Лауреат нобелевской премии Кэндзабуро Оэ

   В начале 1969 года Оэ тяжело пережил утрату скоропостижно скончавшегося Согэн Фуругэн. близкого друга и борца за освобождение Окинавы от американской оккупации. Получив известие о смерти друга, он в очередной раз отправился на Окинаву. В феврале того же года Оэ выступил с речью на собрании объединения помощи жертвам атомной бомбардировки в префектуре Ямагути.

   К концу 60-х, несмотря на плодотворную литературную деятельность и широкое признание его работ, ещё сложно было представить, что неортодоксальные произведения Оэ получат резонанс в мировом масштабе. Однако Юкио Мисима, фактически потерявшему надежду надежду на получение Нобелевской премии по литературе после присуждения её в 1968 году Ясунари Кавабата принадлежат слова, датируемые второй половиной того десятилетия, согласно которым следующим японским нобелевским писателем станет именно Оэ. Отношения с Мисима, столь важные для до сих пор полемизирующего с ним Оэ, многообещающе начавшись с личного приглашения на банкет в его резиденции, быстро переросли в конфликт, обусловленный всё большей радикальностью ультраправых политических взглядов Мисима. В характерной для него эпатажной манере Мисима выразил своё отношение к Оэ следующим образом: «Как приехавшие из горной глуши Тохоку девушки попадают на станции Уэно в лапы сутенёров и торгуют своим телом, так и он [Оэ], приехав из горной глуши Сикоку, попал в лапы Кадзуо Ватанабэ и теперь проституирует в борделе под названием Иванами».

   1970—1979

   Часть 1970 года Оэ провёл в путешествии по странам Юго-Восточной Азии. В 1973 году он был удостоен самой престижной литературной премии Японии, премии имени Сэйдзи Нома, за роман «Объяли меня воды до души моей», на создание которого у писателя ушло шесть лет. В мае 1975 года Оэ пережил смерть своего университетского наставника Кадзуо Ватанабэ. В конце года Оэ принял участие в двухдневной голодовке в знак протеста против политических гонений, которым был подвергнут корейский поэт Ким Чи Ха. Период времени с марта по июль 1976 года Оэ провёл в Мексике, где работал в качестве приглашённого лектора в «Collegio de Mexico» (г. Мехико). Знакомство с мексиканской культурой позднее найдёт своё отражение в одном из важнейших сочинений писателя, романе «Игры современников» (1979).

   1980—1989

   В 1981 году Оэ выступил на конференции японских исследователей в области семиотики с докладом о сущности дзюнбунгаку[34], рассмотренной Оэ на примере семиотического анализа классического романа Наоя Сига «Путь в ночном мраке». В этом принципиально важном докладе писатель фактически сформулировал своё понимание роли и сути современной японской литературы.

   Начало 1980-х годов ознаменовалось возвращением писателя к малой форме после продолжительного перерыва. Опубликованные в первой половине этого десятилетия сборники рассказов «Женщины, вслушивающиеся в дождевое дерево» (1982) и «Укушенный бегемотом» (1984) были удостоены литературной премии Йомиури и премии имени Ясунари Кавабата соответственно. Повсеместное признание творчества Оэ в Японии и за рубежом также выразилось в получении им в 1983 году премии имени Дзиро Осараги за роман «Проснись, новый человек!», номинировании на Нойштадтскую премию в 1986 году и получении награды проходившего в Бельгии международного фестиваля искусств «Europelia» в 1989 году. В 1988 году Оэ принял приглашение войти в состав жюри только что учреждённой издательством «Синтёся» литературной премии имени Юкио Мисима.

   1990—1999

    В 1990 году Оэ стал первым лауреатом премии имени Сэя Ито, которой он был удостоен за роман «Неизбывное человеческой жизни» (1989), а в 1992 — был номинирован во второй раз на Нойштадтскую премию. В 1994 году Оэ был награждён Нобелевской премией по литературе «за то, что он с поэтической силой сотворил воображаемый мир, в котором реальность и миф, объединяясь, представляют тревожную картину сегодняшних человеческих невзгод»: в пресс-релизе, комментирующем решение жюри, подчёркивалось признание универсальности тем произведений Оэ, а в числе главных сочинений писателя были названы романы «Футбол 1860 года», «История M/T и Лесного чуда» и «Письма к милому прошлому».       Незадолго до получения Нобелевской премии писатель заявил о том, что с завершением трилогии «Пылающее зелёное дерево» он перестанет писать романы, но продолжит своё литературное творчество, создавая произведения в принципиально новом жанре. В 1994 году был награждён и премией Асахи в номинации «Культура». В том же году Оэ отказался от присуждённого ему императорского ордена за вклад в культуру страны, мотивируя это принципиальным непринятием института императорской власти. За отказом от императорского ордена последовал публичный отказ от приглашения принять участие в одном из проходящих в 1995 году во Франции фестивалей искусств в знак протеста против возобновления правительством Ширака испытаний ядерного оружия.

   В феврале 1996 года после смерти от рака Тору Такэмицу Оэ пересмотрел своё ранее принятое решение и возобновил сочинение романов для того, чтобы написать произведение, посвящённое памяти ушедшего композитора (роман «Кульбит», 1999). В августе того же года Оэ начал работать по приглашению в Принстонском университете (США), а с ноября 1999 года — в Свободном университете Берлина (Германия). В 1997 году Оэ стал почётным иностранным членом американской академии искусств.

   2000-нынешнее время

   В мае 2002 года Оэ был награждён французским Орденом Почётного легиона. В июне 2004 года Оэ стал одним из основателей анти-военного объединения «Статья 9». Продолжая свою активную общественную деятельность, в феврале 2005 года 70-летний Оэ посетил Хиросиму и выступил там с лекцией, приуроченной к 60-й годовщине атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.

   В октябре 2005 года по инициативе издательства «Коданся» была учреждена премия Кэндзабуро Оэ. В конце года Оэ вновь объявил о прекращении своего литературного творчества с публикацией романа «Прощай же, книга!» (2005).

   С июня по декабрь 2006 года Оэ участвовал в получившей в литературной Японии большую огласку акции «Книжный магазин Кэндзабуро Оэ», проводимой «Дзюнкудо сётэн» Дзюнкудо: сётэн?), одним из крупных книжных магазинов Токио. В рамках акции писатель выступил с лекциями, в которых раскрыл себя как читателя, а также в течение полугода полностью определял ассортимент и категоризацию книг в специально созданном для этого отделе магазина. Лекции Оэ, начиная с сентября, публиковались в журнале «Субару». В ноябре 2006 года издательство «Асахи» выпустило новый сборник эссе «Завет+», большая часть которых до этого в течение нескольких месяцев регулярно публиковалась в еженедельнике «Асахи»: отмечается, что эссе сильно политизированы.

   2007 год ознаменовался очередным возвращением Оэ: с майского выпуска в журнале «Синтё» началась публикация нового романа, озаглавленного «Прелестная Анабель Ли — Волосы встают дыбом, и я умираю». В мае также был объявлен первый лауреат премии Оэ, которым стал Ю Нагасима.

   Кэндзабуро Оэ в СССР и России

   В отличие от многих стран зарубежья, где до присуждения Оэ Нобелевской премии переведены были лишь считанные работы писателя, в СССР читатели имели возможность знакомиться с его центральными произведениями уже с начала 1970-х гг. При этом роман «Опоздавшая молодёжь» (1962) был переведён дважды (А. Брегадзе/Брегашвили и В. Гривниным), а тираж отдельных изданий неоднократно переиздававшихся переводов «Футбола 1860 года» (1967) и «Игр современников» (1979) составил 100000 экземпляров.

   Первым переводом на языки стран народов СССР стала публикация на украинском языке рассказа «Зверь» в журнале «Всесвіт» (№ 8, 1967), а первые переводы романов на русском языке появились в журнале «Иностранная литература», членом международного совета которого Кэндзабуро Оэ теперь является. Своим присутствием в советской и позднее российской культуре Оэ во многом обязан работе Владимира Сергеевича Гривнина, являющегося основным переводчиком сочинений Оэ на русский язык и их популяризатором. В то же время некоторые переводы В. С. Гривнина, несмотря на их высокий уровень, характеризуются стилистически принципиальными отличиями от оригинала и многочисленными пропусками текста.

   Работы Оэ, написанные, начиная с 1980-х гг., на русский язык не переводились, за исключением публицистики, Нобелевской лекции «Многосмысленностью Японии рождённый» и недавней публикации в «Иностранной литературе» перевода новеллы «Камнем, камнем сквозь пустоту…» (из романа «Вставай, новый человек!», 1983). В 1988—1989 гг. на украинский язык И. Дубинским был переведён роман «История M/T и лесного чуда» (1986).²

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. ТЕМА  ОБМАНУТОГО ПОКОЛЕНИЯ

 

   «Объяли меня воды до души моей» — роман Кэндзабуро Оэ, входящий в цикл работ, начинающийся «Личным опытом» (1964) и завершающийся «Записками пинчраннера» (1976). Как и в остальных работах цикла, изложение строится вокруг автобиографической темы общения отца с умственно отсталым сыном. Роман был опубликован в 1973 году издательством «Синтёся» и в том же году был удостоен премии Номы.

   В романе «Объяли меня воды до души моей». В центре повествования странная жизнь Ооки Исана и его слабоумного сына Дзина. Они вдвоем живут в частном бомбоубежище – мощной железобетонной конструкции, напоминающей скорее уродливую крепость, чем жилье современного человека. Исана решил покинуть большой мир, чтобы посвятить жизнь своему сыну, который едва способен говорить. Их спокойной жизни долгое время ничего не препятствует, но с некоторых пор Исана обнаруживает, что недалеко от его дома, на развалинах старой киностудии, среди гор мусора постоянно снуют какие-то подростки. Он наблюдает за ними через бинокль, выглядывая из бойниц своего убежища, они же ведут ответную слежку за ним. Это подобие шпионской игры вскоре заканчивается. Подростки, почуяв неладное, сами заявляются к Исана с намерением просто убить его как ненужного свидетеля. По их предположениям, он догадался о том, что на киностудии у них оборудован тайник, и собирается доложить об этом полиции. Исана же, сумев убедить подростков в том, что он не имеет отношения к полиции, вынужден принять одного из них к себе домой. Так начинаются странные отношения между ним и Союзом свободных мореплавателей, как подростки сами себя называют. Будучи сначала заложником ситуации, Исана каждую минуту ожидает гибели. Но затем он находит много общего с молодыми бунтарями и в конце концов сам входит в их ряды. Это постепенное прорастание идеологий – ушедшего от мира отца и романтической молодежи – приводит к идейному союзу, с одной стороны, и трагическому итогу, с другой. Союз свободных мореплавателей, состоящий преимущественно из молодых людей, пытается убежать от социального порабощения и мечтает лишь о том, чтобы построить свою яхту. Смысл этого очевиден и прост: мир таков, что со дня на день пойдет ко дну от ядерной катастрофы, так что ценность будет иметь лишь яхта, на которой можно будет бороздить море. На пути к своей мечте подростки совершают нападения на полицейских, крадут оружие, угоняют и уничтожают машины. Их поведение – это нечто вроде призыва к людям, не догадывающимся о близком конце. Полиция в итоге объявляет им войну. Сначала она с боем уничтожает киностудию, затем начинает осаду бомбоубежища, где Исана до последнего держит оборону вместе со своими новыми друзьями. 
   В основе такого странного сюжета, в котором довольно много бессмысленного и ужасающего насилия, тем не менее лежит идея гуманизма. Причем она, перед лицом фактов, многократно опровергающих ее, закрепляется в гораздо более фантастических требованиях, чем те, которые существовали раньше и касались исключительно человеческого общежития. Что изменилось, побудив ее к такому развитию? Появилась реальная угроза жизни планеты и как следствие жизни всего живого. В романе это центральная тема размышлений Оэ. Ооки Исана, оберегая сына, который и сам больше похож на растение, берет на себя миссию «поверенного китов и деревьев». Для него человек утрачивает право быть гарантом жизни, теперь эту должность берут на себя киты и деревья – единственные, кто хранит ее красоту и величие. К их душам обращается    Исана, а далеко не к душам людей, окружающих его. Роман Оэ проникнут мечтой о будущем и болью за текущее. При этом он построен на нестандартных, немного фантастических ситуациях, и эти декорации значительно усиливают послание писателя  «Раньше, когда я писал роман, я будто толкал себя в какую-то тьму, на сей раз совсем другое — будто обретаю решимость", — писал Оэ. В нем он впервые находит образ человека цельного, которому, в отличие от его прежних невротичных героев, удается обрести уравновешенность и покой, обрести себя.

    Этому роману Оэ отдал 6 лет жизни, хотел привлечь внимание к тому невидимому заболеванию, которое разрушает страну и общество. При этом он прибегает к аллегории Великого потопа, т. к. зло, творимое людьми, по его мнению, может быть равно по силе разрушения великому стихийному бедствию. Дело не только в том, что, губя природу, люди разрушают дом, в котором живут, — разрушая природу, они неизбежно обрекают на деградацию себя.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. НОБЕЛЕВСКАЯ ЛЕКЦИЯ

   Многосмысленностью Японии рожденный

   Нобелевская лекция, 7 декабря 1994 г.

   В 1994 году Оэ был награждён Нобелевской премией по литературе «за то, что он с поэтической силой сотворил воображаемый мир, в котором реальность и миф, объединяясь, представляют тревожную картину сегодняшних человеческих невзгод»

   Свою нобелевскую лекцию 1994 года он назвал довольно странно: «Я из неопределенной Японии», что явилось ироничной пародией на название нобелевской речи Кавабаты «Красотой Японии рожденный» (1968 г.) «название красивое и неясное» считает Оэ.

   «Как человек, живущий в мире, каким он стал сегодня, и хранящий неизгладимые горькие воспоминания о временах прошедших, я не могу вслед за Кавабатой сказать о себе как о «красотой Японии рожденном». Я уже коснулся неопределенности смысла этого выражения, давшего заглавие лекции Кавабаты и суммирующего ее главную идею. В дальнейшем я хотел бы использовать слово «многосмысленный», придавая ему то значение, в котором оно употребляется выдающейся английской поэтессой Кэтлин Рейн: касаясь Уильяма Блейка, она однажды сказала, что он не столько неопределенный, сколько многосмысленный. О себе самом я не могу сказать иначе, чем «многосмысленностью Японии Рожденный».

По моим наблюдениям, спустя 120 лет после открытия страны и начала модернизации сегодняшняя  Япония находиться как бы между двумя  полюсами многосмысленности, И я  как писатель живу, чувствуя, что  эти полюса отпечатались во мне как  рубцы.»³

   Награда Оэ символизирует то качественно новое обстоятельство, что теперь в мире начинают воспринимать японскую литературу как просто литературу, иными словами, как нормальную разновидность современной мировой литературы. Тут уже нет места ярлыку “своеобразие японской эстетики” и тому подобным. Кавабате еще нужна была предпосылка, что Японию возможно определить однозначно — каким-нибудь конкретным прилагательным (будь то “красивая” или “изящная”), и это логично привело его к отделению самого себя и своей литературы от окружающего мира, который подобным четким и однозначным определениям не поддается. В отличие от Кавабаты, Оэ утверждает, что уже нет никакой “красивой” Японии, с которой писатель может себя идентифицировать, есть только “двусмысленная” Япония. Такое самосознание приводит писателя к позиции, более открытой по отношению к остальному миру, так как “двусмысленность” уже не позволяет провести между ними четкую границу.