Н.Ф.Кошанский и его время

Н.Ф.Кошанский стал преподавать  русскую и латинскую словесность, имея уже десятилетний опыт педагогической деятельности. Именно в Царскосельском лицее он проявил себя как талантливый  педагог.

В лицейский период жизни  Н.Ф.Кошанского можно выделить две  основные образующие: воспитательный процесс Кошанского, отчасти подготовивший  литературное проявление поэтического  

 

 

 

– 131 – 

 

дара А.С.Пушкина и составление  учебных курсов риторики, определявших обучение этому предмету в 30–40-х  гг. XIX в. К сожалению, после оставления Москвы и утери связи с И.Т.Буле философские занятия Н.Ф.Кошанского или прекратились, или лицейский  профессор попросту их не афишировал. Однако несомненно, что философское  мировоззрение Кошанского определило его подход и к воспитательному  процессу в Лицее, и к разрабатываемому им курсу, опирающемуся на античное наследие, столь любимое московским профессором.

Осознав еще до Лицея сложности  преподавания, которые упирались  в поиске сочетания научной «сухости»  и «занимательности», Н.Ф.Кошанский  в своих курсах старался сочетать эти две крайности.

Перейдя в Царскосельский лицей, Кошанский старался насаждать  там традиции Благородного пансиона, что было тем легче, что первый директор В.Ф.Малиновский, адъюнкт Кошанского П.Е.Георгиевский, да целая треть  курса лицеистов первого курса  – были питомцами того же пансиона[51]. В частности, Н.Ф.Кошанский старался пересадить в Лицей литературные упражнения, которые так процветали в Благородном пансионе. По свидетельству Грота, Кошанский постоянно побуждал лицеистов упражняться в самостоятельных литературных опытах, то задавая несложные, но умно выбранные темы, то предоставляя самим ученикам придумывать их, требуя изобретательности в сюжете и изящности в изложении. «По временам, – писал Я.К.Грот, бывший питомец лицея, – он поощрял нас пробовать свои силы в стихотворстве и потом читал наши опыты вслух перед всем классом»[52].

Другой лицеист, друг А.С.Пушкина, писал: «Как теперь вижу тот послеобеденный класс Кошанского, когда, окончив  лекцию несколько раньше урочного часа, профессор сказал: «Теперь, господа, будем пробовать перья: опишите  мне, пожалуйста, розу стихами». Наши стихи  вообще не клеились, а Пушкин мигом  прочел два четверостишия, которые  всех нас восхитили. Жаль, что не могу припомнить этого первого поэтического его лепета. Кошанский взял рукопись к себе. Это было чуть ли не в 1811 году, и никак не позже первых месяцев 12-го года»[53].

Об успехах, которых Кошанскому удавалось добиться в работе с  лицеистами, свидетельствует сравнение  отрывка «Бурные ночи», написанного  лицеистом Илличевским, с другим отрывком, созданного после первого  через два год а размышлением «Строгое исполнение должностей доставляет чистейшее удовольствие». На 

 

 

 

– 132 – 

 

ту же тему, что и второе упражнение Илличевского, написано и  одно из сочинений тетради М.Корфа. Их сопоставление показывает, что  характер учебных заданий оставлял лицеистам достаточную свободу для проявления авторской индивидуальности. Другое сочинение Корфа – «Мысли по случаю взятия Парижа», посвященное событию, воспетому в известных нам близких по времени одах А.Дельвига и А.Илличевского. По мысли Н.Н.Петруниной, это дает основание предполагать, что «...в отдельных случаях ученики пользовались правом выбора и могли разрабатывать предложенную тему в зависимости от желания – в прозе или в стихах»[54].

Давая возможность своим  ученикам проявить личное художественное дарование, Кошанский старался придать  его воплощению традиционные классические формы. Побуждая лицеистов к творчеству, он сам сочинял стихи, переводил  древних и новых авторов. При  этом, следуя своим взглядам, изложенным еще в «Журнале изящных искусств», он полагал, что прежде чем писать, надобно научиться мыслить и  чувствовать, еще надобно знать  правила. «Скажут: Гению правил не нужно, – писал он позднее в своей  «Общей риторике», –... Не спорю... Но –  сочтите Гениев... И притом не забудьте, что и кедр сначала растет наравне  с травою и греется тем же солнышком  и питается тою же росою»[55].

Сохранившиеся тетради лицеиста Горчакова передают тот материал, те правила, которые позднее были объявлены «излишним педантством». Эти записи позволяют отчасти  реконструировать те представления  о литературном и, в частности, прозаическом творчестве, которое внушал Кошанский  своим слушателям.

«Первое достоинство слога, – читаем в тетради Горчакова, – ясность... Ясность соблюдается  четырьмя способами: твердым знанием  предмета, внутренней связью мыслей, естественным порядком слов, точностию слов и  выражений... темнота, непонятность –  следствие неясного разумения предмета или недостаточного выражения... Если все достоинства слога соблюдены, но нет внутренней связи, а только наружная, частицы, сочинение называется пустословием (галиматьею)». В другом месте: «Слог имеет два достоинства, т.е. ясность и украшение. Украшение  есть средство, которое употребляется  для большей силы или приятности... Украшение затемняет ясность  слога; итак, украшение должно ограничиваться ясностью».

Н.Ф.Кошанский внушал лицеистам  четкое сознание следствий, которые  влечет за собой употребление того или иного риторического приема, ощущение тесной связи между тем, что мы 

 

 

 

– 133 – 

 

сейчас называем содержанием  и формой литературного произведения. Как мы видели, именно эта мысль  лежит в основе разработки темы о  риторических украшениях; характерна она и для других разделов курса  Кошанского. «Периодический слог соблюдает  полноту периодов и неразрывную  цепь мыслей, – говорил он. –...Отличия  сего слога: обилие, полнота, плавность... следствие: однообразие и утомление... Но если обыкновенная связь мыслей оставляется, то слог бывает отрывистым, или лаконическим... Он состоит из кратких и сильных мыслей, соединенных  общим отношением к главному предмету... лаконический слог часто отличает великих  мужей и героев, которые, подобно  лакедемонцам, больше действуют, нежели говорят». Сокровенный подтекст этого и других положений лицейского курса Кошанского раскрывается в замечательно точной формулировке его «Общей риторики»: «Всякое лишнее слово в прозе есть бремя для читателя. В стихах иногда извиняют для меры, для рифмы; в периодах – для ораторской полноты и течения речи; а в изящной прозе нет подобных извинений»[56].

Следует сказать, что вышедшие в конце 20–40-х гг. XIX в. «Общая риторика»  и «Частная риторика» были составлены на основе лицейских курсов Н.Ф.Кошанского[57].

Заботясь не только об усвоении лицеистами правил прозаических и поэтических  сочинений, преподаватель словесности  старался привить им вкус к прекрасному, черпая его образцы из классических произведений древности, подчеркивая  свое желание, «чтобы русские любимцы  Муз обратили внимание на словесность  греков, необходимую, кажется, для образования  нашего отечественного языка, и если возможно соединили бы ученость со вкусом». «Древние, – писал Н.Ф.Кошанский  в одной из своих переводных книг, – служат примером для образования  ума и вкуса; нравы и обряды древних показывают красоты писателей; памятники учат превосходству художников». Или: «Все великие поэты достигли высокости единственно глубоким учением древностей». Таким образом, для Кошанского древность – идеальный  мир норм и эстетических канонов, черты которого он рекомендовал изучать  по «бессмертным сочинения» Винкельмана, Лессинга, Зульцера и других[58], передавая таким образом наставления И.Т.Буле младшему поколению учащихся.

При этом не следует излишне  критиковать Н.Ф.Кошанского за «архаичность»  его эстетических взглядов. В своих  работах и лекциях он старался при всем своем уважении к древностям перекинуть 

 

 

 

– 134 – 

 

мостик и к современности. На его уроках лицеисты слушали рассказы и анализ сочинений Державина, Карамзина, Дмитриева, т.е. авторов, творивших в  самое близкое для лицеистов  время. Одним из первых Кошанский  ввел на уроках словесности анализ сочинений В.А.Жуковского, а после  ухода А.С.Пушкина из лицея разбирал с учениками стихи опального, но популярного среди лицеистов  поэта и ввел его в разряд классиков  русской литературы в своих учебниках  риторики[59]. С другой стороны, аналогии с русскими писателями, часто встречавшиеся в лекциях Н.Ф.Кошанского, приближали этим античных писателей к пониманию их его слушателей.

В противоположность последующей  методике обучения языкам и словесности, предусматривавшей упражнения в  чтении и переводах с первых шагов  изучения языка, Н.Ф.Кошанский подавал  материал для чтения и перевода только после прохождения всей грамматики, причем тексты для чтения содержат не античные образцы, а «Натуральную историю для детей», в которой  содержались такие фразы: «Земля с прочими элементами: огнем, воздухом и водою создана для людей... Люди владеют всею землею... (Разум) обращает всю землю и все, что на ней  находится, в свою пользу... Он (разум) проникает в самое небо»[60]. От себя добавим, что в такой форме, как кажется, доктор философии хоть как-то старался дать детям зачатки философского знания, которое не было включено в программы Лицея.

Важнейшим пособием к изучению античности в лицее явилась «Ручная  книга древнеклассической словесности, собранная Эшенбургом, умноженная Крамером и дополненная Н.Кошанским», вышедшая в 1816–1817 году в двух томах.

Это руководство охватывало как греческую, так и римскую  словесность и состояла из следующих  разделов «Археология», «Обозрение классических авторов», «Мифология», «Древности». Это  был, по выражению Д.П.Якубовича, «компендиум, по которому можно было серьезно ознакомиться с античностью во всех ее важнейших  проявлениях». Особо следует подчеркнуть, что в конце каждого раздела  давалась полная для своего времени  библиография предмета на разных языках, в том числе и исходящая  от самого Кошанского библиография русских  переводов древних писателей.

Прекрасно владея предметом, Н.Ф.Кошанский в то же время подавал  лицеистам античность под углом  зрения историко-литературных аналогий. «Остается желать, когда наш Август... дарует мир вселенной и златой век России», – писал Кошанский  о современности. 

 

 

 

– 135 – 

 

Столь излюбленная А.С.Пушкиным впоследствии аналогия между Александром I и Августом, таким образом, впервые  преподносилась ему еще его лицейским  наставником[61].

Кроме раздела мифологии, особенный интерес в курсе  Эшенбурга-Кошанского представляли для  лицеистов характеристики древних  литератур и отдельных писателей. Многое навсегда входило в представления  об античности именно из этого источника. Например, лицеистам должна была запомниться  характеристика Анакреонта: «Лирический  певец любви и вина», замечательный  «по лирическим красотам, по резвой веселости и по их живой откровенной  прелести». Эта характеристика и  этот эпитет «резвый» не случайно повторяется  Пушкиным в его «Гробе Анакреона», стихотворении 1815 г.: «Резвый наш  Анакреон, Красотой очарованный...».

Упомянув о влиянии  Н.Ф.Кошанского на великого поэта, следует  сказать, что в литературе по этому  вопросу существовало несколько  точек зрения, среди которых были и такие, которые отрицали сколь-нибудь серьезное влияние лицейского профессора на молодого поэта. Но нам представляется более убедительной точка зрения, согласно которой риторические приемы, преподаваемые Н.Ф.Кошанским, и уроки  греческой и латинской словесности  оказали большое влияние на поэта, несмотря на отрицание этого самим  Пушкиным[62].

Служба в лицее продолжалась до марта 1828 г. Но еще в 1823 г. Н.Ф.Кошанский  был назначен членом Комитета для  рассмотрения учебных книг, в Пажеском и Кадетском корпусах употребляемых, где он прослужил три года. Затем, был открыт Комитет при Министерстве народного просвещения для рассмотрения учебных пособий, употребляемых в учебных заведениях всей России. В этом Комитете сотрудниками по работе для Н.Ф.Кошанского были известные ученые того времени академики А.Х.Востоков и П.И.Кеппен, профессор Я.В.Толмачев. Кошан-ский занимался выбором и составлением букваря, написал программу преподавания словесности, которая заслужила предпочтение перед всеми другими. Подлинным триумфом педагогической деятельности было избрание его «Общей риторики» образцовым учебником для учебных заведений Российской империи. Руководитель Комитета А.А.Перовский 14 января 1830 года докладывал по этому поводу министру народного просвещения кн. К.А.Ливену: «Комитет, рассмотрев помянутую Риторику, нашел, что оная, основана будучи на нынешнем состоянии нашей словесности, более 

 

 

 

– 136 – 

 

прочих подобных книг применена  к потребностям гимназий и потому, по мнению Комитета, с пользою употребляема может быть в учебных наших  заведениях».

Последний отзыв об этом учебнике был помечен 23 декабря 1831 г. На следующий день, 24 декабря вышел 239-й номер «Северной пчелы», который  открывался некрологом: «22 декабря  скончался здесь в Санкт-Петербурге, после непродолжительной болезни  директор Института слепых (где последние  годы работал Н.Ф.Кошанский. – А.Х.), статский советник Н.Ф.Кошанский, сочинитель и издатель многих хороших учебных книг. Он был несколько лет профессором русской словесности в Императорском Царскосельском лицее; блистательные успехи многих учеников его на поприще литературы свидетельствуют о заслугах и дарованиях наставника»[63]. Так закончилась жизнь одного из учеников И.Т.Буле.

Воспоминания бывших воспитанников  Лицея создают некоторый образ  лицейского словесника. Один из них  вспоминал, что «вся его внешность, необыкновенно мягкая и изящная  в формах, вполне соответствовала  его внутренним достоинствам, и все  вместе внушало к нему искреннюю  любовь и уважение воспитанников»[64].

По своим общественно-политическим взглядам Н.Ф.Кошанский был благонамеренным  человеком, как и большинство  его современников. В известном  доносе 1826 г. «О лицейском духе» Кошанский  аттестован как человек, который  «почел бы себе за грех и за преступление толковать своим ученикам то, что  не должно». Однако биографы не знают  за ним реакционных действий.

Вместе с тем исследователями  установлено (Б.Мейлах, Н.К.Пиксанов и  др.), что Кошанский числился «витией» (оратором) «Ложи избранного Михаила», находившейся под влиянием Союза  спасения, а затем Союза благоденствия. Косвенным источником, позволяющим  судить о взглядах лицейского профессора словесности, является его рукопись, посвященная деятельности первого  директора лицея В.Ф.Малиновского. В ней нет того оценочного нейтралитета, который свойственен некрологу  о нем, помещенному «Сыном Отечества». Кошанский с явной симпатией  характеризует «политический радикализм»  Малиновского.

Об определенных политических взглядах Н.Ф.Кошанского говорят и  некоторые материалы его пособий. Так, в учебном пособии, широко использовавшемся на занятиях лицеистов, «Ручная книга  древней классической словесности», изданной Кошанским, давалось следующее  примечательное объяснение причин 

 

 

 

– 137 – 

 

расцвета искусств в античном мире: «...Во-первых, – отмечалось здесь, – счастливые дарования сего народа (Греции. – А.Х.), потом образовали их правления республиканский и вольный; важность обычаев и обрядов...». Далее следовал существенный, соответствующий общей лицейской педагогической платформе вывод: «С утратой свободы греки лишились нравственной деятельности и всех побуждений к славе»[65].