Эпоха петровских времен и традиции русской культуры

2.4. "Европейскость"  в образе жизни дворянства.

Изучаемая нами эпоха — век перелома. Это хорошо видно и в истории дворянства. Русское дворянство, каким мы его встречаем в XVIII веке, было порождением петровской реформы. Среди разнообразных последствий реформ Петра I создание дворянства в функции государственно и культурно доминирующего сословия занимает не последнее место. Материалом, из которого это сословие составилось, было допетровское дворянство Московской Руси.

Дворянство  Московской Руси представляло собой  «служилый класс», то есть состояло из профессиональных слуг государства, главным образом военных. Их ратный труд оплачивался тем, что за службу их «помещали» на землю, иначе — «верстали» деревнями и крестьянами. Но ни то ни другое не было их личной и наследственной собственностью. Переставая служить, дворянин должен был вернуть пожалованные ему земли в казну. Если он «уходил за ранами или увечием», в службу должен был пойти его сын или муж дочери; если он оказывался убит, вдова через определенный срок должна была выйти замуж за человека, способного «тянуть службу», или поставить сына. Земля должна была служить. Правда, за особые заслуги ее могли пожаловать в наследственное владение, и тогда «воинник» становился «вотчинником».

Между «воинником»  и «вотчинником» существовало глубокое не только социальное, но и психологическое  различие. Для вотчинника война, боевая служба государству была чрезвычайным и далеко не желательным происшествием, для воинника — повседневной службой. Вотчинник-боярин, служил великому князю и мог погибнуть на этой службе, но великий князь не был для него богом. Привязанность к земле, к Руси была для него еще окрашена местным патриотизмом, памятью о службе, которую нес его род, и о чести, которой он пользовался. Патриотизм воинника-дворянина был тесно связан с личной преданностью государю и имел государственный характер. В глазах же боярина дворянин был наемником, человеком без рода и племени и опасным соперником у государева престола. Боярин в глазах дворянина — ленивец, уклоняющийся от государевой службы, лукавый слуга, всегда втайне готовый к крамоле. Этот взгляд начиная с XVI века разделяют московские великие князья и цари. Но особенно интересно, что, судя по данным фольклора, он близок и крестьянской массе.

Еще в XVII веке началось стирание различий между поместьем и вотчиной, а указ царя Федора Алексеевича (1682), возвестивший уничтожение местничества, показал, что господствующей силой в вызревавшем государственном порядке будет дворянство. Вряд ли стоит повторять общеизвестные истины о социальном эгоизме этого нового господствующего сословия и предаваться запоздалому обличению крепостного права. Недобрая память, оставленная им в русской истории, слишком очевидна. Однако, отрицая историческую роль русского дворянства, мы рискуем впасть в крайность.

Петровская  реформа, при всех издержках, которые  накладывали на нее характер эпохи  и личность царя, решила национальные задачи, создав государственность, обеспечившую России двухсотлетнее существование в ряду главных европейских держав и создав одну из самых ярких культур в истории человеческой цивилизации. И если нынешние критики Петра порой утверждают, что судьбы России сложились бы более счастливо без этой государственности, то вряд ли найдется человек, который хотел бы представить себе русскую историю без Пушкина и Достоевского, Толстого и Тютчева, без Московского университета и Царскосельского лицея.

Дворянство, бесспорно, поддерживало реформу. Именно отсюда черпались  неотложно потребовавшиеся новые  работники: офицеры для армии  и флота, чиновники и дипломаты, администраторы и инженеры, ученые. То были энтузиасты труда на благо  государства, — такие, как историк и государственный деятель В. Н. Татищев, писавший, что все, чем он обладает (а «обладал» он многим: изучал в Швеции финансовое дело, строил заводы и города, «управлял» калмыцким народом, был географом и историком), он получил от Петра, и главное, подчеркивал он, разум.

Важной вехой  в жизни дворянства стало принятие "Табели о рангах" в 1722 году, венчавшее  петровские реформы в области  государственного устройства. Что представляла собой Табель о рангах? Основная, первая мысль законодателя была в целом вполне трезвой: люди должны занимать должности по своим способностям и по своему реальному вкладу в государственное дело. Табель о рангах и устанавливала зависимость общественного положения человека от его места в служебной иерархии. Последнее же в идеале должно было соответствовать заслугам перед царем и отечеством. Большим недостатком в государственной структуре допетровской Руси было назначение в службу по роду. Табель о рангах отменила распределение мест по крови, по знатности, приводившее к тому, что почти каждое решение оказывалось сложной, запутанной историей. Оно порождало множество распрей, шумных дел, судебных разбирательств: имеет ли право данный сын занимать данное место, если его отец занимал такое-то место, и т. д. Приказ, ведавший назначениями, был завален подобными делами даже во время военных действий: прямо накануне сражений очень часто возникали непримиримые местнические споры из-за права по роду занять более высокое место, чем соперник. Начинался счет отцами, дедами, родом — и это, конечно, стало для деловой государственности огромной помехой. Первоначальной идеей Петра и было стремление привести в соответствие должность и оказываемый почет, а должности распределять в зависимости от личных заслуг перед государством и способностей, а не от знатности рода. Правда, уже с самого начала делалась существенная оговорка: это не распространялось на членов царской семьи, которые всегда получали в службе превосходство. Отныне российский чиновный мир был поделен на 14 разрядов - от действительного статского советника и канцлера (1-й разряд) до коллежского регистратора(14-й разряд). Такое же деление было введено в армии и на флоте - от генералиссимуса, генерал-фельдмаршала, генерала и адмирала(1-й разряд)  до корнета и прапорщика (14-й разряд). Каждый имел свое жалование и положение в обществе. Чиновники 9-14 разрядов пожизненно становились дворянами. Дослужившиеся до 8-го разряда (в армии - до 12-го разряда) получали потомственное дворянство.

В момент всеобщей европеизации петровские реформы изменили дворянский, да и не только дворянский быт. В самом начале XVIII века царь был озабочен внешним видом подданных. Сближение с западом проявилось и в том, что Петр I прилагал массу усилий к тому, чтобы русский человек и внешностью походил на европейца. 26 августа 1698 года, на следующий день после прибытия из-за границы, царь выступил в роли цирюльника. Он велел подать ему ножницы и самолично обрезал бороды у шокированных этой выходкой бояр. Подобную операцию Петр повторил несколько раз, решив покончить со старой русской бородой. О бритье бороды были изданы специальные указы. Законодательно было установлено обложение налогом тех, кто носил бороду. В 1700 году у ворот Кремля появились манекены с образцами новой одежды. В ряде людных мест были развешены листовки с указанием сроков перехода на одежду европейского образца.

Одним из ярких  проявлений светской стороны дворянского  быта являлись ассамблеи. Они были введены  в 1718 году, по указу царя, ассамблеи  узаконили формы общения царя с нужными и приятными ему людьми. На ассамблеях обязательно было присутствие женщин, что отражало серьезное изменение их положения в обществе. Вскоре ассамблеи получили широкое распространение. На этих вечерах гостей не встречали и не провожали, хозяин мог быть, но мог и отсутствовать. Были игры, танцы, чай, лимонад, шоколад и т.д. каждый мог уйти в любое время. Учреждение ассамблей положило в дворянской среде "правил хорошего тона" и "благородного поведения в обществе", употреблению иностранного, преимущественно французского языка.

Танцы были важным структурным элементом дворянского  быта. Их роль существенно отличалась как от функции танцев в народном быту того времени, так и от современной.

В жизни русского столичного дворянина XVIII — начала XIX века время разделялось на две половины: пребывание дома было посвящено семейным и хозяйственным заботам — здесь дворянин выступал как частное лицо; другую половину занимала служба — военная или статская, в которой дворянин выступал как верноподданный, служа государю и государству, как представитель дворянства перед лицом других сословий. Противопоставление этих двух форм поведения снималось в венчающем день «собрании» — на балу или званом вечере. Здесь реализовывалась общественная жизнь дворянина: он не был ни частное лицо в частном быту, ни служивый человек на государственной службе — он был дворянин в дворянском собрании, человек своего сословия среди своих.

Таким образом, бал оказывался, с одной стороны, сферой, противоположной службе —  областью непринужденного общения, светского отдыха, местом, где границы служебной иерархии ослаблялись. Присутствие дам, танцы, нормы светского общения вводили внеслужебные ценностные критерии, и юный поручик, ловко танцующий и умеющий смешить дам, мог почувствовать себя выше стареющего, побывавшего в сражениях полковника. С другой стороны, бал был областью общественного представительства, формой социальной организации, одной из немногих форм дозволенного в России той поры коллективного быта. В этом смысле светская жизнь получала ценность общественного дела. Со времени петровских ассамблей остро встал вопрос и об организационных формах светской жизни. Формы отдыха, общения молодежи, календарного ритуала, бывшие в основном общими и для народной, и для боярско-дворянской среды, должны были уступить место специфически дворянской структуре быта. Внутренняя организация бала делалась задачей исключительной культурной важности, так как была призвана дать формы общению «кавалеров» и «дам», определить тип социального поведения внутри дворянской культуры. Это повлекло за собой ритуализацию бала, создание строгой последовательности частей, выделение устойчивых и обязательных элементов. Возникала грамматика бала, а сам он складывался в некоторое целостное театрализованное представление, в котором каждому элементу (от входа в залу до разъезда) соответствовали типовые эмоции, фиксированные значения, стили поведения. Однако строгий ритуал, приближавший бал к параду, делал тем более значимыми возможные отступления, «бальные вольности», которые композиционно возрастали к его финалу, строя бал как борение «порядка» и «свободы».

Ритуал замужества в дворянском обществе XVIII века носит следы тех же противоречий, что и вся бытовая жизнь. Традиционные русские обычаи вступали в конфликт с представлениями о европеизме. Но сам этот «европеизм» был весьма далек от европейской реальности. В XVIII веке в русском дворянском быту еще доминировали традиционные формы вступления в брак: жених добивался согласия родителей, после чего уже следовало объяснение с невестой. Предварительное объяснение в любви, да и вообще романтические отношения между молодыми людьми хотя и вторгались в практику, но по нормам приличия считались необязательными или даже нежелательными. Молодежь осуждала строгость родительских требований, считая их результатом необразованности и противопоставляя им «европейское просвещение». Однако в качестве «европейского просвещения» выступала не реальная действительность Запада, а представления, навеянные романами.

Таким образом, романные ситуации вторгались в тот  русский быт, который сознавался как «просвещенный» и «западный». Любопытно отметить, что «западные» формы брака на самом деле постоянно существовали в русском обществе с самых архаических времен, но воспринимались сначала как языческие, а потом как «безнравственные», запретные.

В жизни дворянства изредка стали проявляться такие  явления как дуэли. Дуэль представляет собой определенную процедуру по восстановлению чести и не может  быть понята вне самой специфики  понятия «честь» в общей системе  этики русского европеизированного послепетровского дворянского общества. Естественно, что с позиции, в принципе отвергавшей это понятие, дуэль теряла смысл, превращаясь в ритуализированное убийство.

Русский дворянин XVIII — начала XIX века жил и действовал под влиянием двух противоположных регуляторов общественного поведения. Как верноподданный, слуга государства, он подчинялся приказу. Психологическим стимулом подчинения был страх перед карой, настигающей ослушника. Но в то же время, как дворянин, человек сословия, которое одновременно было и социально господствующей корпорацией, и культурной элитой, он подчинялся законам чести. Психологическим стимулом подчинения здесь выступает стыд. Идеал, который создает себе дворянская культура, подразумевает полное изгнание страха и утверждение чести как основного законодателя поведения. В этом смысле значение приобретают занятия, демонстрирующие бесстрашие. Так, например, если «регулярное государство» Петра I еще рассматривает поведение дворянина на войне как служение государственной пользе, а храбрость его — лишь как средство для достижения этой цели, то с позиций чести храбрость превращается в самоцель. С этих позиций переживает известную реставрацию средневековая рыцарская этика. С подобной точки поведение рыцаря не измеряется поражением или победой, а имеет самостоятельную ценность. Особенно ярко это проявляется в отношении к дуэли: опасность, сближение лицом к лицу со смертью становятся очищающими средствами, снимающими с человека оскорбление. Сам оскорбленный должен решить (правильное решение свидетельствует о степени его владения законами чести): является ли бесчестие настолько незначительным, что для его снятия достаточно демонстрации бесстрашия — показа готовности к бою (примирение возможно после вызова и его принятия — принимая вызов, оскорбитель тем самым показывает, что считает противника равным себе и, следовательно, реабилитирует его честь) или знакового изображения боя (примирение происходит после обмена выстрелами или ударами шпаги без каких-либо кровавых намерений с какой-либо стороны). Если оскорбление было более серьезным, таким, которое должно быть смыто кровью, дуэль может закончиться первым ранением (чьим — не играет роли, поскольку честь восстанавливается не нанесением ущерба оскорбителю или местью ему, а фактом пролития крови, в том числе и своей собственной). Наконец, оскорбленный может квалифицировать оскорбление как смертельное, требующее для своего снятия гибели одного из участников ссоры. Существенно, что оценка меры оскорбления — незначительное, кровное или смертельное — должна соотноситься с оценкой со стороны социальной среды (например, с полковым общественным мнением). Человек, слишком легко идущий на примирение, может прослыть трусом, неоправданно кровожадный — бретером.

Дуэль, как институт корпоративной чести, встречала оппозицию со стороны правительства. В «Патенте о поединках и начинании ссор», составлявшем 49-ю главу петровского «Устава воинского» (1716), предписывалось: «Ежели случится, что двое на назначенное место выдут, и один против другаго шпаги обнажат, то Мы повелеваем таковых, хотя никто из оных уязвлен или умерщвлен не будет, без всякой милости, такожде и секундантов или свидетелей, на которых докажут, смертию казнить и оных пожитки отписать. <... > Ежели же биться начнут, и в том бою убиты и ранены будут, то как живые, так и мертвые повешаны да будут». На причины отрицательного отношения самодержавной власти к обычаю дуэли указал еще Монтескье: «Честь не может быть принципом деспотических государств: там все люди равны и потому не могут превозноситься друг над другом; там все люди рабы и потому не могут превозноситься ни над чем... <...> Может ли деспот потерпеть ее в своем государстве? Она полагает свою славу в презрении к жизни, а вся сила деспота только в том, что он может лишать жизни. Как она сама могла бы стерпеть деспота?»

Суммируя все  вышесказанное, можно сказать, что  петровские реформы в области  культуры и быта дворян коренным образом  изменили облик русского дворянства раз и навсегда. В этой сфере особенно наглядно прослеживается увлеченность всем европейским, что не позволяет однозначно оценивать проведенные здесь реформы.

3. Сохранение  традиций в народной культуре и быту.

Широкомасштабная европеизация России, которой так знаменит XVIII век, несмотря на ее способность проникать во все сферы жизни страны, практически не оказала никакого влияния на быт и традиции простого крестьянского люда. Многие традиции русского народного творчества дошли до XVIII века из глубокой старины, от времен языческой Руси. Языческие игрища и праздники были распространены в народе, особенно в сельской местности. Церковь упорно и жестко преследовала эти "бесовские" развлечения. В народном творчестве все также выявлялись талант, мудрость, наблюдательность русского народа, оно оставалось бесценным культурным достоянием страны. Песни, сказки, пословицы, поговорки отражали не только прошлую историю страны, но и нынешние события. Основными развлечениями крестьян были массовые игры и хороводы по большим праздникам и прогулки на природе. Еда была довольно скудной - похлебка, щи и мучные изделия. Крестьянские дети зачастую не получали образования и в будущем повторяли жизненный путь своих родителей.

Петровские  преобразования вызвали огромное напряжение народных сил. Самые большие тяготы выпали на долю крестьянства и посадских людей - основных плательщиков налогов, поставщиков рекрутов и рабочей силы для заводов и мануфактур. Народ не выдерживал военных тягот, налогов, рекрутских мобилизаций, многочисленных повинностей. Создание абсолютистской, крепостнической, сильной европейской державы дорого обошлось обычному народу, легло на него тяжким бременем.