История религий

      Он решил покинуть свои дворцы, жен, сына, только что родившегося у него, и удалиться в уединение, чтобы там обдумать причины зла, смущающего людей, и найти средство если не уничтожить это зло, то по крайней мере смягчить его.³

      Это решение, разрушая честолюбивые замыслы и надежды, возлагаемые Шуддходаной на своего наследника, не могло понравиться ни царю, ни всему гордому роду Сакиев, которые относились к отшельникам с крайним пренебрежением и презрением и нисколько не уважали их.

      Но несмотря ни на что, царевич остался непреклонен и в одну ночь, после роскошного празднества, тайно покинул дворец, сопровождаемый только своим верным Чандакой. На своем любимом коне Кантхаке скакал он в продолжение целой ночи и только на рассвете остановился на берегу реки Аномы, в окрестностях города Кумнигары, в стране Маллов. Здесь он отдал свои драгоценности и коня слуге и отправил его обратно в Капилавасту.

Так повествуют буддийские легенды о душевном кризисе Сиддхартхи. И действительно, весьма возможно, что  однообразие бездеятельной жизни  и пресыщенность наслаждениями  возбудили в  богато  одаренной  натуре царевича стремление нарушить эту жизнь, вызвали в нем жажду  борьбы ради достижения  высших целей.  Безграничная  доброта и  искреннее  сострадание к человеку, о которых  свидетельствует все учение Сиддхартхи. также  могли  послужить  побудительными мотивами покинуть светскую жизнь. Он, конечно, ясно сознавал невозможность  достигнуть желанных целей среди  суеты мирской жизни и ничего не дающих, кроме утомления, наслаждений  и потому принял решение, как требовали  понятия того времени,  порвать  все  родственные  и  семейные узы  и  в  уединении   отыскать же.

Прибыв в окрестности  города Кушинагары, он прежде всего  обменялся с встретившимся ему нищим своим царским одеяним, оставив для себя только желтый охотничий плащ, который он постоянно носил (желтый цвет был присвоен в Индии одежде членов царских фамилий), и обрезал свои длинные волосы (тоже знак высокого и благородного происхождения).

       Он пробыл в окрестностях Кушинагары семь дней, обдумывая, куда держать ему дальнейший путь, и наконец решил направиться в город Раджагрих. Сиддхартха, конечно, слышал об отшельниках, живших вблизи этого города и славившихся своей мудростью.

       Прибыв сюда, он под руководством тружеников усердно принялся изнурять свое тело жестокими истязаниями, с величайшим терпением переносил зной полуденного солнца и холод тропических ночей, бури и дожди, голод и жажду и вообще все, что предписывалось правилами аскетизма для умерщвления плоти, но в конце концов увидел, что все эти истязания нисколько не приближают его к желанной цели; он убедился в их бесплодности, и жар к труженичеству охладел в нем; он покинул общество произвольных тружеников и перешел к созерцателям, последователям философии Санкхьи.

       Спокойный образ жизни созерцателей очень понравился Сиддхартхе, и он решился пробыть среди них возможно долгое время. Под их руководством царевич постепенно стал усваивать метод их усовершенствования; он прошел все степени символической лестницы мистических созерцаний, с помощью которых постепенно умиротворял свой дух, научился освобождать его от чувственных волнений и мыслей, предохранять его от влияния внешних впечатлений и водворять в нем непоколебимый покой.

       Но и учение созерцателей не удовлетворило Сиддхартхи: он не мог согласиться с главным принципом их учения, что душа созерцателя, его "я", восходя по степеням созерцания, остается неизменной и что в самых глубоких самопогружениях, когда прекращается всякая деятельность и всякое движение в душе, "я" могло также существовать.

       Поэтому он покинул и созерцателей и решил в одиночестве совершить труд предварительного подвижничества. Он направился на юг Магадхи и поселился в окрестностях города Гайи, в лесу, вблизи деревни Урувелы. Здесь он в полном уединении с большей страстью стал предаваться столь полюбившимся ему созерцаниям.

       Во время одного из подобных самосозерцаний Сиддхартха наконец нашел разр⁴ешение всех мучивших его ум и совесть вопросов — разрешение, которое он тщетно искал до сих пор. Он понял наконец и разгадал тайну страданий, удручающих человека; он нашел и средство к избавлению его от этих страданий. В этом мгновенном разрешении мучивших Сиддхартху вопросов нет ничего удивительного и сверхъестественного: люди, одаренные чувствительной и восприимчивой натурой, с сильно развитой фантазией, способны переживать подобного рода ощущения и под влиянием сильного нравственного или умственного возбуждения или потрясения, под влиянием внезапно озарившей их мысли при этом возбуждении они приходят к решению занимавших их ум вопросов, находят ответы на эти вопросы. Сиддхартха Гаутама, как и большинство индусов, обладал крайне чувствительной и восприимчивой натурой и пылкой фантазией, отшельническая жизнь могла только развить в нем эти качества, и весьма естественно, что при одном из сильных психических экстазов в его голове могла зародиться идея, разом осветившая, как ему казалось, все то, что до того времени было для него темным и неясным. С этого времени Сиддхартха Гаутама сделался Буддой, то есть просвещенным, а со временем его восторженные поклонники совместили в нем все совершенные нравственные, умственные и физические качества, какие только возможно допустить в человеке.

Глава II. Сущность учения Сакиа-муни

2.1 Сходные черты  учения Сакиа-муни и брахманов

      Учение свое Сакиа-муни разделил на три части: теорию, или догматику, нравственность, или аскетику, и практику, или созерцание. По своей сущности учение Сакиа-муни являлось собственно логическим выводом из учения брахманов и выделившейся из брахманства философии Санкхьи. Его учение также проникнуто мыслью, общей всем индусам и не чуждой всем вообще людям в известные моменты душевного состояния, о ничтожестве жизни и о том, что род человеческий обречен на страдания. Сакиа-муни только развил эту идею более глубоко и приложил ее ко всему, что имело какую бы то ни было форму существования. Все его учение сосредотачивается преимущественно на этом одном чувстве ничтожества жизни и стремления освободиться от нее. С этим он является на проповедь своего учения, с этим и умирает.

      Также нет большого различия между стремлениями брахманов к поглощению души в соединении с вечным — Брахмой и конечным пунктом учения Сакиа-муни — уничтожением, погашением души в Нирване, между требованиями брахманов насильно убить в себе все чувственные порывы жестокими самоистязаниями и созерцанием и требованием Сакиа-муни уничтожить их одним только самосозерцанием. Наконец, признаваемые обеими учениями верование в переселение душ и закон воздаяний были также общими чертами учения брахманов и учения Сакиа-муни.

     Но этим сходство и ограничивается.

     В дальнейшем развитие учения Сакиа-муни является вполне самостоятельным и несогласным с догматами брахманской теологии. Сакиа-муни совершенно отрицал брахманский центр бытия, мировую душу, Брахму; он понял, что сущность бытия брахманов не что иное, как отвлеченное представление, пустота, и что на самом деле существуют только дробные явления, не имеющие никакой устойчивости, подвергнутые вечному изменению.

2.2 Догматическая  часть его учения: 4 истины о  страдании и избавлении от  них. Нирвана. 10 цепей

     Состояния совершенного покоя можно было достигнуть познанием четырех высоких истин, открытых Сакиа-муни и лежавших в основании его учения – истины страдания, истины происхождения страдания, истины уничтожения страдания и истины о пути, ведущем к уничтожению страдания.

       В первых двух истинах он излагает теоретическую часть своего учения и в двух последних практическую, именно необходимость избавления от страданий и средства избавления от них.

      Сам Сакиа-муни так излагает эти четыре истины: "Братья, мы блуждаем по печальному, пустынному пути перерождений только потому, что не знаем четырех истин спасения. Вот, братья, высокая истина страдания: рождение есть страдание, старость есть страдание, болезнь есть страдание, смерть есть страдание, разлука с людьми любимыми есть страдание, близость людей нелюбимых есть страдание, недостижимость желаний есть страдание (короче, все существование индивидуума есть страдание). Вот, братья, высокая истина о происхождении страдания: это — жажда бытия (танха), ведущая от перерождения к перерождению, это — влечение к удовлетворению чувственности, влечение к индивидуальному счастью. Вот, братья, высокая истина об уничтожении страдания, это — совершенное уничтожение жажды бытия, уничтожение вожделений; их должно уничтожить, отрешиться от них, положить им предел. Вот, братья, высокая истина о пути, ведущем к уничтожению страдания, — это высокий осьмеричный путь, который называется истинной верой, истинной решимостью, истинным словом, истинным делом, истинной жизнью, истинным стремлением, истинными помыслами и истинным самопознанием". ⁵

       Познанием этих истин можно достигнуть вечного успокоения от страданий, мудрости, просвещения, Нирваны, то есть такого душевного состояния,  когда  уничтожается  всякая  жажда  бытия  и  исчезают  все  страсти—  состояния, которому ничто не соответствует в мире, оно выше всякой действительности, в нем существо, отрешенное от всякого движения жизни, погружается в совершеннейший душевный покой, и наоборот, неведение, незнание этих истин служит источником всех зол жизни. Кроме познания этих четырех истин люди для достижения Нирваны должны были освободиться еще от следующих "десяти цепей", приковывающих их к существованию: во-1-х, от заблуждения, что "я", индивидуальность или душа неизменны; во-2-х, от сомнения в том, что существует путь к освобождению от перерождений; в-3-х, от убеждения в том, что разные религиозные обряды

—  молитвы, жертвы, почитание  религий и прочие обряды и церемонии  ведут к спасению; в-4-х, от чувственных  страстей и желаний;  в-5-х, от ненависти  и недоброжелательства к своим  близким; в-6-х, от любви к земной жизни; в-7-х, от желания будущей жизни на небе; в-8-х, от гордости, в-9-х, от высокомерия и, наконец, в-10-х, от неведения. Познавший четыре истины спасения и освободившийся от  "десяти  цепей",  по  учению  Сакиа-муни, мог достигнуть последней степени нравственного совершенства, совершенства Будды и вместе с тем Нирваны. Низшие степени совершенства, присущие людям, не вполне познавшим истину и освободившимся от 10 цепей, но близко стоявшим к достижению совершенного познания, присваивали этим людям познания архатов (высшая степень) и анагаминов (низшая степень).

2.3 Закон непостоянства. Закон воздаяний и справедливости

      Сакиа-муни признает верование брахманов в переселение душ и в соединенный с этим верованием закон воздаяний.⁶

      По легендам, во время своих созерцаний Сакиа-муни часто видел целый ряд своих перерождений, а также и перерождений других существ. В своих беседах с учениками он часто упоминает о них. Он говорил: "В такое-то время я был там-то и там-то, говорил на таком-то месте, носил такое-то имя, принадлежал к таким-то фамилии и касте, жил столько-то лет так-то и так-то, то окруженный счастьем и богатством, то нищетой и бедствиями. После смерти я возвратился в мир в таком-то месте, у меня была такая-то судьба, наконец я увидел свет здесь и сделался учителем".

      Трудно допустить, чтобы Сакиа-муни нарочно выдумывал подобного рода рассказы, скорее они являлись результатом галлюцинаций, испытываемых им во время созерцаний, или же он прямо брал их из народных преданий и пользовался ими для выражения своих нравственных истин, сближая события давнего времени с происшествиями, которым он был очевидцем.

      Вообще он придавал верованию в переселение душ и закону воздаяний только нравственное значение.

      Закон   воздаяний   был   одним   из   основных   принципов   учения   Сакиа-муни, и он при всяком удобном случае говорил о нем.

      Всякое существование зависело от дел, добрых или злых, совершенных в предыдущие рождения. "Черное, — говорил Сакиа-муни, — отличается черным, белое — белым. Дело — начало и причина всякого существования". Сумма дел, совершенных существами, поддерживала существование вселенной со всеми ее степенями и разрядами, а качество дел определяло для существа будущую форму рождения. Кто совершал злые дела, за тем следовало страдание, как "колесо следует за шагом вьючного животного"; кто же творил добрые дела, за тем следовали счастье и блаженство, "подобно тени, никогда его не покидая".

     Этот закон воздаяний обусловливался моральным порядком вещей (кармой), законом связи причины и следствия,

     "Строгая постоянная справедливость царствует в мире повсюду. Каждое дело приносит свой плод, и ничто не может спасти человека от последствий его поступков. Ни в отдалении неизмеримого мирового пространства, ни в пучине моря, ни в глубине горных пропастей не найдешь ты места, где бы мог избегнуть последствий твоих поступков", — говорится в Дхаммападе.

       Таким образом, можно обратить внимание, что Сакиа-муни придавал большое значение личности человека, его воле, — всякий человек, ведя справедливую и строгую жизнь и исполняя нравственные правила, данные Сакиа-муни, мог надеяться достигнуть со временем избавления от страданий. В одном из своих изречений он советует дорожить формой благородного человека, в которой только и возможно освобождение от переселений и которая достается в удел существу редко, через тысячелетия.

     В этом отношении учение Сакиа-муни сильно рознится от учения брахманов.

     Отрицая бытие Брахмы, к которому все сводилось в брахманстве, Сакиа-муни вместе с тем отверг и первобытный идеалистический пантеизм (он не признавал божества как чего-то неизменного, как и остальные существа), и все источники брахманского религиозного учения — "Веды" с их объяснениями, всю брахманскую теологию с ее запутанной, софистской диалектикой, с ее многообразной обрядностью и жертвоприношениями.

      Расходясь с большей частью принципов брахманского учения, Сакиа-муни расходился в то же время и с воззрениями других, современных ему философских школ Индии. Особенно сильно нападал он на учение о существовании неизменной души, неизменного положения, принятого почти всеми философскими школами того времени. Сакиа-муни, как мы знаем, признавал в душе творческую силу — она может нисходить до степени души существа животного и даже растительного царства и уничтожиться в Нирване, смотря по заслугам. В этом заключалась догматическая часть учения Сакиа-муни.