Господствующее положение США в мире

Американское процветание  связано с американским контролем  Европы, а НАТО есть основной и всемогущий инструмент этого контроля. Поэтому  любая угроза для НАТО – это  угроза и американской гегемонии  и, следовательно, американскому экономическому процветанию. Начиная с конца  сороковых годов, Соединенные Штаты  в сущности определили свои жизненные  интересы в Европе как связанные  с противодействием нормальному  ходу экономического и геополитического соперничества между государствами  этого региона.

И наконец, глобализация –  которая, фактически, представляет собой  американизацию мира, формирования «нового мирового порядка» – создания взаимозависимого (и, одновременно, зависимого от США) мира. Поэтому задачей США сегодня является «управление взаимозависимостью» и удержание статуса единственной сверхдержавы. В этой связи, несмотря на все изменения в мире после распада советского блока, неизменным стратегическим императивом США остается их намерение доминировать. Как и по окончании Второй мировой войны, когда руководители США утверждали, что «Америка должна вести себя как мировая держава № 1», в настоящее время они считают, что «просто обязаны вести за собой», так как если Соединенные Штаты не поведут за собой, в мире не будет руководства. Очевидно, что с конца 1940-х гг. и до сих пор главным устремлением Вашингтона в международных делах по-прежнему остается обеспечение американского доминирования в глобальном масштабе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Гегемония Америки  как основная мысль концепции  З. Бжезинского

«Хотя американское превосходство  в международном масштабе неизбежно  вызывает представление о сходстве с прежними имперскими системами, расхождения  все же более существенны. Они  выходят за пределы вопроса о  территориальных границах. Американская мощь проявляется через глобальную систему явно американского покроя, отражающую внутренний американский опыт. Центральное место в этом внутреннем опыте занимает плюралистический характер, как американского общества, так  и его политической системы».

Так начинается глава об американской гегемонии. Бжезинский не первый, кто говорит об этом. Достаточно вспомнить Альфреда Мэхэна. Идеи Мэхэна были восприняты во всем мире и повлияли на многих европейских стратегов. Даже сухопутная и континентальная Германия в лице адмирала Тирпица приняла  на свой счет тезисы Мэхэна и стала  активно развивать свой флот. В 1940 и в 1941 году две книги Мэхэна были изданы и в СССР.

Но предназначались они  в первую очередь Америке и  американцам. Мэхэн был горячим  сторонником доктрины президента Монро (1758 1831), который в 1823 году декларировал принцип взаимного невмешательства  стран Америки и Европы, а также  поставил рост могущества США в зависимость  от территориальной экспансии на близлежащие территории. Мэхэн считал, что у Америки «морская судьба», и что эта «Manifest Destiny» («Проявленная Судьба») заключается на первом этапе  в стратегической интеграции всего  американского континента, а потом  и в установлении мирового господства.

Примерно такая же картина  наблюдается и у Бжезинского. «Культурное превосходство является недооцененным аспектом американской глобальной мощи. Что бы ни думали некоторые  о своих эстетических ценностях, американская массовая культура излучает магнитное притяжение, особенно для  молодежи во всем мире. Ее привлекательность, вероятно, берет свое начало в жизнелюбивом качестве жизни, которое она проповедует, но ее притягательность во всем мире неоспорима. Американские телевизионные программы  и фильмы занимают почти три четверти мирового рынка. Американская популярная музыка также занимает господствующее положение, и увлечениям американцев, привычкам в еде и даже одежде все больше подражают во всем мире. Язык Internet - английский, и подавляющая  часть глобальной компьютерной «болтовни» - также из Америки и влияет на содержание глобальных разговоров. Наконец, Америка превратилась в Мекку  для тех, кто стремится получить современное образование...»

Как и для Мэхэна, и  для Бжезинского, для Спикмена характерен утилитарный подход, четкое желание  выдать наиболее эффективную геополитическую  формулу, с помощью которой США  могут скорейшим образом добиться «мирового господства». Этим прагматизмом определяется строй всех его исследований.

Тех же взглядов придерживается и Бжезинский. Следует считать  частью американской системы глобальную сеть специализированных организаций, особенно «международные» финансовые институты. Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк, можно  сказать, представляют глобальные интересы, и их клиентами можно назвать  весь мир. В отличие от прежних  империй, эта обширная и сложная  глобальная система не является иерархической  пирамидой. Напротив, Америка стоит  в центре взаимозависимой вселенной, такой, в которой власть осуществляется через постоянное маневрирование, диалог, диффузию и стремление к формальному  консенсусу, хотя эта власть происходит, в конце концов, из единого источника. И конечно, это – Америка. Точнее – Вашингтон.

И опять возможна параллель  со Спикменом. В своих книгах «Американская  стратегия в мировой политике»  и «География мира» Спикмен выделяет 10 критериев, на основании которых  следует определять геополитическое  могущество государства. Это развитие критериев, впервые предложенных Мэхэном. Они таковы:

Поверхность территории

Природа границ

Объем населения 

Наличие или отсутствие полезных ископаемых

Экономическое и технологическое  развитие

Финансовая мощь

Этническая однородность

Уровень социальной интеграции

Политическая стабильность

Национальный дух

Если суммарный результат  оценки геополитических возможностей государства по этим критериям оказывается  относительно невысоким, это почти  автоматически означает, что данное государство вынуждено вступать в более общий стратегический союз, поступаясь частью своего суверенитета ради глобальной стратегической геополитической  протекции. Но, по его мнению, Америка  и является тем самым государством, которое имеет все эти критерии.

За установками и действиями США последних лет просматривается  общее представление о возникающем  на рубеже веков миропорядке и  роли в нем самих Соединенных  Штатов, складывающееся под сильным  воздействием концепции «однополярного мира» с оставшейся в нем «единственной  сверхдержавой». Сердцевиной этого  представления служит убеждение  в том, что в современном мире Соединенным Штатам принадлежит  уже не просто лидирующая, а центральная  системообразующая роль (отсюда популярный ныне в Вашингтоне метафорический образ  США как главной «оси» современного мирового «колеса»). Это, прежде всего, относится к поддержанию международной  безопасности и урегулированию конфликтов, где США с их огромными стратегическими  ресурсами стремятся играть роль «маховика стабильности», по выражению  помощника президента по вопросам национальной безопасности С. Бергера. «Ни одна другая страна, - отмечает Бергер, - не имеет  таких военных мускулов, дипломатического искусства и доверия к себе, какие необходимы, чтобы быть посредником  в спорах, склонить противоборствующие стороны к переговорам и помочь обеспечить в случае необходимости  выполнение достигнутых соглашений».

Во-вторых, США, как уже  говорилось, взяли на себя роль главного архитектора и опекуна глобальной экономики. В-третьих, они считают  себя гарантом демократических перемен.

Таким образом, США, по мнению руководителей страны, не только определяют нормы поведения в мире, но и  несут главную ответственность  за обеспечение их соблюдения, совмещая функции законодателя, арбитра и  «шерифа». По этой логике США являются своего рода «глобальной метрополией» этого «американо-центристского  мира». Не случайно в Вашингтоне вошли  в моду аналогии с Римской империей. И если вспомнить Бжезинского, именно с «империи» начинаются его слова  о гегемонии США.

Поскольку подражание американскому  пути развития постепенно пронизывает  весь мир, это создает более благоприятные  условия для установления косвенной  и на вид консенсуальной американской гегемонии. Как и в случае с  внутренней американской системой, эта  гегемония влечет за собой комплексную  структуру взаимозависимых институтов и процедур, предназначенных для  выработки консенсуса и незаметной асимметрии в сфере власти и влияния.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Идеологическая  основа господства США.

Представители влиятельных  социальных групп стремятся либо сохранить свою власть, свой статус, либо удовлетворять спрос на рынке  государственных идеологий и  притом воздействовать на его формирование. И в том, и в другом случае наиболее подходящими в период нестабильности международных отношений оказываются  алармистские мотивы, рассуждения на тему возрастающих угроз как мировой  системе в целом, так и Западу, и США в частности. В этом контексте  широко используются снова вошедшие в моду геополитические построения, многообразные сценарии грядущего  миропорядка,  угроза мирового терроризма и  т.п.

Разумеется, сказанное не означает, что все сценарии или  исследования, о которых идет речь, не имеют отношения к действительности. Напротив, чаще всего они опираются  на весьма добротный анализ современного международного положения и внешнеполитических интересов соответствующих стран. В то же время односторонняя ориентированность  таких исследований, их идеологическая ангажированность вполне очевидны.

Анализ исторического  опыта становления США как  мировой державы свидетельствует  о том, что к началу прошлого века добыча природных ресурсов и рынки  их сбыта были уже поделены между  другими странами. Поэтому единственной возможностью доступа к мировым  ресурсам и коммуникациям стала  борьба, силовое давление под благовидным  предлогом экспорта демократии. По своей сути американская геополитика  явилась продолжением дискредитировавшей себя немецкой геополитической мысли  периода Второй мировой войны. На вооружение было взято такое понятие, как «жизненные пространства», которое  в новой «демократической упаковке»  получило название «зоны жизненных  интересов». Фактически такими зонами может, повторим, стать любой регион, любая страна за пределами США. При  этом еще раз следует подчеркнуть, что, кроме непосредственной борьбы с глобальными конкурентами, принципиально  важным для США остается тотальный  контроль над энергоресурсами.

По сути дела, руководство  США взяло на вооружение взгляды так же и Древнего Рима, который считал, что он всегда ведет только справедливые войны, так как боги на его стороне. Человечество прошло кровавый путь, две мировые войны, чтобы понять порочность таких взглядов. Подобная практика была в середине XX века запрещена международно-правовыми актами (Устав Лиги Наций, 1918 г.; Парижский договор, 1928 г., известный как Пакт Бриана-Келлага; статья 51 Устава ООН). И вот теперь, уже в XXI веке, США тянут человечество в прошлое, во времена, когда сила подчиняла право и прав был тот, кто сильнее.

В частности, в документе  Пентагона, разработанном под руководством Дональда Рамсфелда «Всесторонний  обзор состояния и перспектив развития Вооруженных Сил США» подчеркивается, что «…интересы, ответственность  и обязательства США, как великой  державы, распространяются на все без  исключения регионы мира». Ради реализации так называемых «жизненных интересов  США» признаются возможными и оправданными любые средства: подкуп, шантаж, лицемерие, спекуляции на национально-религиозных  различиях, вплоть до прямого насилия  и вооруженного вторжения.

Идеологические трафареты и лозунги «предначертанной судьбы», возложенного на США «самим провидением бремени ответственности за судьбы мира» и т.д. в той или иной форме используются архитекторами американской политики с момента возникновения США. Традиционно считалось, что «провидение» предоставило США особые полномочия не ограничиваться своей территорией по распространению «всемирной демократической миссии» и установлению американского образа правления – «лучшей надежды мира». Именно идеология «очевидного предназначения» Америки как «будущего центра мира» и ее непосредственное воплощение во внешнеполитическом курсе страны сделали США ведущей державой современного мира.

Вместе с падением советского блока исчез главный соперник лидерству США, а новый мировой  полюс, который может восстановить относительно стабильный баланс сил  и прийти на смену однополярности, еще не активизировался. Согласно теории однополярной стабильности, чем сильнее  держава-гегемон, тем стабильнее международный  порядок.  Но даже если значительные силы выкажут свое неприятие однополярной системы, изменить ее будет чрезвычайно  трудно. Апологеты однополярности полагают, что развитие глобальных процессов  в ХХI веке, демократия, транснациональные  рыночные процессы ослабят значимость национальных границ и упростят американскую задачу.

Окончательному закреплению  доминирования США во взаимозависимом  мире и завершению создания мира где  господствует Америка до осени 2001 года «препятствовало» отсутствие «общей угрозы», фактора, который в период «холодной  войны» был необходим для единства создаваемой США системы «открытых  дверей» и использования соответствующих  внешнеполитических инструментов. Отсутствие данного фактора в первое десятилетие после «холодной войны» разъедало атлантическую солидарность, поскольку без враждебной силы, угрожающей обеим сторонам, связующие нити никак не могут считаться гарантированными. В этой связи нахождение общей «угрозы» представлялось американским стратегам предметом острой необходимости для расширения геополитического влияния и контроля Вашингтона.