Культура западно-европейского средневековья

 В самом общем плане  мир виделся тогда в соответствии  с некоторой иерархической логикой,  как симметричная схема, напоминающая  две сложенные основаниями пирамиды. Вершина одной из них, верхней  — Бог. Ниже идут ярусы или  уровни священных персонажей: сначала  Апостолы, наиболее приближенные  к Богу, затем фигуры, которые  постепенно удаляются от Бога  и приближаются к земному уровню  — архангелы, ангелы и тому  подобные небесные существа. На  каком-то уровне в эту иерархию  включаются люди: сначала папа  и кардиналы, затем клирики  более низких уровней, ниже  их простые миряне. Затем еще  дальше от Бога и ближе к  земле, размещаются животные, потом  растения и потом — сама  земля, уже полностью неодушевленная. А дальше идет как бы зеркальное  отражение верхней, земной и  небесной иерархии, но опять в  ином измерении и со знаком  «минус», в мире как бы подземном,  по нарастанию зла и близости  к Сатане. Он размещается на  вершине этой второй, атонической  пирамиды, выступая как симметричное  Богу, как бы повторяющее его  с противоположным знаком (отражающее  подобно зеркалу) существо. Если  Бог - олицетворение Добра и  Любви, то Сатана — его противоположность,  воплощение Зла и Ненависти.

 Средневековый европеец, включая и высшие слои общества, вплоть до королей и императоров,  был неграмотен. Ужасающе низким  был уровень грамотности и  образованности даже духовенства  в приходах. Лишь к концу XV века  церковь осознала необходимость  иметь образованные кадры, принялась  открывать духовные семинарии  и т. п. Уровень же образования  прихожан был вообще минимальным.  Масса мирян слушала полуграмотных  священников. При этом сама  Библия была для рядовых мирян  запретна, ее тексты считались  слишком сложными и недоступными  для непосредственного восприятия  простых прихожан. Толковать ее  дозволялось только священнослужителям. Однако и их образованность, и  грамотность была в массе очень  невысока. Массовая средневековая  культура — это культура бескнижная, «догутенбергова». Она опиралась не на печатное слово, а на изустные проповеди и увещевания. Она су­ществовала через сознание безграмотного человека. Это была культура молитв, сказок, мифов, волшебных заклятий.

 Вместе с тем значение  слова, написанного и особенно  звучащего, в средневековой культуре  было необычайно велико. Молитвы,  воспринимавшиеся функционально  как заклинания, проповеди, библейские  сюжеты, магические формулы —  все это тоже формировало средневековый  менталитет. Люди привыкли напряженно  вглядываться в окружающую действительность, воспринимая ее как некий текст,  как систему символов, содержащих  некий высший смысл. Эти символы-слова  надо было уметь распознавать  и извлекать из них божественный  смысл. Этим, в частности, объясняются  и многие особенности средневековой  художественной культуры, рассчитанной  на восприятие в пространстве  именно такого, глубоко религиозного  и символического, словесно вооруженного  менталитета. Даже живопись там  была, прежде всего, явленным словом, как и сама Библия. Слово было  универсально, подходило ко всему,  объясняло все, скрывалось за  всеми явлениями как их скрытый  смысл. Поэтому для средневекового  сознания, средневекового менталитета  культура, прежде всего, выражала  смыслы, душу человека, приближала  человека к Богу, как бы переносила  в иной мир, в отличное от  земного бытия пространство. И  пространство это выглядело так,  как описывалось в Библии, житиях  святых, сочинениях отцов церкви  и проповедях священников. Соответственно  этому определялось и поведение  средневекового европейца, вся  его деятельность.

Главной центральной идеей  картины мира средневекового человека, вокруг которой формировались все  ценности культуры, вся структура  представлений о мироздании, была христианская идея Бога. Средневековому мировосприятию и мироощущению, основу которого составляло христианское сознание, присущи следующие черты:

 «Двумирность» - разделение мира на реальный и потусторонний, противопоставления в нем Бога и природы, Неба и Земли, «верха» и «низа», духа и плоти, добра и зла, вечного и временного, священного и греховного.

 Иерархизм – согласно богоустановленному порядку мир виделся выстроенным по определенной схеме – в форме двух симметричных, сложенных основаниями пирамид. Вершина верхней – Бог, ниже апостолы, далее соответственно архангелы, ангелы, люди (среди которых «верхний» - папа, затем кардиналы, ниже епископы, аббаты, священники, карлики более низких ступеней и, наконец, простые верующее.)

 Символизм. Огромную  роль в картине средневекового  человека играл символ. Иносказание  было привычной формой существования  смысла для средневекового человека. Всё так или иначе было знаком, все предметы – лишь знаки  сущностей. Сама Библия была  наполнена тайными символами,  скрывающими истинный смысл. Средневековый  человек рассматривал окружающий  его мир как систему символов, правильно истолковав которые,  можно постичь божественный смысл.  Символичен весь образный строй  средневекового искусства – литературы, архитектуры, живописи, театра. Глубоко  символична церковная музыка, сама  литургия.

 Универсализм. В основе  средневекового универсализма –  идея Бога как носителя универсального, всеобщего начала. Духовный универсализм  христианства сформировал духовную  общность людей – единоверцев.  Вплоть до позднего средневековья  доминирующим было стремление  к общему, типичному, принципиальный отказ от индивидуального, главным для средневекового человека была его типичность, его универсальность.

 Целостность. Мировосприятие  средневекового человека отличалось  целостностью. Все области знания  – наука, философия, эстетическая  мысль и т.д.- представляли собой  нерасчленимое единство, т.к. все  вопросы решались ими с позицией  центральной идеи картины мира  средневекового человека – идеи  Бога. Целостный охват всего сущего, характерный для средневековой  ментальности, выразился в том,  что уже в период раннего  средневековья культура тяготела  к энциклопедизму, универсальности  знания, что нашло отражение в  создании обширнейших энциклопедий.

 Дидактизм мышления. Средневековый  человек был расположен видеть  нравственный смысл во всём  – природе, истории, литературе, искусстве, быту. Нравственная оценка  ожидалась как необходимое завершение, как справедливое воздаяние за  добро и зло, как нравственный  урок, назидательная мораль. Отсюда  такая открытость средневекового  искусства и литературы моральным  выводам.

 Историзм миросозерцания. История как наука в эпоху  средневековья не существовала, она была существенной частью  миросозерцания, что было обусловлено  её христианским пониманием. Ему  присуща идея духовного прогресса,  направленного движения истории  человечества от грехопадения  к спасению, утверждению царства  Божьего на земле. Идея духовного  прогресса стимулировала направленность  на новизну в период зрелого  средневековья, когда рост городов  и развитие товарно-денежных отношений  обусловили новый этап в развитии  средневековой культуры.2

Аспекты интеллектуальной и  художественной культуры западноевропейского  Средневековья 

Научная культура в средние  века

Христианская церковь  в средние века была совершенно равнодушна к греческой и вообще к языческой  науке и философии. Главная проблема, которую старались решить отцы церкви, заключалась в том, чтобы освоить  знания «язычников», определив при  этом границы между разумом и  верой. Христианство было вынуждено  соперничать с разумом язычников, таких, как эллинисты, римляне, с  иудейской ученостью. Но в этом соперничестве  оно должно было строго оставаться на библейской основе. Можно здесь  вспомнить, что многие отцы церкви имели  образование в области классической философии, по существу своему не христианское. Отцы церкви прекрасно осознавали, что содержащееся в работах языческих  философов множество рациональных и мистических систем сильно затруднит  развитие традиционного христианского  мышления и сознания.

 Частичное решение  этой проблемы было предложено  в V веке Св. Августином. Однако  хаос, наступивший в Европе вследствие  вторжения германских племен  и упадка Западной Римской  империи, отодвинул серьезные дебаты о роли и приемлемости рациональной языческой науки в христианском обществе на семь столетий и лишь в X-XI веках после завоевания арабами Испании и Сицилии возрождается интерес к освоению античного наследия. По той же причине христианская культура была теперь способна и к восприятию оригинальных работ исламских ученых. Результатом стало важное движение, включавшее в себя собирание греческих и арабских рукописей, перевод их на латынь и комментирование. Запад получил таким путем не только полный корпус сочинений Аристотеля, но и работы Евклида и Птолемея.

Появившиеся в Европе с XII века университеты стали центрами научных  исследований, помогая установить непререкаемый  научный авторитет Аристотеля. В  середине XIII столетия Фома Аквинский  осуществил синтез аристотелевской  философии и христиан-доктрины. Он подчеркивал гармонию разума и веры, укрепляя таким способом основы естественной теологии. Но томистский синтез не остался без ответного вызова. В 1277 году, после смерти Аквината, архиепископ Парижский признал непригодными 219 из утверждений Фомы, содержащихся в его сочинениях. В результате была развита номиналистская доктрина (У. Оккам). Номинализм, который стремился отделить науку от теологии, стал краеугольным камнем в переопределении сфер науки и теологии позднее, в XVII веке. Более полные сведения о философской культуре европейского Средневековья должны быть даны в курсе философии. В течение XIII и XIV веков европейские ученые всерьез расхвали фундаментальные устои Аристотелевой методологии и физики. Английские францисканцы Роберт Гроссетест и Роджер Бэкон ввели в сферу науки математический и экспериментальный методы, а также способствовали дискуссии о зрении и о природе света и цвета. Их оксфордские последователи ввели количественные , рассуждения и физический подход через свои исследования ускоренного движения. За Ла-Маншем, в Париже, Жан Буридан и другие стали концепцию импульса, в то время как вложил ряд смелых идей в астрономии, что открыло двери для пантеизма Николая Кузанского.

 Важное место в научной  культуре европейского Средневековья  занимала алхимия. Алхимия была  посвящена преимущественно поискам  субстанции, которая могла бы  превращать обычные металлы в  золото или серебро и служить  средством бесконечного продления  человеческой жизни. Хотя ее  цели и применявшиеся средства  были весьма сомнительны и  чаще всего иллюзорны, алхимия  была во многих отношениях  предшественницей современной науки,  особенно химии. Первые дошедшие  до нас достоверные работы  европейской алхимии принадлежат  английскому монаху Роджеру Бэкону  и немецкому философу Альберту  Великому. Они оба верили в  возможность трансмутации низших металлов в золото. Эта идея поражала воображение, алчность многих людей, в течение всех средних веков. Они верили, что золото — совершеннейший металл, а низшие металлы менее совершенны, чем золото. Поэтому они пытались изготовить или изобрести вещество, называемое философским камнем, которое совершеннее золота, а потому может быть использовано для совершенствования низших металлов до уровня золота. Роджер Бэкон верил, что золото, растворенное в «царской водке» (aqua regia), является эликсиром жизни. Альберт Великий был величайшим практическим химиком своего времени. Российский ученый В. Л. Рабинович проделал блестящий анализ алхимии и показал, что она представляла собой типичное порождение средневековой культуры, сочетая магическое и мифологическое видение мира с трезвым практицизмом и экспериментальным подходом.

 Самым, пожалуй, парадоксальным  результатом средневековой научной  культуры является возникновение  на базе схоластических методов  и иррациональной христианской  догматики новых принципов познания  и обучения. Пытаясь найти гармонию  веры и разума, соединить иррациональные  догмы и экспериментальные методы, мыслители в монастырях и духовных  школах постепенно создавали  принципиально новый способ организации  мышления — дисципли­нарный.  Наиболее развитая форма теоретического  мышления того времени была  теология. Именно теологи, обсуждая  проблемы синтеза рациональной  языческой философии и христианских  библейских принципов, нащупали  те формы деятельности и передачи  знаний, которые оказались наиболее  эффективны и необходимы для  возникновения и становления  современной науки: принципы обучения, оценки, признания истины, которые  используются в науке и сегодня.  «Диссертация, защита, диспут, звание, сеть цитирования, научный аппарат,  объяснение с современниками  с помощью опор — ссылок  на предшественников, приоритет,  запрет на повтор-плагиат —  все это появилось в процессе  воспроизводства духовных кадров, где обет безбрачия вынуждал  использовать «инородные» для  духовной профессии подрастающие  поколения».

Теология средневековой  Европы в поисках нового объяснения мира стала впервые ориентироваться  не на простое воспроизведение уже  известного знания, а на созидание  новых концептуальных схем, которые  смогли бы объединить столь разные, практически несоединимые системы  знания. Это и привело, в конце  концов, к возникновению новой  парадигмы мышления — форм, процедур, установок, представлений, оценок, с  помощью которых участники обсуждений добиваются взаимопонимания. М. К. Петров назвал эту новую парадигму дисциплинарной (Там же). Он показал, что средневековая  западноевропейская теология обрела все  характерные черты будущих научных  дисциплин. В их числе — «основной  набор дисциплинарных правил, процедур, требований к завершенному продукту, способов воспроизводства дисциплинарных кадров». Вершиной этих способов воспроизводства  кадров и стал университет, система, в которой все перечисленные  находки расцветают и работают. Университет  как принцип, как специализированную организацию можно считать величайшим изобретением Средневековья. 3

Средневековое искусство

Искусство средневековья, просуществовав тысячелетие, выдвинуло новый круг идей и образов, новые эстетические идеалы, новые художественные приемы и новое содержание. Питаясь идеями христианства, это искусство глубоко  проникло во внутренний мир человека. Огромен интерес искусства средневековья  к нравственному облику человека, к тому, что определяется более  общее словом “духовность”.