Пушкинские принципы редактирования художественной литературы и современная редакторская практика

Так же в «Современнике» Пушкин вёл раздел "Новые книги". В этом разделе он  стремился представить по возможности полную регистрацию всех вновь выходящих литературных произведений и книг по различным отраслям знаний, даже по технике и медицине; некоторым из них посвящались небольшие рецензии или библиографические заметки. Пушкин ввел метод рекомендательной библиографии посредством "звездочек", которыми отмечались наиболее нужные для читателей книги. Для первого тома почти весь отдел "Новые книги" подготовил Гоголь, в последующих библиографию составлял Пушкин; он ходил по книжным лавкам и просматривал поступившие в продажу новинки, которые потом называл в отделе "Новые книги".

На Пушкине лежали все основные технические заботы по журналу. Поэт сам вел переговоры и переписку с авторами и цензурой, редактировал произведения, сопровождая их, в случае необходимости, всем сопроводительным аппаратом; иногда он придумывал и более острые и выразительные заглавия (статью В. Одоевского назвал "О вражде к просвещению, замечаемой в новейшей литературе"). Редактируя, Пушкин усиливал документальную сторону произведений. В "Записках" Дуровой, например,исключил все авантюрно-приключенческие эпизоды из жизни "кавалериста-девицы" и оставил только правдивое, живое изображение военных событий 1812-1814 гг.

Пушкин был не только издателем-редактором, но и основным сотрудником "Современника". Печатая  свои художественные произведения, он одновременно выступал в журнале как критик, рецензент, библиограф, публицист и полемист. В 1836 г. Пушкин поместил в "Современнике" около двадцати статей, рецензий и заметок и около десяти заготовил для следующих томов; многие из них выходили за пределы чисто литературных вопросов.

Важной по отношению  к определению журнальной позиции Пушкина является его статья "Письмо к издателю", опубликованная в третьем томе "Современника" в связи со статьей Гоголя "О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году", напечатанной в первом томе. Гоголь подчеркнул огромную роль журналистики в формировании общественного мнения, в развитии научных и эстетических идей. Главное внимание он уделил "Библиотеке для чтения", а другие периодические издания оценивал в зависимости от того, ведут или не ведут они борьбу с журналом Сенковского, подводя читателя к мысли, что основная задача "Современника" - борьба за подписчиков с преуспевающей "Библиотекой". Пушкин же, задумавший издавать журнал в широком общественно-политическом и просветительском плане, считал, что если заниматься полемикой, то более целесообразно вести ее не с "Библиотекой для чтения", а с официозными изданиями Булгарина и Греча.

В отрицательной характеристике "Библиотеки для чтения" Гоголь опирался на статью Белинского "Ничто о ничем", но в отличие от критика не остановился на некоторых достоинствах Сенковского как редактора, и прежде всего на его уменье угадывать потребности своих читателей.

Поскольку статья "О  движении журнальной литературы" была анонимной, ее приписали Пушкину и, вопреки намерению издателя, истолковали как программу, определяющую "дух и направление" нового журнала. Пушкин оказался вынужденным дать разъяснения. Статья его была опубликована в третьем томе "Современника" как "Письмо к издателю", якобы присланное из Твери читателем А. Б.

Устами тверского корреспондента Пушкин полемизирует с Гоголем по ряду вопросов современной журналистики, высказывая суждения, близкие взглядам Белинского. Так, соглашаясь с Гоголем  в его критике недобросовестности и беспринципности "Библиотеки для чтения", он замечал, что опыт этого журнала, который сумел не только привлечь, но и удержать читателей, заслуживает большого внимания.

"Современник" пользовался  успехом преимущественно у просвещенного,  вдумчивого читателя, умевшего видеть "между строк" и правильно оценивать позиции сторон в журнально-политической борьбе. Но сделать "Современник" массовым изданием Пушкину так и не удалось. Тираж его падает: первые два тома были отпечатаны в количестве 2400 экземпляров, третий - 1200 экземпляров, а тираж четвертого снизился до 900. Широкому распространению журнала мешали его форма альманаха, редкая периодичность, отсутствие политического отдела, а также злобные выпады изданий "журнального триумвирата" (из всех тогдашних журналистов только один Белинский положительно отозвался о выходе первого тома нового журнала в своей статье "Несколько слов о "Современнике"). Книготорговцы, находившиеся в зависимости от Смирдина и Булгарина, не брали "Современник", и журнал невозможно было купить в Москве, уже не говоря о провинции.

Пушкину приходилось издавать журнал в очень тяжелых цензурных  условиях. Некоторые произведения были запрещены (например, статья Пушкина "Александр  Радищев", стихотворение Тютчева "Два демона ему служили"), другие подвергались цензурной правке (очерк Д. Давыдова "Занятие Дрездена", парижские письма-отчеты А. И. Тургенева, повести Гоголя "Нос" и "Коляска", многие произведения Пушкина).

Давали себя знать и внутриредакционные противоречия, которые наметились к осени 1836 г.; активные сотрудники "Современника" Вяземский, Краевский и Одоевский не разделяли многих убеждений Пушкина и пытались, вопреки его желанию, превратить "Современник" в спокойное научно-литературное, по духу своему благонамеренное аристократическое издание. Не случайно Белинский в своей статье "Вторая книжка "Современника" с огорчением отмечал, что в журнале Пушкина начинает действовать "какой-то "светский" круг литераторов".

Пушкин решил пойти на разрыв со своими друзьями и пригласить в журнал Белинского, чему они противились. В течение сентября - октября 1836 г. он вел переговоры через Нащокина и Щепкина. Белинский, лишенный журнальной трибуны после закрытия "Телескопа", с жаром принял это предложение. Трагическая гибель Пушкина сделала невозможным тогда участие Белинского в "Современнике"; он пришел в этот журнал только через десять лет.

После смерти Пушкина в 1837 г. Вяземский, Жуковский, Одоевский, Плетнев и  Краевский выпустили четыре тома "Современника" в пользу семьи  поэта. В 1838 г. Плетнев приобрел право на единоличное издание "Современника", которое в конце 1846 г. у него перекупили Некрасов и Панаев.

Плетневу не удалось  вернуть "Современнику" былую  славу, даже несмотря на то, что с 1843 г. журнал стал выходить ежемесячно. В 1837-1846 гг. "Современник" был скучным  изданием академического типа, без  критики и полемики; он держался лишь публикацией произведений Пушкина, не напечатанных при жизни поэта.

С 1847 г. начинается новый  период в истории "Современника", объединившего на своих страницах  самых передовых представителей русской общественной мысли во главе  с Белинским.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава II.

Анализ критического разбора А.С. Пушкина(на примере его заметок на полях статьи Вяземского «О жизни и сочинениях Озерова»

 

Образцом редакторских указаний можно назвать заметки  Пушкина, сделанные по поводу статьи П. А. Вяземского, посвященной жизни  и творчеству В. А. Озерова. Более того, эти пометки – целая, своего рода, редакторская школа.

Примечательны эти правки тем, что  Пушкин предъявляет к статье Вяземского требования, которую меняют и саму структуру текста, и его смысла. Редактор в лице Александра Сергеевича, выступает здесь не только против неудачных метафор и речевых оборотов, но и против некоторых тезисов и принципов построения статьи.

Пушкин предлагает Вяземскому выработать четкий план статьи, сократить  текст и переставить некоторые  части текста. Первая пометка на полях появляется после шести страниц введения об обстоятельствах смерти Озерова и о вражде, его преследовавшей: «Эти 6 страниц ныне, кажется, лишние. Можно из них будет выбрать некоторые мысли и поместить далее».   Это смелая редакторская правка. Убрав первые шесть страниц текста, Пушкин тем самым сильно сокращает текст, убирает из статьи некоторые мысли и сведения, изменяет принцип ее построения. Почему же редактор решается на такое крупное вмешательство в авторский текст? Вся основная часть статьи посвящена творчеству Озерова, а вовсе не его биографии. Более того, автор сам признается в том, что не очень хорошо знает биографию Озерова. Таким образом, длинное, явно затянутое введение оказывается по смыслу не связанным с основной частью. Следовательно, Пушкин был совершенно прав, предлагая убрать введение вообще.

На протяжении всей статьи Пушкин выступает против тех частей текста, где автор преувеличивает значимость Озерова в истории  русской литературы. Первое такое  возражение мы видим, когда автор сравнивает заслуги Озерова с заслугами Карамзина, утверждая, что «ими подвигнулось искусство», и приписывает Озерову «геркулесовский подвиг». Пушкин замечает по поводу этого: «Большая разница. Карамзин великий писатель во всем смысле этого слова; а Озеров – очень посредственный. Озеров сделал шаг вперед в слоге, но искусство чуть ли не отступило. Геркулесовского в нем нет ничего». С одной стороны, редактор в данном случае выражает свою точку зрения на творчество Озерова и требует от автора изменить текст под нее. Однако Пушкин старается быть объективным. Сравнить Озерова с Карамзиным, Державиным или Фонвизиным – означает выставить Озерова в смешном виде, так как превосходство этих авторов над Озеровым очевидно. Если же избежать столь громких, преувеличенных сравнений, то Озерова можно показать как достойного драматурга, занявшего определенное место в развитии слога в русской литературе. На протяжении статьи автор незаметно для самого себя опровергает собственный тезис о значимости творчества Озерова. «Драматическое искусство у нас еще в колыбели», - пишет Вяземский. «Где же геркулесовский подвиг Озерова?» - замечает Пушкин. Таким образом, редактор доказывает свою правоту насчет неуместного превознесения Озерова автором статьи.

Далее Вяземский делает «несчастливый, да и не нужный» переход от одной темы к другой: «… Пускай доканчивают они тяжелый сон жизни своей на вековом камне под усыпительным надзором невежества и предрассудков: мы обратимся к Озерову, который писал не для их века», - пишет Вяземский, переходя от осуждения критиков к биографии Озерова. Однако Пушкин посчитал этот переход лишним и себя не оправдывающим. Темы не настолько различны меж собою, чтобы вводить такую тяжелую переходную фразу. К тому же биография занимает в статье весьма незначительное место.

В следующей части  статьи, посвященной несчастливой любви  Озерова к замужней женщине, Пушкин отмечает скобками две фразы: «он  не мог противиться волшебной  прелести любви» и «с нею питался  восторгами платонической страсти». «Первая фраза могла показаться ему неоригинальной, а второй автор брался утверждать тезис, доказать которого не мог…», - пишет А. В. Западов⁵.

Следующее замечание  редактора относится к словосочетанию «любовь к друзьям». Пушкин отмечает его скобками и тут же сам объясняет, почему он это сделал: « Любовь к друзьям – по-русски дружба. Не свойство – страсть разве. Все это сбивчиво – ты сперва говоришь о его любви, потом о его романизме в трагедиях, потом о дружбе, потом опять о любви, опять о его щекотливости, опять о любви. Более методы, ясности». Этим замечанием Пушкин опять подчеркивает отсутствие в статье четкого плана и дает понять автору, что текст надо как-то изменить, «сгладить», сделать более логичным.

На протяжение текста Пушкин вычеркивает не одну напыщенную фразу, например «…ознаменовано общею печатию отвержения, наложенною на наш театр рукою Талии и Мельпомены» и «поглотила бы его бездна забвения». «Да говори просто. – Ты довольно умен для этого». Пушкин не признавал громоздких фраз, затрудняющих понимание текста. Он считал их ненужными и пустыми. Истинный талант заключается в том, чтобы говорить просто о сложном, а не сложно о простом.

Далее Вяземский писал: «…таким образом творец русского театра, хотя и не лишенный почести  сего имени, уже почти не имеет  места на оном. Может быть, и совсем постигла бы его бездна забвения, - если бы не приходило на мысль благочестивым и суеверным поклонникам старины, предпочитающим всегда славу усопших славе живых ставить нам без зазрения совести, - здесь Пушкин поставил скобки и написал: «Напротив, очень добродушно», - в образец басен на русском языке басни Сумарокова и в образец трагического слога напыщенные и холодные порывы притворного, - взято Пушкиным в скобки, - исступления Дмитрия Самозванца».

Пушкин возражает против нападок на критиков Сумарокова и оспаривает отзыв автора о самом Сумарокове. Пушкин полагал, что критики вовсе не навязывали младшему поколению басни Сумарокова в качестве литературного образца, а искренне считали их образцовыми, так как еще не знали басен Крылова. Не согласен Пушкин и с тем, что Вяземский назвал порывы Дмитрия Самозванца притворными. Он поясняет, что страсти казались неестественными, так как были чрезмерно усилены.

В целом, Пушкин оценивает  творчество Сумарокова не так высоко, как Вяземский, и дает это понять. Творчество же Фонвизина Пушкин, напротив, ценит больше, чем автор статьи, и он так же дает Вяземскому понять свою точку зрения.

Далее автор статьи разбирает  творчество Княжнина считая его учителем Озерова. Здесь Пушкин делает очень  короткие замечания. Вяземский хвалит комедию «Хвастун», а Пушкин советует Вяземскому пересмотреть французскую комедию, откуда Княжнин заимствовал идею. Но и о Княжнине Пушкин высказывает собственное мнение. Вяземский пишет: «Главный недостаток Княжнина происходит от свойств души его, он не рожден трагиком». «Т. Е. он просто не поэт», - пишет на полях Пушкин.

Пушкин и далее выступает  против утверждений Озерова, которые  ему кажутся неверными или  плохо доказанными. Пик его возмущения вызывает та часть статьи, где Вяземский  утверждает, что проза Озерова выше поздних стихов Державина. «Милый мой, уважай Отца Державина! Не равняй его стихов с прозой Озерова!» - восклицает Пушкин.

Особенностью критического разбора Пушкина является то, что  он делал не только осуждающие пометы, но и хвалебные. Не раз на протяжении статьи мы встречаем напротив понравившихся Пушкину частей текста пометы «хорошо», «очень хорошо», «прекрасно». Таким образом редактор не только критиковал, но и подбадривал автора.