Н.Ф.Кошанский и его время

Лучшую школу для начинающего  ученого трудно было найти. Став переводчиком И.Т.Буле, не писавшего по-русски, Н.Ф.Кошанский  получил прекрасную возможность  для получения столь необходимой, особенно в то время, практики передачи научной, философской и эстетической информации на русском языке. Со временем он начинает печатать и свои оригинальные статьи.

В третьей книжке «Журнала изящных искусств» Н.Ф.Кошанский  поместил свою статью «Каков должен быть истинный Художник», в которой попытался  передать свой, сложившийся к 

 

 

 

– 125 – 

 

тому времени, взгляд на природу  художественного творчества, начав  его рассмотрение с более узкого и закончив самым широким смыслом  этого слова.

В этой статье автор старается  определить отличия художника от ремесленника и ученого. «Сие слово, – пишет Н.Ф.Кошанский о понятии  «художник», – означает человека, посвятившего себя Искусствам, кажется, только изящным; ибо тех, кои занимаются механическими, называют особо ремесленниками. – Однакож Поэта и Музыканта мы не называем Художниками, потому что они, кроме известных знаков и тонов, не употребляют никакой ручной работы»[27]. Отличие художника видится Н.Ф.Кошанскому не только в умении рисовать и «искусно работать руками». Общим для всех людей творчества должно быть другое. «Есть ли в начале физических достоинств его (художника) поместили мы верность глаз и гибкость руки, то без сомнения в числе душевных способностей первое место занять должен прямой ум и его живость, – прибавим к нему твердую память». Продолжая развивать мысль о роли памяти в творчестве художника, Н.Ф.Кошанский пишет: «Но есть различные роды памяти, – мы особенно одарим Художника нашего памятью понятий, предметов и видов, – далее выделяя отличия художника от ученого, – и оставим ученым память чисел, происшествий и имен, которая для них необходима»[28].

Выделяя различия художественного  и научного творчества, Н.Ф.Кошанский  поднимает актуальную для 1810-х гг. проблему, характерную для эпохи  предромантизма, господствовавшего  в 1800–1810-х гг. Эта проблема состояла в выявлении соотношения творческой свободы и правил творчества, его  рациональности[29].

В условиях кризиса просветительской идеологии, особенно распространенного  в России после кровавых событий  Великой Французской буржуазной революции, среди интеллектуалов русского общества стало характерным скептическое отношение к каким-либо рационалистическим теориям и правилам. В области  философских исканий это отразилось в усилении веры в мистицизм, в  области литературы – в развитии сентиментализма[30]. Любой человек, верящий в возможности рационального постижения мира, вызывал улыбку среди образованной части общества, а любое проявление научного знания, основанного на рационализме, принимало в глазах общества облик «ученого педантства» (что, кстати, нашло отражение в позднейшей критике курсов риторики Кошанского). В этих условиях автор статьи «Каким должен быть Художник» говорит, что «правила творчества» необходимы любому творческому человеку. 

 

 

 

– 126 – 

 

«Память понятий, – пишет  Н.Ф.Кошанский, – составляет в искусствах и в жизни человека связь мнений, называемых правилами, без коих есть ли кто думает, есть ли кто поступает или делает, – все на удачу»[31]. Однако «одной памяти и воображения не довольно для тех успехов, к которым готовим мы нашего художника; должно чтобы разум составил связь понятий и расположил точным образом наши правила. Один только разум может соображать все произведения наши с общим приличием и с великими отношениями, существующими во всякое время, или входящими во вкус общества»[32].

Дополняя эту мысль, автор  говорит, что рациональность в творчестве должна быть основана и на познаниях  в той области, где творит художник. «...Художник, – пишет Н.Ф.Кошанский, развивая эту тему, – умеющий  чувствовать, встретит еще одно неудобство от недостатка познаний, когда он, стремясь излить высокие понятия об Искусстве, или полезные наблюдения, увидит великое  затруднение в искусстве писать... Художник предупредить должен сие неудобство, сделав навык сообщать с другими сведения свои или посредством чтения, или посредством собственных рассуждении, писанных о теории своего Искусства. Сие средство ведено во всех славнейших Академиях, и доказывает, сколько Художнику первое образование необходимо»[33].

Рационализм в творчестве, к которому призывал Н.Ф.Кошанский, относился больше к способу передачи душевных переживаний художника, чем  к его замыслам. «Педантический рационалист» в вопросах стилистики, заслуживший  за это суровую отповедь В.Г.Белинского, Н.Ф.Кошанский тем не менее вполне понимал роль душевных переживаний  автора, индивидуальных для каждого  и не всегда доступных к «правильной  передаче». «...в красноречии живописном, – говорит Кошанский в своей  статье, – как в словесном и  музыкальном, тот только трогает, кто  сам тронут»[34].

Однако Н.Ф.Кошанский остается верен своему ученому званию, делая  упор на необходимости образования, противопоставляя его «дворянскому дилетантизму», широко распространенному  в то время в русских литературных и светских салонах[35]. «И так, – пишет Н.Ф.Кошанский, – я должен причислить сие образование к числу способностей, приобретенных нашим Художником; должно желать сего в такой степени, чтобы ему приятно было в часы отдыха и свободы читать и писать о своем Искусстве вместо забавы; я желал бы, чтобы он обогатил воображение свое оригинальными творениями, в коих хранятся истины и басни,  

 

 

 

– 127 – 

 

источник Искусств изящных; желал бы, чтобы он в книгах нравственных научился узнавать людей и их страсти; ибо по всегдашним занятиям, он не может  видеть людей так близко, как Философ-наблюдатель»[36].

Во взглядах Н.Ф.Кошанского четко прослеживается смешение взглядов, которое было свойственно первым десятилетиям XIX в. Пред-романтические  веяния в философских и эстетических взглядах его сочетались с традиционными  классицистскими постулатами, характерными для века XVIII.

Присущий эпохе Просвещения  и поэтике классицизма культ  античности также присутствовал  и во взглядах Кошанского. В том  же «Журнале изящных искусств» он поместил две переводные статьи из книги Винкельмана «История изящных  искусств» (эту книгу Н.Ф.Кошанский  также переводил и готовил  к изданию, но работа осталась незавершенной[37]). Эти статьи содержали описание статуй Аполлона Бельведерского и Лаокоона[38].

Сотрудничество Н.Ф.Кошанского в журналах И.Т.Буле продолжалось весь период существования этих изданий. Получив опыт работы в журналах, Н.Ф.Кошанский после закрытия журналов Буле продолжал печатать свои статьи в других русских журналах. Так, его  статьи помещали на своих страницах  «Московские ведомости», «Jornal de la societe des naturalistes», «Русский вестник», «Вестник Европы» и другие журналы[39].

Таким образом, формирование Н.Ф.Кошанского как ученого и педагога проходило в рамках осуществлявшихся реформ образования первых лет александровского царствования. Приобретение навыков  философа, переводчика, журналиста сопровождалось вниманием высоких чинов российской бюрократии и ученого мира Московского  университета, какими были М.Н.Муравьев и И.Т.Буле. Последний оказал большое  влияние на складывание философских  и эстетических взглядов Н.Ф.Кошанского. Следуя своим учителям, Н.Ф.Кошанский  воспринял и педагогические взгляды  наставников.

Однако, несмотря на покровительство  попечителя, карьера Н.Ф.Кошанского от этого не стала легкой.

В 1807 г. М.Н.Муравьев скончался. Попечителем Московского университета стал А.К.Разумовский, а затем П.И.Голенищев-Кутузов. Так важная в условиях самодержавной  бюрократии «партийность» сыграла  в случае смены попечителей с  Н.Ф.Кошанским злую шутку. У наставника Н.Ф.Кошанского, И.Т.Буле не сложились  отношения с новым попечителем (Голенищевым-Кутузовым) 

 

 

 

– 128 – 

 

и он был вынужден уйти из университета в сентябре 1811 г. Казалось бы, место профессора на кафедре  теории изящных искусств и археологии должен был занять Кошанский. Но этому  не суждено было случиться, и место  профессора на этой кафедре занял  М.Т.Каченовский, близкий к «партии» Разумовского, ставшего к тому времени  министром просвещения.

Биограф Н.Ф.Кошанского пишет  об этом периоде жизни так: «Однако, занять профессорскую кафедру Николаю  Федоровичу не удалось: не оказалось  свободного места. Вскоре умер покровитель  Кошанского, М.Н.Муравьев. Молодому ученому  пришлось отказаться от профессуры и  взяться за преподавание в... Благородном  Пансионе. Здесь Кошанский преподавал русский, славянский и латинский  языки, риторику, логику, историю русской  литературы, также мифологию и  древности. Педагогическая литература того времени была скудна, и это  побудило Кошанского составить несколько  учебников по русскому и латинскому языкам. Книжки имели большой успех  и потом долго обслуживали  русскую школу. В Москве Кошанский  преподавал также в Воспитательном доме, в Екатерининском институте, в  учебном заведении Виллерса»[40].

В 1809 г. Н.Ф.Кошанский стал секретарем Московского цензурного комитета. По-прежнему он продолжал  частную преподавательскую практику. Столь многие места службы, естественно, отнимали массу времени. Однако в  ожидании вакансии он оставался в  университете до 1811 г., а когда на место Буле был назначен Каченовский, был вынужден уйти из него[41].

Однако на его уход повлияло не только это. В 1809 г. вышла книга  «Ложный Петр III». Она вышла с  одобрения Московского цензурного комитета, и ее цензором был Кошанский. Эта книга не понравилась Александру I, и в декабре 1810 г. он поинтересовался, изъята ли книга «Ложный Петр III» из продажи. Призвали к ответу цензора. В своем донесении Н.Ф.Кошанский написал, что исключил из рукописи некоторые места, отчего «порядок нарушился и вся связь книги потерялась», получилась «смесь нелепых разбойничьих и романтических происшествий», при этом он ссылался на 21-й пункт цензурного устава, где «повелевается истолковывать» сочинения «выгоднейшим для сочинителя образом». Совет Московского университета «сделал ему строжайший выговор за вымудренное и кривое толкование пунктов устава о цензуре» и «за дерзость, с каковою выражается в своем донесении». Кошанскому было объявлено, что он при образе его мыслей 

 

 

 

– 129 – 

 

не может быть терпим в  университете, если не переменится[42]. Как полагает Л.А.Степанов, «это обстоятельство, скорее всего, и побудило Кошанского покинуть Московский университет и просить министра просвещения А.К.Разумовского о предоставлении ему места в Царскосельском Лицее, куда он и был переведен вскоре после открытия лицея, в декабре 1811 года»[43].

Трудно судить, по какой  причине Н.Ф.Кошанский покинул  Москву. То ли это было от неудовлетворенности  своим положением и отсутствием  перспективы, то ли от притеснений по основному месту службы. В своем  письме к министру он так описывает  свое состояние: «С 1806 года, произведен будучи доктором философии, посвятил себя, по назначению совета и по склонности моей, теории изящных искусств, собирал  сведения, издавал некоторые опыты  знаний и никакого счастья не желал  более, как быть полезным месту моего  образования. Ныне оставаясь в бездействии  для университета и видя пред собою  мрачную неизвестность, я страшусь будущего. Быть может судьба повлечет меня на другое поприще новое и  сомнительное. Сие состояние неизвестности  осмеливает меня прибегнуть к Высшему  Покровителю Российских муз и  ласкать себя надеждою, что ваше сиятельство, положив основание  моего счастья и довершит оное»[44]. Комментируя это письмо и указывая сумму дохода Н.Ф.Кошанского в Москве ко времени перехода в лицей (5850 руб.), А.А.Рубец пишет: «все это показывает, что Николая Федоровича не прельщали выгоды материальных удобств и не удержали искать более определенной, более обширной педагогической деятельности. Содержание от Лицея, почти в 2,5 раза меньшее противу суммы доходов, получаемых в Москве, не удерживает его просить перемещения»[45].

Рассмотрев просьбу Н.Ф.Кошанского, граф А.К.Разумовский, знавший его  по совместной деятельности Московского  общества испытателей природы, пригласил  Кошанского в августе 1811 г. на должность  профессора Царскосельского лицея[46].

Царскосельский лицей  был создан по инициативе Лагарпа, которую  поддержал Александр I, желавший обучать  в нем своих братьев.

По проекту Царскосельский лицей – высшее привилегированное  закрытое учебное заведение для  дворян, предназначенное преимущественно  для подготовки высших государственных чиновников, в основу которого были положены университетские принципы энциклопедизма и свободы преподавания. 

 

 

 

– 130 – 

 

В полном согласии с идеей  общечеловеческого воспитания, положенной в основу учебных программ, документ, определявший лицо будущего лицея («Постановление о Лицее»), ставил перед педагогами и воспитателями задачу прежде всего  обеспечить своим питомцам общее  образование как фундамент всякой специальной подготовки[47].

К университетской была приближена учебная программа лицея, получившая преимущественно гуманитарно-юридический  характер. В лицее изучались науки  нравственные (Закон Божий, этика, логика, правоведение, политическая экономия), словесные (российская, латинская, французская, немецкая словесность и языки, риторика), исторические (российская и всеобщая история, география), физические и математические (математика, начала физики и космографии, математическая география, статистика), изящные искусства и гимнастические упражнения[48].

Кроме учебных программ, при подготовке к открытию лицея  большое внимание уделялось разработке методики преподавания. В «Постановлении...»  особо отмечались некоторые методы работы педагогов. Так, п. 61 VI главы определял: «Правила должны быть последствием и, так сказать, заключением образцов; они должны быть сколь можно кратки и удобны». Историк педагогики отмечает, что преподавание в лицее основывалось на примерах, фактах и образцах и  затем уже преподаватели переходили к правилам, которые были «кратки  и удобны»[49].

По приезде в Петербург  Н.Ф.Кошанский сразу же окунулся в подготовительную работу. Оставаясь  жить в самом Петербурге, он закупал  книги для классов, составлял  проекты распределения занятий  воспитанникам и профессорам, готовил  речь для произнесения на акте открытия лицея и постоянно был в  сношениях с министром А.К.Разумовским, главным распорядителем всего дела, и директором его канцелярии И.И.Мартыновым. В сентябре 1811 г. Кошанский переехал в Царское село и 12 сентября на первом собрании лицейской конференции  был избран секретарем и стал в  связи с этим ближайшим помощником директора[50].