Ток шоу как средство PR

Для определения понятия «знание» на телевидении есть несколько модификаций, например, для зрителя новостей знать о чем-либо - синоним «быть в курсе произошедшего» в государстве и в мире за день, то есть знание рассматривается как осведомленность. Есть также знание как негативное последствие различных ток-шоу, таких как «Окна», «Дом-2», где происходит узнавание интимных подробностей личной жизни героев программы, а процесс его получения соединен с постановочным подглядыванием за героями. Также на телевидении есть вариант понятия «знание» связанный с телеиграми. Телеигры имеют в виду иной тип знания и его носителя. Герой программы (и ее имплицитный зритель) мыслится как «простой», «такой, как все», но «умный» человек. Его идеальное воплощение - человек-энциклопедия, книжная полка. Знания такого человека точны, предельно фактичны, отвечают на вопросы что-где-когда-с кем произошло. Таким знаниям не нужен какой-либо исторический, культурный контекст. К этому можно добавлять изобретательность в комбинировании кирпичиков информации и даже остроумие (впрочем, не всегда востребованное).

Обращение с подобным знанием сводится к подбору единственно возможного правильного ответа на поставленный вопрос. Иными словами, он может быть только верным или неверным. Человек, правильно отвечающий на вопросы, квалифицируется как обладающий «умом» («самый умный»).

Процедура задавания вопросов в таких программах идет по нарастающей, то есть вопросы развиваются от простого к сложному, втягивая зрителя в слежение за игрой. Основной принцип - «я тоже так могу», «я знал этот ответ» - повышает самооценку телезрителя, поскольку правильные ответы поощряются. С другой стороны, игра в знание дает повод удивиться тому, как много разнообразных вещей нужно изучить и запомнить для того, чтобы поощрение заслужить. Эрудитское знание и «ум» (умение им быстро распорядиться) вознаграждаются деньгами: единицы знания переводятся в их «рублевый эквивалент», в денежные единицы.

Отношения между «знающими» строятся следующим образом: телевидение, как некое единое целое, выступает в роли носителя абсолютного знания-факта (где-то в нем хранятся все правильные ответы). На этот же образ работают и многочисленные передачи на тему «что произошло в этот день энное количество лет назад». Телевидение и ведущий - посредник, с одной стороны, и игрок, и зритель, с другой, вступают в схватку, состоящую из загадывания и разгадывания загадок. Знание, востребованное в такой ситуации, не может принадлежать какому-то одному слою людей. Оно демократично по своей природе: хотя ты - сантехник, но у тебя, благодаря твоим личным качествам и удаче, есть шанс на превосходство над «всеми».

Однако исключение из данных телеигр составляет передача «Что? Где? Когда?», поставленная еще в советские время и существующая по сей день.

По своему устройству - все это медийное знание. Оно «нарезано» на ломти, фрагментировано. Из «А» не вытекает «Б»: передачи можно переключать, смотреть выборочно, делая собственный коллаж при помощи пульта дистанционного управления. Составная часть знания в телеиграх - качество «современности», которое сообщается при помощи быстрого темпа вопросов, реакции участников, различных визуальных эффектов (например, несколько бегущих строк на экране с разным текстом, апеллирующим к возросшей способности зрителя воспринимать сложно поданную информацию, - как в «Что? Где? Когда?»).

Послания игр разнонаправленны: надо учиться и много знать (с упором на «много»), и тогда «вы сможете своим умом заработать деньги». Но, одновременно, это и схватка за «легкие деньги», случайное везение в игре. Другая сторона послания состоит в том, что планка прохождения человека на экран снижается: туда попадает «такой же, как и ты», человек, может быть - чуть удачливее.

В играх не предполагается гуманитарный образ знания, связанный с возможностями его интерпретации, понимания, различными смыслами высказывания. Процесс размышления уступает вспоминанию и угадыванию. С подобным «одноразовым» знанием нельзя что-либо сделать, к чему-нибудь его приложить. Оно не инструментально, а самоценно; оно некритично по своему устройству, так как не служит саморефлексии и научению тому, как думать.

Есть еще один вид передач на современном телевидении России - это интеллектуальные ток-шоу. Для «интеллектуальных» передач важно, в каком контексте, рядом с какими другими передачами они выходят, поскольку их восприятие может не вполне отвечать замыслу из-за других, соседних сообщений.

По идее, в передачах, где речь идет «о культуре» и «о науке», представлено рефлексивное знание. В программах, которые выделяются на общем фоне развлечения и заявляют о своей интеллектуальности, чаще всего содержится утверждение дистанции между массовой и высокой культурами. Такие передачи реализуются на территории телевидения, средства массовой коммуникации, но стремятся отстаивать ценности высокой культуры. То обстоятельство, что перед зрителем - популярные передачи, чье содержание определяется не только позицией ведущего, но и средством коммуникации, обычно не проговаривается.

Конечно, речь идет о совершенно разных программах, которые сильно различаются между собой уже на уровне интенции. Но в них можно выделить общую черту - резервирование места «интеллигента-интеллектуала» на телевидении. Он выступает в роли эксперта, учителя жизни, посредника в трансляции знания - даже там, где таковой не происходит.

«Культурная революция» выходит в максимально приближенном к популярному ток-шоу формате. Эта передача содержит большую двусмысленность, трактуя «проблемы культуры».

Ведущий, Михаил Швыдкой, рассказывает историю-введение, ставит вопрос, поддерживает ход беседы; гости-оппоненты - писатели, ученые, актеры, чиновники и так далее - отстаивают свою позицию; зрители в студии, часть из которых - тоже известные люди, по-видимому адресно приглашенные на передачу, выступают со своими вопросами и ремарками.

Однако ведущий - «по совместительству» министр культуры, что придает иной статус и самой программе, и обсуждаемым в ней вопросам. Здесь формулируются актуальные и просто «занятные» темы (можно ли приватизировать памятники искусства, угрожает ли массовая культура искусству, может ли женщина создать шедевр и тому подобное). Мотив «высокого» задается как выбором вопросов для обсуждения, так и интеллектуальным уровнем гостей. При этом «Культурная революция» строится по формату и законам популярного шоу (включая выходы героев шоу, необходимый драматизм и контрасты между высказываниями, клиповую нарезку и монтаж вставных реакций «народа», обязательные непринужденные шутки).

По-видимому, это шоу задумывалось как остроумная и легкая передача для интеллектуалов, которые будут следить за спорами «деятелей культуры». «Можно сказать, что "Культурная революция" заняла совершенно свободную нишу веселого интеллектуального клуба […]». С этим суждением мы не согласимся. На наш взгляд, двусмысленность передачи возникает благодаря следующим причинам. Действительно, в ней присутствуют знаки открытости и либерализма: ведущий предстает перед аудиторией в домашнем свитере, он подчеркнуто неофициален в разговорах с гостями. Зрителю может быть приятно от того, что его допускают к разбору «культурной» проблемы на высоком уровне. В то же время в передаче оценка культурных продуктов или социокультурных реалий производится по правилам как обыденного, ориентированного на развлечение знания, так и знания профессионалов, экспертов.

Речь идет о своеобразной игре в высокое. Характерное отличие состоит в том, что в семейном ток-шоу ведущий обычно не занимает определенную позицию. Он указывает на допустимость разных решений проблемы, возможность каждой из позиций. Такие шоу проблематизируют «норму». Кроме того, они предполагают, что факт вынесения того или иного вопроса на обсуждение ведет, через разговор, к его решению. Выбор решения остается за участниками (зрителями), но в программе утверждается их множественность и то, что все ситуации в принципе имеют простое решение, которое можно вынести на уровне здравого смысла.

Ведущий «Культурной революции» может поддерживать один, а не другой голос, следуя в остальном той же логике обсуждения и вынесения решения на уровне здравого смысла. Проблема состоит в том, что ведущий - министр культуры. Знание «из его уст» априори легитимировано. «С кем его вообще можно сравнить? С Гордоном? Гордон сегодня - скорее слушатель, неофит, он узнает. Швыдкой же знает». Как ведущий шоу он действительно знает наперед реакции и контролирует аудиторию. Но двойственность его позиции в том, что в отличие от ведущего семейного ток-шоу у него есть обязанность за пределами кадра эти проблемы решать.

Знание министра должно строиться не на уровне здравого смысла, а на основе профессионализма. Иным должен быть и уровень обсуждения проблемы, если она действительно актуальная. Кроме того, ведущий, как чиновник, имеет свои интересы и не может быть нейтральным.

Возможность выбора экспертов-непрофессионалов нормальна и обычна для ток-шоу: в семейных передачах в этом качестве часто выступают поп-персоны, озвучивающие разные позиции. Но для программы, которую ведет человек, принимающий решения на государственном уровне, обращение к сторонникам той или иной позиции, но не обязательно к профессионалам, выглядит странно. Или все происходящее, при имитации экспертного знания, легкий разговор, или желание популяризировать и лоббировать позицию, которую разделяет министр, или, нередко, некомпетентность приглашенного чиновника.

В результате создается ощущение симуляции открытости шоу: очевидно, что на самом деле решения - в том случае, если перед нами серьезная проблема, - принимаются по-иному, а зритель присутствует при постановке спектакля.

«Школа злословия»: «Гости ток-шоу - люди, сумевшие создать себе публичный имидж. Беседуя с гостем о его интересах, занятиях и мировоззрении, ведущие пытаются вывести своего собеседника за рамки стереотипа поведения, раскрыть в нем те стороны его натуры, которые, возможно, неизвестны даже ему самому».

По своему устройству программа Татьяны Толстой и Дуни Смирновой делается «в пику» продукции массовой культуры (увиденной в негативном свете, как культуры тривиальной и антиинтеллектуальной) при внешнем нестарательном следовании формату ток-шоу. В рисованной заставке передачи ведущие, в виде змей с дудочками факиров, гипнотизируют кролика-гостя и потрошат содержимое его «карманов». Передача строится как беседа с «испытуемым» или, увиденная с позиции гостя, как его сражение с ведущими. Разговор перемежается врезками: кадрами «интеллектуальных посиделок за чаем», где ведущие обсуждают ход разговора в студии.

В программе заложен не озвученный вслух вопрос: каким образом побудить зрителей к саморефлексии? На каком языке имеет смысл для этого говорить? Сцены «злословия» за пределами студии подсказывают один из возможных ответов на этот вопрос: рефлексия («высокое») может быть подана в виде обыденного, привычного знания, как «перемывание косточек» гостя. Во время беседы зрителям предлагается подумать о том, что стоит за вербальными и визуальными клише, которыми пользуется тот или иной человек - политик, писатель, художник, музыкант, представитель «власти». Ведущие пытаются произвести своеобразную деконструкцию высказываний гостя, направляя его «от позы» к «откровенности». «Самое главное - не дать ему возможность уйти в профессиональный разговор […] Журналист теряется, начинает кивать, и все получается очень хорошо». Эта откровенность тоже производится при помощи определенных приемов (суровость и даже резкость ведущих в начале беседы, работающие на имидж «острой» передачи, логически несвязные вопросы, заставляющие гостя «метаться», мягкое согласие ведущих и одобрение «раскрывшегося» гостя в конце встречи).

Основная сложность, с которой сталкиваются Татьяна Толстая и Дуня Смирнова: как избежать взгляда сверху вниз, позиции «себя как знающего» по отношению к гостю, к зрителям? Иногда программа воспроизводит ситуацию экзамена в школе. Ведущие оценивают интеллектуальную состоятельность и душевную открытость «испытуемого», вынося вердикт о его личных качествах и способностях, и подталкивают гостя (и зрителя) к приемлемым способам ведения разговора, не в последнюю очередь для того, чтобы он смог заслужить одобрение ведущих. Далеко не все гости «умеют разговаривать» - точно ставить слова или слышать со стороны собственные высказывания. И хотя нет сомнений в том, что обнаружение необразованности, косности мышления гостя и указание на штампы в его речи - «другим наука», все же порой трудно избавиться от ощущения интеллектуального превосходства ведущих, которое они иногда позволяют себе продемонстрировать (ощущение, которое усиливается от безмолвия слушателей, собранных в студии). Таким образом, экспертиза осуществляется интервьюерами.

В «Школе злословия» интересен сам язык интеллектуального разговора. Отчасти он складывается из иронических ремарок, из акцентированных штампов («поговорим о судьбах родины», «любите ли вы народ?»). Другая составляющая речи - такая простота, которая, по логике программы, возникает на определенном уровне образованности, начитанности, рефлексии. Простота и чувствительность в сочетании с иронией должны отсылать к «стилю общения интеллектуалов». «- Вы живете в Новых Черемушках? - Да, я живу в Новых Черемушках. - Принципиально? - Нет, жизнь так сложилась. - А хотите в центр? - Нет, уже не хочу… Уже не тот возраст…». Гостю адресуются вопросы, не дающие возможности уклониться от прямого ответа: «Вам это нравится? Не нравится?» В речи ведущих подчеркиваются переживания, эмоции, рефлексивные суждения как бы следуют за чувствами. Татьяна Толстая: «Есть один дом в Москве, один, который я обожаю, из новых. Мне кажется, что это не только красоты нечеловеческой дом, но просто каждый раз, когда я проезжаю мимо, то это верный способ исправить мне настроение - если оно подавленное, то я на него смотрю. И все во мне поет… Это очень красиво! - …Вам не нравится?»

Речь идет о своего рода здравом смысле «образованных людей». Ему должен соответствовать простой язык, где все называется «своими именами»: Дуня Смирнова: «Когда понастроили (в Москве) разных безобразий…» Александр Кузьмин: «Я так не говорил!» Дуня Смирнова: «Вы так не говорили, но я перевожу на наш человеческий язык… Петр I- это безобразие!». Зрителей - как «думающих людей» - приглашают присоединиться к тем, кто разделяет знание об очевидной «неправильности» происходящего в российской культуре. Но эта очевидность идет рука об руку с беспомощностью что-либо изменить в общении с властью. Татьяна Толстая: «За Манежную площадь никого не прощу! Я умру и с того света буду распоряжаться, чтобы всем, кто с Манежной площадью шутки пошутил, чтобы им всем пути не было!».