Идиостиль как проблема художественного перевода

Также важно сказать, что существует «недотрансформированный перевод», это перевод буквальный. Как отмечает А. В. Фёдоров, «буквализм всегда нарушает либо смысл ТО, либо правильность языка, на который делается перевод, или же и то, и другое вместе. Воспроизводят форму в отрыве от содержания или одни элементы формы в отрыве от других, и в отрыве от содержания в целом» [Фёдоров, 1983. С. 115].

Таким образом, переводческие трансформации являются по существу межъязыковыми операциями «перевыражения» смысла.

1.2 Идиостиль: проблема определения

Основной целью художественного перевода мы считаем сохранение идиостиля. Идиостиль (индивидуальный стиль) - система содержательных и формальных лингвистических характеристик, присущих произведениям определенного автора, которая делает уникальным воплощенный в этих произведениях авторский способ языкового выражения.

Термин «идиостиль» соотносим также с термином «идиолект». В теории художественной литературы различие между ними в общем виде состоит в следующем. Под идиолектом определенного автора понимается вся совокупность созданных им текстов в исходной хронологической последовательности (или последовательности, санкционированной самим автором, если тексты подвергались переработке). Согласно В. П. Григорьеву, под идиостилем понимается совокупность глубинных текстопорождающих доминант и констант определенного автора, которые определили появление этих текстов именно в такой последовательности.

Понятия идиостиля и идиолекта, которые по-разному определяются исследователями и, соответственно, «попадают в разные ряды соотношений с понятиями языка, текста и «языковой личности» находятся в последнее время в центре интереса лингвистической поэтики» [Виноградов, 1930. С. 175]. Это связано с растущим вниманием, уделяемым вопросам индивидуального языкового творчества.

В настоящее время взгляды на то, что такое идиостиль, различаются достаточно широко. Так, В. В. Ивановым высказывалось мнение, что «20 век характеризуется развитием «семиотических игр», ведущих в результате к появлению у одной творческой личности нескольких языков» [Иванов, 1988. С. 115]. Подобный взгляд на идиостиль оспаривался С. И. Гиндиным, утверждавшим, что за широким «диапазоном речевых перевоплощений» творческой индивидуальности всегда можно увидеть «структурообразующий стержень творчества», в чем усматривается характерная черта русской поэтической традиции и ее представителей, «дорожащих своей индивидуальностью» [Цитируется по: Григорьев, 1983. С. 97]. Среди многообразия точек зрения на соотношение таких понятий, как поэтический язык, поэтический текст, поэтический идиостиль и идиолект, можно выделить два основных подхода. Первый состоит в том, что идиолект и идиостиль считаются соотносящимися между собой как поверхностная и глубинная структуры в описаниях типа «Смысл Текст» или же образующими триаду «Тема Приемы выразительности Текст» [Жолковский, Щеглов, 1996. С. 81]. Представленное на поверхности множество связанных между собой языковых факторов, составляющих идиолект, уходит функциональными корнями в «языковую память» и «генетику лингвистического мышления» автора и в результате оказывается сводимым к иерархической системе инвариантов, организующих так называемый «поэтический мир» автора.

По В. П. Григорьеву, «описание идиостиля должно быть устремлено к выявлению глубинной семантической и категориальной связности его элементов, воплощающих в языке творческий путь поэта, к сущности его явной и неявной рефлексии над языком» [Григорьев, 1983. С. 128]. Объединяющую все описание характеристику языковой личности поэта В. П. Григорьев называет «образом автора идиостиля» по естественной аналогии с идеями В. В. Виноградова и М. М. Бахтина. При этом в описании выделяется не только направление «идиолект - идиостиль», имеющее свою систему правил перехода, но и направления «текст - идиолект» и «язык - идиолект».

Вторая тенденция развития научной мысли выражается в предпочтении функционально-доминантного подхода при целостном описании идиостиля. Основы данного подхода были заложены в трудах Ю. Н. Тынянова, а также Л. С. Выготского. В работах С. Т. Золяна, развивающих этот подход, доминанта понимается как «фактор текста и характеристика стиля, изменяющая обычные функциональные отношения между элементами и единицами текста. Предполагается, что «поэтический идиолект может быть описан как система связанных между собой доминант и их функциональных областей» [Золян, 1989. С. 63].

Однако изучение проблемы «литературного билингвизма» (поэзии и прозы одного автора, в нашем случае М. Павликовской-Ясножевской и др.), а также феномена «авторского перевода» (например, с русского языка на английский и с английского на русский у В. Набокова) говорит о необходимости построения более общей модели идиостиля. Это связано с тем, что «языковая личность» должна рассматриваться во всем многообразии ее проявлений, когда «функциональные области» действия доминант не обозначены и принципиально не могут быть обозначены. Так, стихи и проза одного автора образуют единое языковое пространство, грани между отдельными сферами которого, в формулировке В. В. Виноградова, «не привносятся извне, а понимаются из единства, как созидающие его внутренние формы». Правила же перехода от одной формы выражения к другой определены законами той же глубинной семантической связности, в которой «проявляется сущность рефлексии поэта над языком» [Григорьев, 1983. С. 97].

«Эти законы глубинной связности и требуют выделения таких инвариантных семантических единиц, которые бы отражали метаязыковый характер творческого мышления и были бы организованы в некоторую единую обратимую систему зависимостей, делающую возможным органичный переход от формы к содержанию и от содержания к форме» [Гучинская, 1984. С. 52].

В творчестве определенного автора выделяются тексты, между которыми устанавливается отношение семантической эквивалентности по разным текстовым параметрам: способу структурирования ситуации, единству концепции, композиционных принципов, подобию тропеической, звуковой и ритмико-синтаксической организации. «Отношение, которое возникает между ними, по аналогии с тем, которое возникает между текстами разных авторов, может быть названо автоинтертекстуальным» [Золян, 1986. С. 156]. Обычно среди различных текстов находится один, который выступает в роли метатекста (сопрягающего, разъясняющего текста), или автоинтертекста по отношению к остальным; в некоторых других случаях эти тексты составляют текстово-метатекстовую цепочку, взаимно интегрируя смыслы друг друга. Другими словами, один текст объясняет другие тексты. Очевидно, что это и есть процесс смыслопорождения.

Определение индивидуальных особенностей стиля писателя практически невозможно без более или менее широких сопоставлений: 1) с литературным языком его времени как нормой, на фоне которой выявляются специфические черты своеобразия, в той или иной степени, отклоняющиеся от неё; 2) с индивидуальными стилями других писателей-современников или также и предшественников. Ни одно серьёзное исследование стиля писателя без этих сопоставлений не обходится.

Наряду с этим способом выявления специфики стиля писателя должна быть отмечена ещё одна возможность исследования того же самого объекта, - возможность, возникающая в ограниченном числе случаев и состоящая в сопоставлении текстов одного и того же автора, созданных на разных языках. Речь идёт о случаях писательского двуязычия. Эти случаи представляют совершенно особый аспект проблемы индивидуального стиля в его отношении к родному и неродному языку автора, но также позволяют ставить вопрос о специфике стиля в его отношении к языку.

Для нас ближе точка зрения С. Т. Золяна, важно целостное описание идиостиля, полная характеристика стиля, способная выявить отношения между элементами поэтического текста. На этом основании будет проводиться сопоставительный анализ текстов М. Павликовской-Ясножевской и их переводов на русский язык.

1.3 Референциальный аспект в переводе

Любой идиостиль - способ отражения фрагмента мира, вследствие этого мы можем выйти на референциальную проблему перевода.

Референциальный аспект - это новое направление в практике перевода. Согласно М. Кронгаузу, референция (reference - отсылка, соотношение) - это процесс соотнесения единиц речи с внеязыковой действительностью, а также результат такого соотнесения.

Референция присуща не имени как таковому, а его употреблению. В истоках теории референции лежат размышления о двойственной природе имён. Уже в знаменитом треугольнике Огдена-Ричардса (символ, мысль, референт), изображающем знаковую ситуацию, представлена попытка расщепить план содержания языка на две составные части: понятийную (мысль, смысл, понятие и т. д.) и предметную (денотат, референт и т. д.).

Наш язык представляет собой систему знаков, о которой говорили многие лингвисты, например Ф. Де Соссюр. Согласно Ф. Де Соссюру, «языковой знак связывает не вещь и её название, а понятие и акустический образ, который имеет чувственную природу. Языковой знак есть двусторонняя психическая сущность. Мы называем знаком соединение понятия и акустического образа, но в общепринятом употреблении этот термин обычно обозначает только акустический образ» [Соссюр, 1933. С. 57].

Для теории текста и теории перевода оказывается важным включать в структуру знака и его внеязыковую составляющую: 1) сам знак, или понятие; 2) референт; 3) значение. Существуют классификации знаков, одна из них принадлежит Ч. Пирсу, согласно которому выделяется 3 вида знаков: 1) индикаторы (между знаком и референтом наблюдаются причинно-следственные отношения, например, дым - признак огня); 2) иконические (между знаком и референтом естественное сходство, например, копии, репродукции, следы животных); 3) символы (сохраняют с обозначаемым предметом некоторые структурные сходства, они передают отдельные элементы, целый образ референтам, например, маска). Основанием этой классификации является ответ на вопрос: каким способом знак отображает свой референт?

Знак и референт соотносится на конвенциональной основе, в результате чего между знаком и референтом возникает значение. Важно упомянуть, что значение и смысл - это составляющие семантической структуры знака. Значение - это конвенциальная связь между знаком и референтом. Что касается смысла, то он возникает в сознании определённого человека, и отличается от возникших образов у других индивидов. Смысл есть результат индивидуального способа отображения референта. Семантические отношения между означаемым и означающим, являются одним из наиболее существенных аспектов теории перевода. И это, не случайно, потому что референтная функция, связанная с отражением в тексте внеязыковой действительности, является одной из важнейших функций текста, основной операционной единицы теории перевода.

В используемой системе понятий Э. Коссериу «значение» понимается как содержание, данное в отдельном языке как таковом и выявляемое через систему оппозиций этого языка, как в области грамматики, так и в области лексики. Этому понятие противопоставляется «обозначение» - внеязыковая референция, отсылка к определённой внеязыковой действительности, как в области грамматики, так и в области лексики.

Значение используется в речевых актах в целях обозначения, и с этой точки зрения значение - это ограниченная рамками данного конкретного языка возможность определённых обозначений, но не самого обозначения.

«Как же соотносится перевод с тремя различными видами содержания - значением, обозначением и смыслом»? - задаёт вопрос А. Д. Швейцер. Перевод имеет дело исключительно с «текстовым содержанием», поскольку переводятся и могут быть переведёнными только тексты. Отсюда следует, что значения в принципе непереводимы, за исключением тех особых случаев, когда речь идёт именно о значениях, и когда они являются лишь инструментами соответствующих обозначений. С этой точки зрения интерпретировать текст - значит идентифицировать обозначения с помощью данных в соответствующем языке значений, а переводить - значит находить для уже идентифицированных обозначений ТО такие значения в ТП, которые могут выражать именно эти значения. Согласно концептуальной схеме Э. Коссериу, в число категорий содержания текста входит как обозначение, так и смысл. При этом в различных коллективах аналогичные обозначения могут выражать разный смысл. Противоречия между смыслом и обозначением разрешаются в процессе перевода. При этом, чем значительнее культурная дистанция между коллективами носителей исходного языка, тем чаще встречаются подобные противоречия.

Представляется плодотворным проводимое им принципиальное разграничение значения и смысла как категорий языка и речи (текста), указание на взаимодействие языковых и внеязыковых факторов в формировании смысла, тезис о ведущей роли смысла в переводе. Все эти положения хорошо согласуются с одним из ведущих положений - о центральной роли стилистики текста в процессе перевода.

То, что Э. Коссериу называет «обозначением», определяется как референция, отсылка к миру вещей. Значение следует рассматривать как категорию языка, а смысл как категорию речи.

Таким образом, между значением и смыслом нет непреодолимого барьера. «Смысл - это и есть актуализированное в речи значение языковой единицы. Именно в этом состоит широко распространённая в современном языкознании трактовка понятия «смысл» [Швейцер, 1973. С. 114].

З. Д. Львовская же говорит что, значение - категория языковая, т.е. системная, поэтому значения единиц разных языков могут не совпадать по разным параметрам, тогда как смысл - «категория коммуникативная, он не зависит от различий между языками и может быть выражен различными языковыми средствами в разных языках». Также она отмечает, что «если при одноязычном общении один и тот же смысл может быть передан с помощью предложений, имеющих различные сигнификативные значения, то при переводе подобная возможность не только возрастает, но иногда превращается в необходимость в силу как лингвистических причин, взаимодействующих самым тесным образом» [Львовская, 1985. С. 81 - 82].

В идеале инвариантом перевода должен выступать смысл исходного текста, вкладываемый в него исходным отправителем: смысл, извлекаемый из этого текста анализирующим его переводчиком, и, наконец, смысл вторичного текста, интерпретируемого конечным получателем. Разумеется, в реальной переводческой практике возможны смысловые потери, связанные с прагматической установкой коммуникативного акта. Однако в случае, когда прагматической установкой переводчика является передача смысла, мы говорим о семантической эквивалентности ТО и ТП, имея в виду не эквивалентность значений, а эквивалентность смыслов.

Именно речевой контекст и ситуация общения дают возможность нейтрализовать различия между значениями и смыслом, или иными словами, использовать разные значения для передачи одного и того же смысла. Набор сем, образующих то или иное значение, обычно варьируется от языка к языку. Контекст как бы «высвечивает» некоторые семы, выдвигает их на передний план, придаёт им важность. Именно эти актуализированные семы формирует смысл. Поиск варианта, значение которого распадалось бы на те же семы, что и значение переводимого элемента высказывания, обречён на неудачу.