Дипломатия Ивана III

Безусловно, присоединение Новгорода  к Москве явилось вершиной объединительной  политики Ивана IIL Однако этим дело не кончилось. В 1484 г. на Москве «известно  учинилось», что тверской князь Михаил Борисович заключил договор с  великим князем литовским Казимиром. Такой договор стал прямым нарушением соглашений Михаила с Иваном III, и  великий князь московский объявил  Твери войну. Помощь с Запада, обещанная  Казимиром, как всегда, не пришла, и  Михаилу ничего не оставалось, как  признать главенство Ивана III и «взять мир». Меж тем тверские бояре целыми семействами покидали своего князя  и били челом Ивану III, прося принять  их на службу. Лишаясь поддержки  своего окружения, Михаил Борисович  вновь «уставил ряд» с Казимиром, и это погубило его окончательно. Объявив Михаила изменником, Иван III двинул к Твери войска и осадил город. Преданный ближними боярами, тверской князь бежал в Литву, а на княжение в Тверь был посажен  сын Ивана.

Казалось бы, ничего нового не могло  произойти в отношениях со Швецией, Ливонией, Ганзой. Еще в последние  годы правления Василия Темного  Москва взяла под более плотный  контроль эту сферу международных  связей, все решительнее отстаивая  интересы не только Новгорода и Пскова, но в целом общероссийские. Вся  совокупность старых и новых проблем  сводилась к пограничным конфликтам, к отражению периодических нападений  Ливонского ордена, к охране имущественных  и личных прав российских купцов, торговавших  в Ливонии, к защите «русских купцов»  и церквей в Дерпте, а также  в Колывани (Таллине).

Все эти задачи были выполнены московскими  дипломатами Особенно показательны события 1473—1474 и 1480— 1481 гг. В обоих  случаях речь шла о крупных  военных акциях Ордена против Пскова и соразмерных ответных действиях  Москвы. Показательно, что в 1473 г. московская рать, состоявшая из корпораций двадцати двух уездов страны, даже не успела начать кампании. Одно ее появление во Пскове поздней осенью 1473 г. вынудило и орденские власти, и дерптского «бискупа» приступить к переговорам. Заключенное в январе 1474 г перемирие (с Орденом — на 20 лет, с епископством — на 30 лет) включило в себя ряд новых статей, дававших известные преимущества псковским купцам (право розничной и гостевой торговли и т.п.), а также подтверждало принадлежность спорных пограничных территорий Пскову. В преамбуле текста договора была сохранена формула о заключении мира по челобитью орденских властей, московскому же великому князю и его старшему сыну усваивался титул «господина нашого, государя... и царя всея Руси» (текст от имени псковских властей). Это один из первых примеров укрепления суверенитета Российского государства — в тексте международного соглашения признается развернутый титул московского монарха.

Договор 1474 г оказался непрочным. С  конца 70-х годов наблюдается рост пограничных конфликтов, причем нападавшей стороной чаще выступали ливонцы. Москва не была заинтересована в войне, поскольку  нуждалась в мире на западной границе  для упрочения своих позиций  в Новгороде (только что утерявшем  свою независимость) и до разрешения противоречий с Ордой и союзной  ей Литвой. Но вот орденские власти сполна воспользовались создавшейся  ситуацией для подготовки крупномасштабной агрессии против Пскова. Военные и  финансовые приготовления начались еще в 1479 г . По призыву орденских  властей Ганзейский союз выделил  заметную часть с доходов своих  членов в Ливонии на ведение войны  в течение пяти лет. Первые стычки произошли зимой 1480 г ., когда Иван III находился в Новгороде: он был  вынужден отправить на помощь псковичам  часть своего двора с воеводой. Основные события развернулись во второй половине 1480 г . По подсчетам позднейших хронистов, магистр повел в поход  армию в 100 тыс. воинов. Это многократное преувеличение, но несомненно, что под  стенами Пскова в конце августа 1480 г. оказалась самая крупная в XV столетии ливонская армия. Несмотря на подавляющий перевес в живой силе, несмотря на значительную артиллерию, несмотря на неоднократные приступы ливонская армия не сумела взять ни Псков, ни Изборск. Поспешное отступление при известии о подходе к Пскову братьев Ивана III из Великих Лук со своими отрядами подчеркнуло полную безрезультатность акции магистра. Ответная карательная акция имела место в феврале—марте 1481 г. Во Псков прибыли объединенные силы из центральных уездов (более 20 тыс. воинов) и Новгородской земли. Русская армия взяла две крепости, заняла основную часть резиденции магистра — Феллин (получив за отказ от штурма замка выкуп в две тысячи рублей), разорив обширные области в Ливонии. Орден не мог продолжать войну, Москва же не была заинтересована в земельных приобретениях в Ливонии. В итоге в сентябре 1481 г. стороны заключили перемирие на 10 лет. Повторив в главном договор 1474 г., окончание включило новые статьи, укреплявшие позиции русских купцов: орденские власти в пределах своей компетенции гарантировали безопасность морской торговли русских купцов, а также поддержание порядка, охрану русских купцов и православных церквей не только в Дерпте, но и в других городах Ливонии. Московские политики взяли твердый курс на обеспечение полного равенства прав российского купечества в балтийской торговле. Этой главной задачей диктовался пересмотр некоторых статей в Новгородско-Ганзейском договоре 1487 г., а в особенности практика регулирования торговых отношений новгородскими наместниками. Самые дискриминационные моменты отменялись решениями наместников, причем юридически только в отношении русских участников сделки. Арест и казнь двух русских гостей в Ревеле вызвали длительный и острый конфликт с Ганзой. Окончательное урегулирование отношений произошло лишь во втором десятилетии XVI в.

Что важно. В период первой русско-литовской  войны 1492—1494 гг. московскому правительству  удалось избежать создания антирусской  коалиции на западе и более того — добиться разъединения усилий Ливонии и Ганзы. В 1493 г. с Ливонией был заключен новый договор, подтверждавший условия и нормы перемирия 1481 г. Конфликт с Ганзой в следующем году не вызвал перехода орденских властей на открыто враждебные по отношению к России позиции. То был несомненный успех русской дипломатии.

Война со Швецией была частью балтийской политики Ивана III. Можно заметить важные перемены в ее мотивах и способах проведения: она несомненно становится активной. В этом направлении было необходимо решить две основных проблемы. Во-первых, вернуть захваченные Швецией у Новгорода еще в первой четверти XIV в. три погоста на Карельском перешейке. Во-вторых, воспрепятствовать планам правителя Швеции Стена Стуре, стремившегося к антирусскому союзу с Ливонским орденом. В сентябре 1495 г. русская армия направилась из Новгорода к Выборгу. Началась осада, шведский гарнизон был в критическом положении, но тем не менее крепость устояла. Ивану III, который в ноябре 1495 г. в последний раз побывал в Новгороде, не довелось торжественно въехать в побежденный город. Военные действия продолжались. В первые месяцы 1496 г. русские рати прошли огнем и мечом по южной, отчасти и центральной Финляндии, вернувшись с большой добычей. Позднее в том же году состоялся поход в северные и центральные районы Финляндии. Хотя шведские силы были стянуты к театру военных действий, хотя там находился и сам правитель, до крупных сражений дело не дошло. Впрочем, шведы под водительством Свана Стуре (племянника правителя) нанесли неожиданный и очень болезненный удар совсем в другом месте: их отряд в 6 тыс. воинов на 70 судах в августе 1496 г. взял Ивангород и сжег саму крепость. Война грозила перерасти в затяжную, в чем обе стороны заинтересованы не были. В начале 1497 г . было подписано перемирие сроком на шесть лет.

Неудачи в восточной войне стали  одной из причин острого кризиса  и временного отстранения от власти Стена Стуре. Датский король, являвшийся формальным главой Шведского королевства (между Данией и Швецией существовала государственная уния) и поддержанный Государственным советом Швеции, восстановил на время свои полномочия в реальности. Московские политики, опираясь на договор 1493 г., попытались добиться поставленной задачи дипломатическим путем. По ряду причин этого не получилось.

Балтийскому вопросу еще предстояло через полвека стать центральным  в русской внешней политике. Пока же на первый план выдвинулись иные приоритеты. Главным препятствием даже во внутренних конфликтах — идет ли речь о Новгороде, Твери, удельных князьях  — нередко была Литва. Конечно, нацеленность Казимира и его многочисленных сыновей  на центральноевропейские троны, известная  подмена национально-государственных  интересов Польши и Литвы фамильно-династическими сдерживала активность восточной политики Литвы. Казимир вообще был более  польским королем, чем великим князем литовским, что постоянно порождало  почти нескрываемое недовольство в  Литве. В 70— 80-е годы, бесспорно, ухудшились социальные и конфессиональные условия  жизни православной шляхты и даже знати в Великом княжестве  Литовском. А это имело два  следствия. Прежде всего, возврат к  приоритетам политики Витовта не объединял более все благородные  сословия Литовского княжества. Соответственно падал интерес Казимира и его  ближайшего литовского окружения к  твердости и последовательности в отношениях с Россией. Во-вторых, с 70-х годов XV в. постепенно растет эмиграция  православной знати из Литвы на Русь. Такие отъезды давали порой законный предлог Москве для военных акций.

По опыту, информированности, наработанной практике, широте привычных связей дипломатию и дипломатов Казимира нельзя даже рядом поставить с их российскими  коллегами. Последние, не получив, можно  сказать, даже среднего образования, были разом брошены в водоворот  почти одномоментно расширившихся  международных связей страны. Но вот  парадокс: дипломатическое обеспечение  первой русско-литовской войны в  конце 80-х — начале 90-х годов XV в. выиграли куда менее опытные московские политики.

Главным было обнаружить общий интерес  в совокупности дипломатических  приоритетов, реально совпадающий  у партнеров. В сношениях с  Великим княжеством Молдовой (они  установились на рубеже 70—80-х годов), с Венгерским королевством (они известны с начала 80-х годов), с Империей (официальные контакты начались в 1488 г.), в привычных отношениях с Крымским ханством и еще рядом государств таким интересом стала антнягеллонская направленность. Конечно, существовало еще множество вопросов, представлявших взаимный интерес. Конечно, удельный вес и контекст антиягеллонского фактора был сугубо индивидуален и к тому же изменчив. К примеру, после смерти Матьяша Хуньяди в 1490 г. соперничество Габсбургов с Владиславом Ягеллоном, чешским королем, за Венгрию резко усилило их заинтересованность в союзе с Москвой. Однако урегулирование этой проблемы Пресбургским миром (ноябрь 1491 г.) привело к заметному охлаждению связей Империи с Россией. Правитель Молдовы Стефан Великий в конце 80-х годов был вынужден даже пойти на временный патронат Польши в интересах антиосманской борьбы, сохранив при этом заинтересованность в договоренностях против Казимира.

России не удалось создать широкой  антилитовской коалиции. Но важнее другое. В стратегическом плане активное взаимодействие Руси с Крымом с учетом почти постоянного турецкого  нажима оказалось намного результативнее союза Литвы с Ахмадом, а после 1481 г. с его сыновьями. Казимиру не удалось ни изолировать Русь от Крымского ханства, ни создать антирусский союз в Прибалтике.

Конфликт долгое время находился  в стадии мелких пограничных столкновений. Интенсивнее всего с 1487 г . они  шли в районах Торопца, Ржева, Вязьмы и особенно в верховьях  Оки, где находились владения верховских служилых князей. Они, по характеристике русских дипломатов, «служили на обе стороны». Здесь с 1487 г. воевали между собой родственники: князья Воротынские, Одоевские, Мезецкие. В 1489 г. случился уже массовый отъезд князей с «вотчинами» к Ивану III. Дипломатические шаги (несмотря на вооруженные конфликты стороны регулярно обменивались посольствами) оказались неэффективными. В 1492 г . Москва перешла к решительным действиям. В результате походов крупных сил ей удалось овладеть, помимо верховских княжеств, Мценском, Любутском, Серпейском, Рогачевом и т.д. Успеху русских ратей способствовала смерть Казимира в июне 1492 г . и разделение тронов: королем в Польше стал Ян Ольбрахт, великим князем литовским — его родной брат Александр. Зимнее наступление в начале 1493 г . привело к взятию русскими Вязьмы, Опакова и т.д. Все попытки Александра получить действенную военную помощь в Польше оказались бесполезными. Последовавшие переговоры привели к заключению мира в 1494 г.: Москва сохранила за собой почти все приобретения, по инициативе литовской стороны заключался брак между дочерью Ивана III Еленой и Александром. Каждая из сторон, естественно, преследовала собственные интересы: Иван III видел в дочери будущую опору православных в Литве, канал воздействия на литовских политиков; Александр же усматривал в браке способ решения многих спорных проблем.

Уже вскоре была отправлена назад  в Россию сопровождавшая Елену свита, жалобы же русских послов на «приневоливание» московской княжны к переходу в латинство  едва ли не рефреном повторяются из года в год. Иллюзорными оказались  надежды Александра: его брак вовсе не приостановил активности московской политики. В определенном смысле ситуация ухудшилась, поскольку пример вероисповедных затруднений у самой великой княгини подталкивал православную знать к большей оппозиционности. Вообще заметную роль в усилении напряженности в Литве сыграл новый киевский митрополит Иосиф Болгаринович (с мая 1498 г .), бывший смоленский епископ. Он был ревностным и к тому же весьма деятельным сторонником Флорентийской унии. Значительная волна недовольства стала заметной буквально в первые же месяцы его пастырской деятельности. Одно из последствий не замедлило проявить себя: где-то в конце 1499 — начале 1500 г . переходит на службу к Ивану III князь С.И. Бельский с вотчиной. Полной фантастикой стало решение потомков злейших врагов московской династии и эмигрантов из России: по конфессиональным мотивам выразили желание перейти под руку московского государя князь Семен Иванович Стародубский (сын князя Ивана Андреевича Можайского; Стародуб был центром его обширных владений в Литве) и новгород-северский князь Василий Иванович Шемячич (внук Дмитрия Юрьевича Шемяки; Новгород-Северский был центром его большого удела в Литве). Сведения об этом поступили в Москву в апреле 1500 г., но тайная переписка по этому поводу происходила значительно ранее. В мае Иван III направляет в Литву гонца с «разметной» грамотой: началась новая русско-литовская война.

Ее международные условия были, пожалуй, менее благоприятны для  России, чем в конце 80-х — начале 90-х годов XV в. Молдавия перешла под  совместный патронат Польши и Литвы (1499). Отношения с Габсбургами  у Ягеллонов на тот момент были урегулированы. Более того, Литва  пыталась создать широкую антирусскую  коалицию в Прибалтике. Большой не получилось, равно как не вышло  переманить на литовскую сторону  Крымское ханство. Тем не менее союз с Ливонским орденом был близок к подписанию, Александр продолжал  надеяться и на Шах-Ахмада с его  Ордой. Но почти все его расчеты  оказались опрокинутыми благодаря, во-первых, переходу на русскую сторону  упомянутых служилых князей, а во-вторых, быстрым и решительным действиям  русских войск.

Кампания 1500 г. была проведена блестяще. Русская армия действовала на трех направлениях. Первых больших успехов достигла юго-западная группировка: уже в мае пал Брянск, переход же С.И. Стародубского и В.И. Шемячича означал передачу почти десятка крепостей в междуречье Десны и Днепра. Тогда же под руку Москвы отдались князья Трубецкие (из Гедиминовнчей) и Мосальские (из Рюриковичей). Часть сил, включая полки вновь перешедших князей, была затем направлена в помощь ратям, действовавшим на западном направлении. Здесь и произошли решающие события, определившие не только исход кампании, но и войны в целом.