На чисто половые
отличия у женщины накладываются
особенности, прямо или косвенно
из них вытекающие, — это гормональные
воздействия, определяющие ее
сому. В среднем она ниже мужчины
ростом, меньше весит, у нее
более хрупкий скелет, таз шире,
приспособлен к функциям беременности
и родов; в соединительных тканях
накапливается жир, что делает
формы более округлыми, чем
у мужчины; общий вид — морфология,
кожа, волосяной покров и т.д.
— совершенно различен у двух
полов. Женщина обладает гораздо
меньшей, чем мужчина, мускульной
силой — равной примерно двум
третям мужской силы; ее дыхательные
способности развиты слабее; легкие,
трахея и гортань меньше по
объему; различием в размерах
гортани объясняется и различие
голоса. Удельный вес крови у
женщин меньше: соответственно, ниже
фиксация гемоглобина, а значит,
они физически менее крепки, больше
предрасположены к анемии. Пульс
у них чаще, сосудистая система
менее стабильна; они легче
краснеют. Поразительно, насколько
нестабильность свойственна женскому
организму в целом; у мужчины
же, помимо всего прочего, наблюдается
и стабильный метаболизм кальция;
при том что женщина фиксирует
гораздо меньше известковых солей,
она еще и расходует их при
месячных и во время беременности;
похоже, что яйцеклетки оказывают
на кальций разрушающее действие;
эта нестабильность влечет за собой
нарушение функций яичника и щитовидной
железы, которая у женщины развита больше,
чем у мужчины, а нерегулярность эндокринных
выделений воздействует на вегетативную
нервную систему; и нервный мышечный контроль
осуществляется не в полной мере. Этот
недостаток стабильности и контроля влечет
за собой эмоциональную возбудимость,
напрямую связанную с сосудистыми колебаниями;
сердцебиением, покраснением и др., — и
отсюда конвульсивные реакции: слезы,
приступы смеха, истерики.
Итак, мы видим, что
многие из этих черт опять
же проистекают из подчиненности
женщины роду. Самый поразительный
вывод из проведенного исследования
заключается в следующем; из
всех самок млекопитающих она
переживает самое глубокое отчуждение
и наиболее неистово ему сопротивляется;
ни у одной самки нет столь
настойчивого подчинения всего
организма функции воспроизводства,
ни у одной это порабощение
не принимается с таким трудом;
кризис полового созревания и
климакса, ежемесячное «проклятие»,
долгая и часто тяжелая беременность,
болезненные, а иногда и опасные
роды, болезни, осложнения — все
это свойственно самке человека.
Можно подумать, что судьба ее
тем тяжелее, чем больше она
ей противится, утверждая себя
как индивид. Если сравнить
ее с мужчиной, становятся очевидными
несравненные преимущества положения
последнего; его половая жизнь
не противоречит личному существованию;
она протекает равномерно, без
кризисов и обычно без осложнений.
В среднем женщина живет столько
же, сколько мужчина; но она
гораздо чаще болеет и в
течение многих периодов не
принадлежит себе.
Эти биологические
данные чрезвычайно важны: в
истории женщины они играют
первостепенную роль и являются
наиболее существенным элементом
ее ситуации — во всех наших
дальнейших рассуждениях нам
не раз придется к ним обращаться.
Ибо тело — это инструмент,
с помощью которого мы подступаем
к миру, а мир представляется
совершенно по-разному в зависимости
от способа его постижения. Поэтому
мы так долго занимались исследованием
этих данных; в них — один
из ключей, помогающих понять
женщину. Но мы отрицаем мысль,
что они будто бы раз и
навсегда определяют ее судьбу.
Для установления иерархии полов
этих данных недостаточно; они
не объясняют, почему женщина
— Другой; они не обрекают ее
навсегда оставаться в подчиненном
положении.
Нередко случалось
слышать, будто одной физиологии
достаточно, чтобы ответить на
вопросы, одинаковы ли у обоих
полов шансы на успешную самореализацию
и какой пол играет в жизни
рода более важную роль. Однако
постановка первой проблемы неодинакова
в случае женщины и других
самок, ибо животные представляют
собой полностью сложившиеся
виды, которым можно дать статичные
описания: достаточно обработать
данные наблюдений, чтобы установить,
уступает кобыла в скорости
жеребцу или нет, лучше справляются
шимпанзе-самцы с интеллектуальными
тестами, чем их подруги, или
хуже; человечество же постоянно
находится в состоянии становления.
Некоторые ученые-материалисты попробовали
подойти к проблеме без учета
динамики: проникнувшись теорией
психофизиологического параллелизма,
они попытались установить математические
соотношения между мужским и
женским организмами — и вообразили,
что результаты этих измерений непосредственно
выражают их функциональные способности.
Для примера приведу
одну из праздных дискуссий,
порожденных этим методом. Поскольку
предполагалось, что мозг каким-то
таинственным способом вырабатывает
мысль, казалось очень важным
решить, весит ли мозг женщины
меньше мужского или столько
же. Выяснилось, что в среднем
первый весит 1220 граммов, а
второй — 1360, причем вес женского
мозга колеблется от 1000 до 1500 граммов,
а вес мужского — от 1150 до 1700.
Но абсолютный вес не показатель
— было решено исходить из
веса относительного. Выяснилось, что
он составляет 1/48,4 у мужчины и
1/44,2 у женщины. Казалось бы, преимущество
за ней. Нет, требуется еще
одна поправка: в подобных сравнениях
преимущество всегда на стороне
меньшего по размерам организма;
чтобы по всем правилам абстрагироваться
от тела, сравнивая две группы
индивидов, следует разделить
вес мозга на вес тела в
степени 0,56, в случае если они
принадлежат к одному виду. Мужчина
и женщина при этом рассматриваются
как два разных типа. Все это
приводит к следующим результатам:
Для мужчины: P 0,56 = 498 1360/498=2.73
Для женщины: P 0,56 = 446 1220/446=2.74
Получается примерное
равенство. Но интерес к этим
ученым дебатам был в значительной
степени утрачен оттого, что никакой
связи между весом мозга и
умственным развитием установить
не удалось. Точно так же
не удается дать психическую
интерпретацию химическим формулам,
определяющим мужские и женские
гормоны. Мы же категорически
отрицаем идею психофизиологического
параллелизма; это доктрина, основы
которой были давно и окончательно
подорваны. Я останавливаюсь на
ней лишь потому, что, будучи
философски и научно опровергнутой,
она все же продолжает не
давать покоя многим умам —
впрочем, в иных умах сохраняются
и более древние пережитки.
Мы также отрицаем любую систему
координат, подразумевающую существование
природной иерархии ценностей,
например эволюционной иерархии;
совершенно бессмысленно задаваться
вопросом, является ли женское
тело более инфантильным, чем
мужское, или нет, больше или
меньше оно приближается к.
телу высших приматов и т.д.
Все эти рассуждения, в которых
весьма туманный натурализм перемешан
с еще более туманными этикой
и эстетикой, — чистейшее словоблудие.
Сравнивать самку и самца человека
можно лишь в личностной перспективе.
Но человек определяется не
как изначально данное существо,
а как существо, которое само
себя делает тем, что оно
есть. Как справедливо заметил
Мерло-Понти, человек — это
не природный вид, это историческая
идея. Женщина — это не застывшая
реальность, а становление; и только
в становлении следует сопоставлять
ее с мужчиной, то есть следует
определить ее возможности; огромное
количество дебатов теряют смысл
из-за желания свести женщину
к тому, чем она была, или к
тому, что она есть сегодня,
в то время как речь идет
о ее способностях; не подлежит
сомнению, что способности проявляются
со всей очевидностью, только
когда они реализованы, — но
не подлежит сомнению также
и то, что, рассматривая существо, суть
которого есть трансценденция и выход
за пределы своего «я», никогда нельзя
подводить черту.
В то же время,
скажут мне, в принятой мною
перспективе — перспективе Хайдеггера,
Сартра, Мерло-Понти, — если тело
не является вещью, оно является
ситуацией: оно предопределяет
наш подступ к миру и задает
направленность нашим проектам.
Женщина слабее мужчины; она
обладает меньшей мускульной
силой, меньшим количеством красных
кровяных телец, меньшими дыхательными
способностями; она медленнее
бегает, поднимает меньший вес,
и нет практически ни одного
вида спорта, в котором она
могла бы соревноваться с мужчиной;
не может она и выдержать
с ним борьбу. К этой слабости
надо еще прибавить нестабильность,
недостаточность контроля и уязвимость,
о которых мы уже говорили,
— все это факты. Таким образом,
ее подход к миру оказывается
более ограниченным; в ее проектах
меньше твердости и настойчивости,
да и осуществлять их она
менее способна. Получается, что
ее индивидуальная жизнь не
столь богата, как у мужчины.
По правде говоря, отрицать
эти факты невозможно — но
их смысл определяется множеством
факторов. Как только мы соглашаемся
рассматривать личностную перспективу,
в которой тело определяется
исходя из понятия существования,
биология становится абстрактной
наукой, Стоит какому-либо физиологическому
качеству (меньшая мускульная сила)
приобрести определенное значение,
как это значение сразу же
оказывается зависящим от всего
контекста; слабость обнаруживает
себя как таковая лишь в
свете поставленных перед собой
человеком целей, имеющихся в
его распоряжении инструментов
и установленных им над собой
законов. Если бы он не хотел
постигать мир, сама идея подступа
к нему не имела бы смысла;
когда же для этого постижения
не требуется применения всей
полноты телесной силы, в пределах
границы используемого минимума
различия стираются. Там, где
нравы воспрещают насилие, господство
не может быть основанным на
мускульной энергии — чтобы
конкретно определить понятие
«слабость», нужны экзистенциальные,
экономические и моральные обоснования.
Как-то человеческий род был
назван словом «антифизис»; оно
не совсем точно, ибо человек
не может опровергнуть данность,
но он определяет данность
как истинную в зависимости
от того, каким образом он ее
на себя принимает; природа
реальна для него лишь в
той мере, в какой он воспроизводит
ее в своем действии, — не
составляет исключения и его
собственная природа. Абстрактно
определить, насколько тяжело для
женщины бремя детородной функции,
столь же невозможно, как невозможно
определить суть ее подхода
к миру. У животных отношение
материнства к индивидуальной
жизни естественно регулируется
циклом течек и сменой времен
года — у женщины же оно
неопределенно и может быть
установлено только обществом.
В зависимости от того, требует
ли общество большей или меньшей
рождаемости, в зависимости от
гигиенических условий, в которых
протекают беременность и роды,
порабощение женщины родом бывает
более или менее полным. Итак,
если мы можем сказать, что
у высших животных индивидуальное
существование самца утверждает
себя с большей настойчивостью,
чем существование самки, то
у человека его индивидуальные
«возможности» зависят от экономического
и социального положения.
Кстати говоря, далеко
не всегда индивидуальные привилегии
самца обеспечивают ему господствующее
положение внутри рода; через
материнство самка отвоевывает
себе некоторую автономию. Иногда
самец навязывает свое господство:
так, например, получается в случае
обезьян, изученных Цукерманом; но
часто определенный образ жизни
ведут сообща оба супруга; лев
на равных разделяет с львицей
заботы о жилище. Здесь опять
же случай человека не сводим
ни к какому другому виду; люди
в первую очередь определяются
не как индивиды; мужчины и
женщины никогда не сталкивались
друг с другом один на один;
пара изначально является особым
mitsein; сама по себе она представляет
собой постоянный или переходный
элемент более многочисленного
коллектива; так кто же — мужчина
или женщина — в рамках этих
общественных образований более
необходим роду? На уровне гамет,
на уровне биологических функций
зачатия и беременности, мужское
начало созидает, чтобы поддерживать,
женское — поддерживает, чтобы
созидать. Что же происходит с
этим разделением в общественной
жизни? Для видов, живущих на
других организмах или на субстратах,
для тех, которым природа дает
корм без труда и в изобилии,
роль самца ограничивается оплодотворением;
когда же надо искать, охотиться,
бороться, чтобы обеспечить детенышей
необходимым питанием, самец часто
помогает в уходе за ними; помощь
эта становится совершенно необходимой
в тех видах, где дети еще
долго после отрыва от материнской
груди неспособны позаботиться
о собственных нуждах, — тогда
участие самца становится крайне
важным, без него порожденная
им жизнь не сможет поддержать
себя. Одного самца достаточно, чтобы
ежегодно оплодотворять множество
самок, но, чтобы дети выжили
после рождения, чтобы защитить
их от врагов, чтобы вырвать
у природы все, в чем они
нуждаются, необходимы именно
самцы. Равновесие производящих
и воспроизводящих сил по-разному
реализуется на разных стадиях
экономического развития человеческой
истории, и этими же стадиями
определяются отношения мужчины
и женщины к детям и, как
следствие, их отношения между
собой. Но здесь мы уже выходим
за рамки биологии; опираясь только
на нее, невозможно установить
примат одного из двух полов
в том, что касается их роли
в обеспечении постоянства вида,
Ведь общество — это уже
не род, в нем род реализует
себя как существование; в нем
род трансцендирует в мир и
в будущее; его нравы не выводятся
из положений биологии; в нем
индивиды никогда не бывают
сведены только к своей природной
данности, они повинуются обычаю
— второй натуре, в которой
находят отражение чаяния и
опасения, продиктованные их онтологическим
отношением к миру. Субъект осознает
себя и осуществляет себя не
просто как тело, но как тело,
подчиненное табу и законам:
он определяет свое значение
лишь от имени определенных
ценностей. И опять же, система
ценностей задается не физиологией
— скорее биологические данные
подпадают под ту систему, что
вырабатывает для них существующий.
Если уважение или страх, внушаемые
женщиной, препятствуют применению
по отношению к ней насилия,
превосходство мужчины в мускульной
силе не может служить источником
власти. Если обычай диктует —
как в некоторых индейских
племенах, — чтобы девушки выбирали
себе мужей или чтобы вопросы
брака решал отец, половая агрессивность
мужчины не выливается ни в
какую инициативу, не превращается
в привилегию. Интимная связь
матери и ребенка может быть
источником почтительного или
непочтительного отношения к
женщине в зависимости от того,
как высоко ценится ребенок
— а это бывает по-разному; да
и сама эта связь, мы уже говорили, может
признаваться или нет в зависимости от
бытующих в обществе предрассудков.
Итак, биологические данные
нам предстоит рассмотреть с
точки зрения онтологического,
экономического, социального и психологического
контекста. Порабощение женщины
родом, пределы ее индивидуальных
возможностей являются фактами
чрезвычайной важности; тело женщины
— это один из основных элементов,
определяющих положение, которое
она занимает в мире. Но одного
тела недостаточно, чтобы дать
женщине определение; оно живет
лишь той реальностью, что воспринята
ее сознанием через действия
и в рамках общества. Одной
биологии недостаточно, чтобы ответить
на занимающий нас вопрос; почему
женщина — это Другой? Речь
идет о том, чтобы выяснить,
как была в ней подправлена
природа в ходе истории. Речь
идет о том, чтобы выяснить,
что сделало человечество с
человеческой самкой.