Антропология США

         Книга Эммануэля Леруа Ладюри “Монтайю, окситанская деревня с 1294 по 1324 г.”[12], вышедшая первым изданием в 1975 г., стала настоящей сенсацией, завоевав признание не только специалистов-историков, но и широкой читательской аудитории. Необходимо подчеркнуть, что этнология присутствует в книге о Монтайю не в виде многочисленных цитат из работ антропологов, а как способ исследования: ограничив свой объект изучения во времени и пространстве, автор, подобно этнологу, как бы «расспрашивает» самих крестьян об их жизни и реконструирует на основе их “ответов” все аспекты деревенского быта – материальные, социальные, культурные, психологические... Но главная трудность состоит как раз в этом “как бы”, ведь историк лишен возможности непосредственно наблюдать персонажей своей книги, и вынужден опираться на показания источников, составленных с совсем иными, не научными, целями. Словом, возможности исторической антропологии отнюдь не безграничны; и тем не менее работы, подобные “Монтайю”, позволяют взглянуть на прошлое под новым углом зрения, заставляя исследователей пересмотреть многие ставшие привычными представления.

  Итальянский историк  Карло Гинзбург в течение нескольких  десятков лет был верен одной  теме - изучению народной культуры  и религии, в том числе магии  и ведовства. Но всемирная известность  пришла к К.Гинзбургу после  выхода его книги “Сыр и черви. Космология мельника XVI в.” (1976)[13]. В основе этой работы - почерпнутая из протоколов инквизиции история грамотного фриульского мельника Доменико Сканделла, по прозвищу Меноккио, которая, по замыслу Гинзбурга, призвана пролить свет на так называемую “народную культуру”. (Этот термин понимается автором в духе культурной антропологии и означает комплекс представлений, верований и кодов поведения низших классов общества). “Культура” представляется К.Гинзбургу более подходящим понятием для характеристики оригинального мировоззрения своего героя, чем “ментальность”.

    В 80-е годы все более заметное участие в историко-антропологических исследованиях принимают американские ученые: в это время выходят работы Линн Хант, Роберта Дарнтона “Великое избиение кошек”, вызвавшей большую полемику, но в первую очередь здесь вновь нужно назвать имя Натали Земон Дэвис. В 1983 г. вышла, пожалуй, самая известная из ее книг – “Возвращение Мартена Герра” (есть русский перевод: [14]). Сюжет, положенный в основу книги, не раз привлекал внимание историков: молодой крестьянский парень, Мартен Герр, покинул в 1548 г. родную деревню и на 12 лет исчез из поля зрения земляков. Во время его отсутствия некий авантюрист, Арно дю Тиль, встретивший Мартена во время его странствий, выдал себя за него, был принят родней Герра и его женой, Бертрандой де Ролс, и прожил с нею несколько лет. Затем возникли подозрения, и началось судебное разбирательство, однако мнения земляков относительно подлинности “лже-Мартена” разделились, и только возвращение истинного Мартена Герра решило дело; самозванец сознался в обмане и был казнен. Вся эта удивительная история выглядит не более, чем занятным эпизодом, но мастерство Н.З.Дэвис наполнило ее серьезным содержанием: она сумела “вписать” этот казус в контекст эпохи; драма Мартена и Бертранды разыгрывается на фоне реконструированной автором истории их семей, Герров и Ролсов; главной героиней происшедшего под пером Дэвис оказывается Бертранда, которая, по предположению исследовательницы, “признала” в чужаке своего мужа не по ошибке, а пытаясь таким образом обрести, наконец, личное счастье, которого не мог ей дать настоящий муж. Еще одна выразительная деталь: на суде несколько десятков жителей деревни, включая четырех сестер Мартена, не смогли распознать самозванца в человеке, выдававшем себя за их брата и земляка. Какова мера индивидуальности человека в крестьянской среде XVI в.- над таким вопросом заставляет задуматься книга Н.З.Дэвис.  

             Наконец, нельзя не упомянуть о важной для нашей темы книге английского историка Питера Берка “Историческая антропология Италии начала нового времени” (1987). Ученик Кейта Томаса, ранее П.Берк опубликовал исследование о народной культуре Европы XVI - XVIII вв. (1978), в котором, вслед за своим учителем, активно использовал антропологическую литературу.

  Основному тексту  предпослано обширное введение, в котором дается характеристика  самому направлению, получившему  название “исторической антропологии”.  Исследование состоит из двух  частей: в одной изучаются способы  восприятия действительности, в  другой - формы общения итальянцев в XVI – XVIII вв. Автор рассматривает переписи, регулярно проводившиеся в тот период в итальянских городах, как способ социальной классификации и форму представлений общества о самом себе. В других главах анализируются представления современников о святости и – о нищих и мошенниках. Особый интерес представляют очерки о способах и формах общения: об устной речи, письме, ритуалах и праздничных церемониях [15].

        Таким образом, в данном разделе мы прослеживаем возрождение исторической антропологии в трудах, как французских, так и американских ученых. Обращение к исторической антропологии, а вернее будет сказать к классике исторической антропологии США. В 80 – е годы в историко-антропологических исследованиях стали известны такие американские ученые как Линн Хант, Роберт Дарнтон и Натали Земон Дэвис.

2. Историческая антропология: место в системе культурно- социальных наук

2.1 Возникновение культурной антропологии в США

    Американская историческая школа Ф. Боаса

      В истории становления антропологии как области научного познания обычно выделяются следующие периоды: этнографический (1800- 1860), эволюционистский (1860- 1895), исторический (1895- 1925). В это время происходило накопление знаний, формирование представлений о предмете и границах этой познавательной области, кристаллизация исходных оснований и ключевых категорий. С конца XIX века из этой общей области познания выделяется самостоятельная научная дисциплина, которая в США получала название культурной антропологии, в Великобритании - социальной антропологии, а во Франции - этнологии. В настоящее время эта область познания считается самой мощной по своим материальным и человеческим ресурсам в ряду мировых наук о культуре. За период после Второй мировой войны здесь продолжается тенденция к дифференциации и специализации знаний о человеке и культуре. Так, в настоящее время Американская антропологическая ассоциация на автономных началах объединяет общества культурной, лингвистической, медицинской, биологической, психологической, гуманитарной, урбанистической, латиноамериканской, визуальной антропологии, Американское этнологическое общество, Национальную ассоциацию практической антропологии, Совет по антропологии и образованию. Независимо от Ассоциации существуют Общество прикладной антропологии, Лингвистическое общество Америки[16].

  Антропология в целом,  как известно, изучает происхождение  и историческую эволюцию человека. Существуют такие вполне сложившиеся отдельные ее направления, как физическая антропология, включающая в себя палеонтологию, учение об антропогенезе и морфологию человека, и философская антропология, исследующая общую природу человека в соотношении с его миром. Относительно недавно стала складываться и третья ветвь антропологии - социальная, или культурная, антропология, которая формируется на базе достижений прежде всего этнографии и этнической антропологии.

   Социальная (культурная) антропология исследует вопросы взаимодействия человека с культурой, в рамках которой он существует и действует. Иными словами, она изучает человека через призму его культуры. Следовательно, в рамках соотношения «человек - культура» ее интересует человек как природное существо, становление его личности в истории и конкретной социальной среде, типичные ситуации его взаимоотношений с другими людьми, принадлежащими как к «своей», так и к иной культуре, отклонения его поведения и деятельности от принятых в данной культуре ценностно-нормативных координат и т.д. Это - микроуровень социальной жизни.

Однако понимание повседневной культуры человека невозможно без уяснения принципиальных положений о культуре вообще, ее функций, факторов развития, взаимодействия культур, развития символических  систем и т.д. Эти вопросы изучает  культурология. Но она исследует культуру так, как политэкономия изучает экономику, политология - политику, медицина - болезни человека и т.д., т.е. как области, обязанные своим происхождением и развитием активности человека, но рассматриваемые вне самого человека. Социальная же антропология пытается исследовать самого человека в соотношении с продуктом его же активности - культурой, стремится соединить социальное и культурное, изучить факторы, механизмы и степени оснащенности тех или иных социальных процессов культурными атрибутами: ценностями, нормами, образцами и т.д. Иначе говоря, она ставит цель интегрировать вокруг человека знания, прежде всего по социологии, культурологии, психологии и этнографии[17].

    В США этнографическая наука вплоть до 1890-х годов развивалась под знаком тех же эволюционистских принципов, которые господствовали в то время и в Европе. Продолжателями Моргана в этом направлении, хотя и далеко уступавшими ему по научному весу, были Дэниел Бринтон, Джон Пауэлл, Фрэнк Кёшинг, Отис Мэсон, Мак-Ги, Джордж Грант, Мак-Кёрди и другие.  
       Но с 90-х годов в Америке зарождается новое направление в этнографии, связанное с именем крупнейшего ученого, мыслителя и общественного деятеля Франца Боаса, - это так называемая "американская школа исторической этнологии", сокращенно именуемая обычно "школой Боаса". Идейные корни ее были сложны и даже противоречивы. Не лишены противоречий и научные труды самого основателя школы[18].

 Уже в первой своей принципиальной статье - о "Задачах этнологии" (1888) - Боас писал, что общей задачей  этнологии  является "изучение всей совокупности явлений социальной жизни", - т. е. "язык, обычаи, миграции, телесные признаки", - и это изучение должно составить в целом "историю человечества": не одних только цивилизованных наций, а именно всего человечества и всех периодов его истории, от ледниковой эпохи до современности. Он считал, что для этого надо изучить каждый отдельный народ в его своеобразии; что этнография должна, таким образом, составить "часть истории культуры" и что последней и самой важной целью нашей науки надо считать открытие общих законов социального развития.  
Однако уже и в ранних печатных выступлениях Боас предостерегал от всяких скороспелых выводов в области этнографии, в особенности от поверхностного применения "сравнительного метода". Явления, внешне сходные между собой, указывал он, могут иметь совершенно различное происхождение и разные функции. Не всякое сходство свидетельствует об "исторических связях" или о заимствований одним народом у другого. Не всегда пригодно и объяснение сходств одинаковостью человеческой психики или сходностью географической среды. Конечной целью исследования остается открытие общих законов исторического развития, но открыть их вовсе не так легко. В статье о "Прогрессе в методах обучения" (1898) Боас вновь повторяет, что "открытие законов, управляющих деятельностью человеческого ума", а также "реконструкция истории человеческой культуры и цивилизации" составляют главную задачу этнологии. В тесной связи с общими научными взглядами Боаса стояли и его труды по соматической антропологии. Он изучал и коренное и пришлое население Америки со стороны расовых свойств. Особенно интересны сделанные им наблюдения над изменчивостью расовых признаков. Самый яркий пример - изменение некоторых физических признаков у детей иммигрантов из Европы. Оказалось, например, что дети евреев, переселившихся из Восточной Европы и характеризовавшихся относительной короткоголовостью (головной индекс 82-83), обнаруживают более удлиненную голову (80-81), тогда как, наоборот, дети выходцев из Южной Италии и Сицилии, сравнительно длинноголовых (78-79), оказываются более короткоголовыми (79-80). Боас сам признавал, что не может дать объяснение этому явлению. Но во всяком случае наблюденный Боасом факт очень важен для опровержения расистских теорий. Боас не чужд был и археологической науке, хотя в этой области вклад его был не так велик. Он сам вел раскопки в Мексике, на Пуэрто-Рико[19].

Конечной целью науки  о человеке Боас считал построение единой истории всех народов, основанной на конкретном изучении каждого отдельного народа, его культуры и языка. Это  конкретное изучение, считал Боас, нельзя заменить упрощенными абстрактными схемами. Боас скептически относился поэтому к распространенным в то время односторонним научным направлениям - эволюционизму, диффузионизму и др. Во главу угла он ставил знание местных (индейских и др.) языков, записи текстов, изучение и сравнение особенностей культуры и социального строя каждого народа.

Научный авторитет Боаса  был необычайно высок, он имел много  учеников, из числа которых наиболее известны К. Уисслер, А. Кребер, А. Гольденвейзер, Р. Лоуи, П. Радин, Л. Уайт. Они, правда, уступали своему учителю в широте научного кругозора, в разносторонности познаний, однако каждый из них внес свой полезный вклад в науку.

В европейской науке прямых последователей и учеников Боаса  не было; основные идеи Американская историческая школа разделялись таким крупным представителем первого поколения советских этнографов, как В.Г. Богораз[20].

С наступлением реакции в  США в 1930-е годы престиж Боаса  стал ослабевать и Американская историческая школа начала уступать свои позиции другим направлениям[21].

Таким образом, в разделе прослеживается взаимодействие антропологии с этнологией и социальными науками. Рассматривается направления антропологии и также развитие социальной антропологии в Америке. 

2.2 Историческая антропология как феномен гуманитарного знания

     Итоги и перспективы преподавания исторической антропологии в государственных гуманитарных  университетах интерпретируют в рамках широкого круга проблем развития гуманитарного знания и формирования новой образовательной модели исторического профессионализма. В центр внимания  концепции гуманитарного образования поставлена идея широкой проблематики гуманитарных исследований, интеграции дисциплин, единства цели получения нового знания в науках о человеке при разнообразии исследовательских методологий[22]. В свою очередь, для специалистов это означает обращение к проблематике общего объекта в науках о человеке при различии предметных областей, междисциплинарных подходов, поисков корректных оснований. Выход на уровень теории, истории науки и становления исследовательской методологии сразу оказался в центре внимания при постановке вопроса о концепции преподавания  исторической антропологии. При обсуждении концепции нового направления исследований и преподавания в центре внимания оказался интернациональный опыт исторической антропологии, который при своеобразии современной историографической ситуации  интерпретировался как одно из средств для преодоления исследовательских стереотипов.

  Поворот к исторической антропологии трудно объяснить вне общего контекста критической переоценки достоверности  эмпирических данных, полученных методами полевой работы  антропологов предшествующего периода. Обращение антропологической проблематики  в глубь исторического прошлого человечества, а следовательно, к изучению источников  не только расширяет  возможности получения более полной информации. Оно помогает опереться на традиционный профессионализм  исторического исследования, укрепить социальный статус науки.[23]