анархическими, внекультурными тенденциями.

Ключевой проблемой для всех направлений современной социологии спорта является взаимодействие спорта и СМИ. Действительно, аудитория финального турнира чемпионата мира по футболу 2002 года насчитывала, по некоторым оценкам, 28,8 млрд телезрителей, а МОК объявил, что 9 из 10 человек на всей планете, имеющие доступ к телевидению, смотрели хотя бы одно из состязаний Олимпийских игр в Сиднее (2000). Без учета влияния мирового медиакомплекса, сложившегося в конце ХХ века, невозможно понять и почти весь диапазон социальных проблем, связанных со спортом. Например, согласно исследованиям социологов, негласные квоты на количество чернокожих спортсменов в командах, существовавшие в 1970-е годы, были обусловлены в первую очередь возможностью негативных реакций со стороны белокожей аудитории. В совсем иной, но не менее важной перспективе роль СМИ прослеживается в ряде работ последнего времени, где показано, как недавние нововведения ФИФА способствуют превращению спорта во всемирное коммерческое зрелищное предприятие.