Декабристы. Их роль в истории России

Здесь же, на площади, "потерянный в толпе" стоял четырнадцатилетний мальчик Александр Герцен. "Я был на этом молебствии, — писал он, — и тут, перед алтарем, оскверненным кровавой молитвой, я клялся отомстить за казненных и обрекал себя на борьбу с этим троном, с этим алтарем, с этими пушками..." Семена, посеянные первыми русскими революционерами, начинали давать первые ростки... 

V. "СПАСИБО  ЖЕНЩИНАМ..."

"Слава  страны, вас произведшей! Слава  мужей, удостоившихся такой безграничной  любви и такой преданности  таких чудных идеальных жен.  Вы стали поистине образцом самоотвержения, мужества, твердости, при всей вашей юности, нежности и слабости вашего пола..."

Декабрист А. П. Беляев

Как и  мужчины-декабристы, любили древнюю  столицу их жены, у многих из них  с Москвой было связано немало доброго и хорошего. Менее двух лет, но зато каких счастливых, прошло у Елизаветы Петровны Коковницыной, дочери героя Отечественной войны 1812 г., после ее свадьбы с полковником Тарутинского пехотного полка Михаилом Михайловичем Нарышкиным. А потом, как и у других жен декабристов, последовавших в Сибирь за мужьями, были долгие и долгие годы изгнания. И свои последние дни после возвращения чета Нарышкиных доживала в Москве. Здесь в январе 1863 г. Елизавета Петровна схоронила мужа на кладбище Донского монастыря, а через годы рядом с могилой Михаила Михайловича Нарышкина появилась и ее могила.

Первой  из жен декабристов поехала в  Сибирь Екатерина Ивановна Трубецкая. Уже в июле 1826 г., на следующий  день после отправки Трубецкого в  числе первых восьми осужденных декабристов, она едет за ним вслед. Спустя пять месяцев, в декабре, через Москву следует за мужем в Сибирь вторая из женщин — Мария Николаевна Волконская.

"В  Москве я остановилась у Зинаиды  Волконской, моей третьей невестки, — вспоминала Мария Николаевна, — она меня приняла с нежностью и добротой, которые остались мне памятны навсегда; окружила меня вниманием и заботами, полная любви и сострадания ко мне. Зная мою страсть к музыке, она пригласила всех итальянских певцов, бывших тогда в Москве... Я была в восторге от чудного итальянского пения, а мысль, что я слышу его в последний раз, еще усиливала мой восторг... Я говорила им: "Еще, еще, подумайте, ведь я никогда больше не услышу музыки". Тут был Пушкин, наш великий поэт..."

Встреча та произошла 26 декабря 1826 г. в знаменитом салоне Зинаиды Александровны Волконской на Тверской (ул. Горького, 14). Это красивое здание, построенное в 90-х гг. XVII в. архитектором М. Ф. Казаковым, несмотря на многие перестройки, неплохо сохранилось.

Вечер на Тверской был последней встречей Пушкина и Волконской, урожденной Раевской, которой он в юности был увлечен.

"...Во  время добровольного изгнания  в Сибирь жен декабристов он  был полон искреннего восторга, — вспоминала Мария Николаевна, — он хотел мне поручить  свое "Послание к узникам"  для передачи сосланным, но я уехала в ту же ночь, и он передал его Александре Муравьевой..."

Но еще  больше страданий, чем расставание  с друзьями, двадцатилетней Марии  Волконской доставляет разлука с  годовалым сыном Николенькой. Перед  глазами молодой матери стоит образ младенца, играющего большой сургучной печатью, которой было запечатано письмо о разрешении Волконской на отъезд. Но тогда она еще не подозревала обо всех бедах, ее ожидающих, о которых потом напишет в своих "Записках": "В Чите я получила известие о смерти моего бедного Николая, моего первенца, оставленного мною в Петербурге. Пушкин прислал мне эпитафию на него:

"В  сиянье, радостном покое,

У трона  вечного творца,

С улыбкой  он глядит в изгнание земное,

Благословляет мать и молит за отца".

В противоположность Марии Николаевне Волконской, все родные которой были против ее отъезда в Сибирь, Александра Григорьевна Муравьева встретила у пяти сестер, отца и матери всяческую поддержку. Сестры, "увлеченные культом героических личностей", смотрели на Никиту Муравьева, своего брата Захара Чернышева, двоюродных и троюродных братьев Муравьевых, Федота Владского как на героев, истинных борцов за свободу, восторгались ими. Поэтому Александра Григорьевна, собираясь в далекий путь, со спокойным сердцем оставляла на руках графинь Чернышевых, свекрови Е. Н. Муравьевой своих малолетних детей — двоих дочерей и сына.

Направляясь в Сибирь, Муравьева остановилась у родителей, снимавших в Москве дом у Варвары Петровны Тургеневой, матери Ивана Сергеевича Тургенева. Красивый особняк стоял на углу улицы Садово-Самотечной и Большого Спасского переулка (ул. Ермолаевой, 24; дом не сохранился, уцелел лишь флигель).

Здесь и  навестил ее в начале января 1827 г. Пушкин, чтобы отдать стихотворение, которое  он не успел передать с Волконской. "Во глубине сибирских руд..." было его сочувственным приветом друзьям-декабристам. Передал он с ней и свое послание "И. И. Пущину". Поэту очень трудно было расстаться с этой хрупкой, но такой мужественной женщиной. Уже прощаясь, Пушкин "так сжал ей руку, что она не смогла продолжить письмо, которое писала". 

Многие  в Москве восторгались героизмом  жен декабристов.

Весной 1830 г. через Москву к мужу в Сибирь проезжала М. К. Юшневская — жена А. П. Юшневского, одного из руководителей  Южного общества. Несмотря на то, что Мария Казимировна была женой генерала, после ареста мужа она осталась совсем без средств. Ее тоже не обошла своим вниманием и помощью Муравьева.

"Я  столько была счастлива в Москве, — писала Юшневская родственнику, — никогда еще в моей жизни  нигде меня столько не ласкали и не любили... Представь себе, что я без гроша приехала в Москву и нуждалась во всем, и в такое короткое время и с такими выгодами проводили меня из Москвы в такой путь!

Я еду  теперь в Сибирь, имея все, что только мне нужно. Дала Катерина Федоровна коляску, за которую заплатили 300 р. серебром и которая сделана на заказ лучшим мастером в С.-Петербурге. Одним словом, она меня так проводила в дорогу, что, если бы я была ее дочь любимая, она не могла бы больше входить во все подробности и во все мои надобности".

Героическая судьба жен декабристов не раз  была предметом изучения не только историков, но и многих писателей, поэтов России. В начале 60-х гг. XIX в. Николай  Алексеевич Некрасов, задумав поэму "Русские женщины", чрезвычайно  заинтересовался "Записками" Волконской, о существовании которых он, вероятно, узнал от родственников Марии Николаевны. Поэт упросил сына ее, М. С. Волконского, только прочитать ему их, не отдавая рукописи в руки.

Но и  в наши дни, начиная перечитывать строки поэмы, чувствуешь, как волнение охватывает душу от стихов-завещания, которыми поэт говорит от лица мужественной женщины:

И вот, не желая остаться в долгу

У внуков, пишу я записки;

Для них  я портреты людей берегу,

Которые были мне близки.

Я им завещаю  альбом и цветы

С могилы сестры — Муравьевой,

Коллекцию бабочек, флору Читы

И виды страны той суровой;

Я им завещаю  железный браслет...

Пускай  берегут его свято:

В подарок  жене его выковал дед

Из собственной  цепи когда-то... 

VI. ДЕКАБРИСТЫ-САРАТОВЦЫ

Некоторые декабристы в той или иной мере были связаны с Саратовской землей. Так, одним из четырех офицеров, привлеченных к следствию по делу о восстании Семеновского полка в 1820 г., был наш земляк Дмитрий Петрович Ермолаев (1792—1840). Отставного полковника, участника Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов, его за проявленное сочувствие к восставшим солдатам сначала приговорили к смертной казни. Однако затем Д. П. Ермолаев был разжалован в рядовые и сослан в Кавказский округ.

Другой  декабрист, балашовец Василий Сергеевич Норов (1793—1853), после поражения декабристского движения был осужден на 15 лет каторжных работ. После десяти лет каторги его переводят рядовым на Кавказ, где он дослужился до звания унтер-офицера. Лишь спустя многие годы ему удалось вновь побывать на родине. Он жил там под тайным надзором полиции с осени 1847 по весну 1848 гг. Позднее декабрист выехал в Ревель (ныне Таллинн).

Саратовские "корни" имел и род Сергея Ивановича  Кривцова (1802—1864): его родственники владели поместьями в Саратовской губернии (например, селом Репьевка Балашовского уезда) и пограничных с ней районах. С. И. Кривцов — член Северного и Южного обществ, осужденный к четырем годам каторги. Проведя 13 лет в ссылке, он с 1839 г. поселился на Орловщине и часто приезжал в Саратовскую губернию.

Связаны с Саратовским краем и братья-декабристы Александр Петрович (1803—1887) и Петр Петрович (1804—1865) Беляевы — офицеры  гвардейского экипажа, активные участники  восстания на Сенатской площади. Пройдя через сибирскую каторгу  и ссылку, высылку на Кавказ, братья поселились в Саратовской губернии. 16 лет А. П. Беляев был управляющим саратовской конторы пароходного общества "Кавказ и Меркурий". Скончался он в Саратове в декабре 1865 г. в возрасте 61 года, похоронен на Воскресенском кладбище.

Поручик лейб-гвардии Финляндского полка  Николай Романович Цебриков (1800—1862) в тайном обществе не состоял. Но, очутившись 14 декабря на Сенатской площади, стал одним из участников восстания. После его разгрома Цебриков был  лишен дворянства и разжалован в рядовые. За отличия в Кавказской войне он произведен в прапорщики, а в 1840 г. по болезни уходит в отставку. Отставному офицеру разрешили проживать в Тамбовской и Саратовской губерниях, где в 1840—1841 гг. он управлял имением Л. А. Нарышкина в селе Завьялове Балашовского уезда.

Некоторые декабристы имели в Саратовском  крае свои имения, но, скорее всего, в них никогда не жили. Так, у отца отставного штабс-капитана Д. П. Зыкова — члена Северного общества — было 800 душ в Саратовской и Нижегородской губерниях. Один из виднейших деятелей декабризма подполковник М. С. Лунин владел селом Аннино Вольского уезда. Села Колокольцевка и Федоровка Аткарского уезда принадлежали Екатерине Федоровне Муравьевой (урожденной баронессе Колокольцевой) — матери капитана гвардейского Генерального штаба, автора "Конституции" Никиты Михайловича Муравьева и корнета кавалергардского полка Александра Михайловича Муравьева.

Александр принял в Северное общество своего родственника поручика Григория Дмитриевича  Колокольцева-второго. Но последний в делах общества не участвовал и к следствию не привлекался. Высочайшим повелением над Колокольцевым был учрежден тайный надзор. После выхода в отставку он в 1827—1829 гг. жил в имении отца в селе Александровке Петровского уезда.*

В Саратовской губернии жили и близкие родственники декабристов. В  13 00-х гг. XIX в. в Саратов был выслан дядя К. Ф. Рылеева — генерал-майор А. Н. Рылеев. Его дочь, двоюродная сестра руководителя Северного общества А. А. Рылеева, в 1840 г. открыла первую в Саратове женскую школу.

В 1837—1839 гг. в Саратове жила Е. И. Бибикова (урожденная Муравьева-Апостол), жена саратовского губернатора И. И. Бибикова. Она была родной сестрой руководителя восстания  Черниговского полка С. И. Муравьева-Апостола и двух других братьев-декабристов Матвея и Ипполита. Вероятно, Е. И. Бибикова как-то помогала своему единственному оставшемуся в живых брату, сосланному в Сибирь.

Ее сын, М. И. Бибиков, впоследствии был женат на Софье Никитичне Муравьевой — дочери Никиты Муравьева. 

VII. ВЫВОД 

Восстание декабристов сыграло большую  роль в истории нашей Родины.

Для всех последующих поколений декабристы были знаменем борьбы, ибо "с высоты своих виселиц они разбудили  душу нового поколения".

Воспетый  лучшими людьми России подвиг декабристов  сохранил свою притягательную силу для всех поколений русских революционеров. Потомки глубоко изучали положительные принципы борьбы с самодержавием и крепостничеством, которые были ими выдвинуты, и ошибки, которые были ими допущены в этой борьбе. Профили пяти казненных декабристов были помещены на обложке "Полярной звезды", издаваемой Герценом в эмиграции. Они стали революционным символом.

Ленинская "Искра" имела своим эпиграфом  строку из стихотворения декабриста А. И. Одоевского: "Из искры возгорится пламя". И для всех нас сегодня жизнь и деятельность декабристов служат примером безграничной преданности родине. Мы гордимся подвигом первых революционных борцов против самодержавия и чтим их память. И хотя декабристы не смогли свергнуть Николая I и заставить его отменить крепостное право, они показали народу истинное лицо императора и начали то, что затем продолжат их потомки. Я считаю, что они внесли неоценимый вклад в историю Российского государства. Некоторые из них позже вернулись в Москву. А в 1861 г., наконец-то, произошло освобождение крестьян от крепостной зависимости. В основном это заслуга декабристов, за это многие из них поплатились своими жизнями...