Деятельность И.И. Бецкого

Всячески подчеркивалась связь физического состояния  ребенка с его нравственным развитием: рекомендовалось днем запирать спальни, чтобы дети не могли лежать и предаваться  лени и праздности, а больше находились на улице и в движении, потому что «леность, уныние и грусть»  — «предшественники дурных нравов». ³³

Категорически осуждались телесные наказания, взамен которых предлагалось наказывать детей «выговором и охуждением». ³⁴

Особое внимание уделялось  воспитанию трудом. Вопреки существующему  заблуждению, макаренковский тезис  о трудовом воспитании был выдвинут задолго до советской эпохи: «…праздность - мать всех пороков, а трудолюбие - отец всех добродетелей»,³⁵ - писал Бецкой.

В письме 1796 года, обращенном к Опекунскому совету, императрица  Екатерина рекомендовала на основные воспитательные должности «…определить людей, провождающих жизнь во всех обстоятельствах  соответственную тому положению, к  каковому предопределяются воспитанники, дабы они из примера их приуготовили себя не к роскоши, а к рукоделию  и трудам, и для того всем им назначить  жалованье на безбедную, а не на роскошную жизнь; для лучшего же примера воспитанникам нужно бы иметь надзирателей и надзирательниц и других, при них находящихся, людей ремесленных, как-то: портных, швей разных, то есть золотом, шелком, чулочниц и прочих тому подобных, чтоб дети с самого младенчества, не приступая еще к рукоделиям, видя своих приставников, обращающихся всегда в оных, почитали их необходимыми».³⁶ В данном случае воспитатели преследовали и практическую цель - приучить детей к тому виду труда, который должен был обеспечить их дальнейшее благополучие.

Поэтому минимальная образовательная  программа (Бецкой был сторонник  обучения «легкого и естественного»),³⁷ в которую входили арифметика, география, рисование, домоводство, Закон Божий и иностранный язык, считалась дополнительной «сверх разных ремесел и рукоделий, которые надлежит почитать за основание». ³⁸

При Воспитательном доме планировалось  создать сеть ремесленных мастерских и лавок, где воспитанники могли  бы работать и продавать плоды  своего труда.

Манифест об учреждении Императорского воспитательного дома в Москве «общим подаянием» был обнародован 1 сентября 1763 года. Его торжественное открытие, сопровождаемое крестным ходом, произошло 21 апреля 1764 года. Первые принятые в  Дом младенцы, которых политкорректно именовали «несчастнорожденными», получили имена Екатерина и Павел. Прием детей должен был осуществляться анонимно, причем принимали детей  как законных, так и незаконных, как по сиротству, так и по бедности и болезни родителей. Приносящий ребенка не обязан был объявлять себя и мог, по желанию, сообщить сведения о крещении и имени младенца. Если же информации о крещении не поступало, ребенка крестили и заносили в специальную регистрационную книгу, после чего его поручали кормилице.

В отличие от проектов Петра, в основу которых был положен  принцип государственного финансирования, фундаментальным принципом проекта  Бецкого стал принцип благотворительности, или «общего подаяния». ³⁹По это причине Московский воспитательный дом, хотя и объявлялся в Манифесте государственным учреждением и впоследствии именовался Императорским, на государственное довольствие не ставился и поучал от государства лишь определенные привилегии и нерегулярные «вспомоществования». ⁴⁰Воспитательный дом, в частности,  был освобожден от уплаты пошлин при заключении контрактов, имел  дозволение беспошлинно покупать и продавать земли и дома, заводить фабрики, устраивать лотереи и получать четверть от доходов с театральных представлений, балов и игорных предприятий.⁴¹

Бецкой просчитался в  финансировании своего проекта. Основные благотворители жили в Москве, поступающих  средств могло хватить на нужды  Московского воспитательного дома, но средства не перераспределялись на периферию. Кроме того, Бецкой наивно надеялся на заразительный пример московских благотворителей. Пункт 12 главы II «О принимаемых в Воспитательный дом младенцах» гласил: «Надеяться можно, что взирая на Высочайшее Ея Императорского Величества учреждением сего дому милосердие, многие Христолюбивые люди в других городах, по человеколюбию, спасения ради своего, разным образом оставленных родителями младенцев принимать и воспитывать до несколька лет не оставят…».⁴² Такой просчет лишал проект повсеместного характера.⁴³

Благие начинания устроителей  Воспитательного дома не вынесли  столкновения с жизненной реальностью. Опекунский совет – высший исполнительный орган воспитательных домов –  девять лет спустя после принятия «Генерального плана Воспитательного  дома» получил информацию из Осташкова: как к дверям церкви и под окна домов приносят по ночам младенцев, как в зимнее время они умирают, как Осташковский собор крестит  младенцев, но ратуша отрекается от их содержния и младенцы гибнут.⁴⁴

Штат служащих Московского  воспитательного дома не справлялся с потоком поступающих детей, тем более что, распространилась весть, что за каждого младенца дают по два рубля: детей несли за 200-300 верст, часто еле живых, иногда уже  мертвых.⁴⁵ Один из первых биографов Бецкого с сожалением констатировал: «Поступавшие в Воспитательный дом дети, вообще говоря, умирали в немалом количестве, оставшиеся в живых далеко не получали того воспитания, какое предполагал им дать учредитель дома; они не делались полезными гражданами, не составили собою третий чин в государстве». ⁴⁶

Смертность детей в  первые годы существования Дома была чрезвычайно высока. Так, в 1764 году из 523 поступивших воспитанников умерли 424, а в 1765 году - 598 из 892.⁴⁷ Поэтому с 1768 года было решено отдавать детей на воспитание в деревни с выплатой кормилицам денежного содержания. Официальная статистика свидетельствует о резком снижении процента смертности после 1768 года, но, к сожалению, это означало лишь, что «смерть последовала за детьми в деревню».⁴⁸ В деревенских семьях за детьми ухаживали до 9 месяцев, с 1777 года до 2-3-летноего возраста, после чего возвращали в воспитательный дом.⁴⁹

В 1770 году было принято решение  об открытии Петербургского отделения  Императорского Воспитательного дома. Вскоре были открыты Воспитательные дома и в некоторых других крупных  городах. Чтобы материально заинтересовать людей в других городах, в 1772-1773 годах  Опекунский совет распространил  объявление о плате за воспитание и привоз подкидышей в Москву и  Санкт-Петербург: от 10 до 30 рублей, в  зависимости от возраста детей.⁵⁰В 1773 году появились благотворители и в Осташкове (открыли воспитательный дом), в Воронеже (1773), Белозерске (1775), Архангельске (1777) и других городах. В этих домах дети находились до 5 лет, а выжившие затем направлялись в один из столичных воспитательных домов.⁵¹Подобные меры не могли изменить суть происходящих событий: мало открываемых домов, анонимный прием детей вели к  высокой смертности и трате основных денег на плату за привоз младенцев. Между тем Бецкой, как главный попечитель воспитательных домов, был заинтересован в том, чтобы в учреждения приносили как можно больше детей, поскольку именно с ними (выросшими в домах) он связывал нравственное возрождение народа. Бецкой не отказывался от принципа тайного приема детей.⁵²

Воспитательный дом довольно скоро стал местом многочисленных злоупотреблений, которые особенно участились в последние  годы жизни Бецкого. Детей принуждали много работать, а изготовленные  ими вещи продавались за бесценок. Впрочем, эти злоупотребления иногда разоблачались. Одним из самых громких  скандалов стало дело некоего  надзирателя петербургского Воспитательного  дома Книпера: «Опекунский совет  нарушил контракт и отобрал от него всех питомцев и питомиц по следующим причинам: Книпер не уплачивал  положенного жалования питомцам, до крайности плохо кормил и до того плохо отапливал здание, что  питомцам приходилось выносить страшную стужу и даже, как об этом упоминалось  в документах, Книпер торговал питомицами и приучал их к развратной жизни».⁵³

Попытку Бецкого решить задачу государственного масштаба средствами благотворительности нельзя признать удачной. Сам Бецкой испытал разочарование  в реализации планов нравственного  возрождения нации. Бецкой сам положил  начало практике отдачи детей в деревни, где они набирались «дурного». Двадцать лет спустя, в 1786 году, он потребовал «детей по деревням больше не отсылать», однако его требование не было принято  во внимание.⁵⁴

Полное крушение грандиозного воспитательного плана нации  Бецкого произошло уже после  завершения эпохи Екатерины II.

Павел I, взойдя на престол, передал  управление Воспитательным домом своей  супруге, императрице Марии Федоровне, которая в значительной степени реформировала все воспитательную и, главным образом, образовательную систему.

Николай I продолжил разрушение всего, что было создано Бецким, но уже гораздо менее деликатными  методами. Сначала приняв Дом под  собственное покровительство, он впоследствии передал управление императрице  Александре Федоровне, но продолжал  следить за положением дел, постоянно  принимая меры по реформированию Воспитательных домов, большей частью противоречащие первоначальному замыслу устроителя. Так, в 1834 году «смежное расположение мужского и женского отделений» было признано вредным «для нравственного воспитания»,⁵⁵ поэтому, например, в Петербурге женское отделение перевели в Гатчину.

Тем временем состояние Воспитательных домов ухудшалось. Из-за плохих условий  содержания и скученности детей  нередко случались эпидемии. Наконец, в 1837 году Николай I издал указ об обращении  всех учебных классов Воспитательного  дома в Институт для образования  сирот военных и гражданских  обер-офицеров исключительно и переводе всех имевшихся на тот момент в  Воспитательном доме питомцев «в деревенское  сословие». Это означало, что все  без исключения воспитанники отправлялись в деревни, чтобы там, по достижении совершеннолетия, стать «вольными  хлебопашцами». На практике многие из них, в силу материальных обстоятельств, вскоре оказались в крепостной зависимости. Таким образом, указом Николая I идея Бецкого была окончательно уничтожена.

Тем не менее, Воспитательный дом как общественный институт не прекратил своего существования, и  детей по-прежнему отправляли кормилицам в деревни. О том, чтобы дать этим детям первоначальное образование, вновь зашла речь только в 1870-х  годах, но цели при этом преследовались уже совсем другие.

Проект Бецкого представляет собой интереснейший образец  реализации рационалистической утопии, столь характерной для XVIII столетия.

2.2 Образование женщины  в России второй половины XVIII века: проекты Екатерины II и И.И. Бецкого (теория и практика)

Решение вопроса о женском  образовании в XVIII веке имело три варианта – семейное воспитание, частные пансионы и создание государственной системы для девушек дворянского сословия. Инициатором приобщения женщин к образованию выступило государство.⁵⁶

Смольный институт был  основан по инициативе И.И. Бецкого  и в соответствии с указом, подписанным  Екатериной Второй 5 мая (24 апреля) 1764 года и первоначально назывался «Императорское воспитательное общество благородных  девиц». Это общество, как говорилось в указе, было создано для того, чтобы «дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества». Екатерина, поклонница прогрессивных идей Монтеня, Локка  и Фенелона, желала учредить учебное  заведение наподобие Сен-Сирского института под Парижем. В 1765 году при институте, учрежденном первоначально  как закрытое привилегированное  учебное заведение для дочерей  дворянской знати, открылось отделение  «для мещанских девиц» (недворянских сословий, кроме крепостных крестьян).

«Воспитательное общество благородных  девиц, основанное императрицей Екатериной II при Смольном монастыре, может  по справедливости назваться рассадником  женского образования в России. Название это оно заслуживает не только по праву своего первородства, но и  по той роли, которую сыграло в  воспитании ряда женских поколений, вносивших просвещение и культуру в самые отдаленные углы нашей  родины», - писала в конце XIX века З.И. Мордвинова.

В основу нового дела императрица  ставила широкую, государственную  задачу: сознавая, что для блага  России нужно, чтобы лица, призванные ей служить, были людьми просвещенными, она увеличивает число мужских  учебных заведений и принимает  все меры к улучшению образования  в них. Но гениальный ум Екатерины  подсказал ей, что это еще не решает вопроса и что роль женщины  в воспитании хороших граждан  имеет огромное значение, что невоспитанные  и необразованные жены и матери предрассудками и невежеством могут влиять лишь пагубно и тормозить все ее усилия на пользу ее подданных. Придя  к этим выводам, «она не ограничилась целью давать государству лишь образованных женщин, но захотела ввести женское  образование в общую систему  воспитания русского юношества и  путем гуманного и рационального  воспитания и образования молодого поколения обоего пола улучшить породу русских «отцов и матерей», доставить  счастье отдельной личности и  этим поднять благосостояние всего  государства».⁵⁷

Бецкий, вполне разделявший  взгляды Екатерины, изложил их в  «Генеральном учреждении о воспитании обоего пола юношества», конфирмованном императрицею 12 марта 1764 года:

«Искусство доказало, что  просвещенный науками разум не делает еще доброго и прямого гражданина, но во многих случаях паче во вред бывает, естьли кто от самых нежных юности своей лет воспитан не в добродетелях и твердо оные в сердце его не вкоренены. Посему ясно, что корень всему злу и добру — воспитание. Достигнуть же последнего с успехом  и твердым исполнением не инако  можно, как избрать средства к  тому прямые и основательные, т. е. произвести сперва способом воспитания, так сказать, новую породу, или новых отцов  и матерей, которые детям своим  те же прямые и основательные воспитания правила в сердце вселить могли, какие получили они сами, и от них дети передали бы паки своим  детям и так, следуя из родов в  роды в будущие века».