Летописание на Руси в период феодальной раздробленности

История летописания - это  история взаимоотношения сводов, следы которых обнаруживаются в поздних компиляциях. Заполняя лакуны, вызванные утратой в силу разных причин значительного количества летописей, летописные своды позволяют дать более полную картину русского летописания XI - XV вв.

Человека, который создал летописный текст, называют летописцем. Его мировоззрение, как, впрочем, и других людей Средневековья, отличалось провиденциализмом. Летописец рассматривал природу событий через призму религиозного сознания, считая их первопричиной Бога и объясняя связь событий только божественной волей. Такое представление о происхождении явлений окружающего мира определяло и своеобразие структуры погодных статей, носивших дискретный характер. В них летописец выносил на первый план хронологические связи событий, которые были предопределены, по мнению авторов записей, божественной волей.

Компилятивная природа летописей  определила ключевое значение в источниковедении вопроса о работе их составителей.

Получив заказ на летопись, ее автор прежде всего искал и  отбирал ранее созданные летописные и литературные сочинения, накапливал устные данные о тех событиях, которые интересовали как его, так и заказчика. Затем летописец на основе собранного материала составлял новый летописный текст. Летописные компиляции отличаются от компиляций других жанров тем, что они «не просто соединяют различные произведения, а соединяют их под каждой годовой статьей отдельно. Текст летописи входит в текст другой.

Кроме крупномасштабных летописей  создавались и небольшие по охвату хронологии, событий и территории произведения. Их условно называют летописцами. Подобные летописцы существовали, по-видимому, на всех этапах истории русского летописания. Каждая сохранившаяся летопись имеет свое имя, которое призвано подчеркнуть ее индивидуальность, поскольку двух совершенно идентичных летописных текстов не существует. ⁴Система названий складывалась в науке постепенно на протяжении XVIII -XX вв.

Для наименования ряда летописных текстов сохранено их самоназвание. Например, Новый летописец - это краткий вариант самоназвания летописи XVII в. «Книга глаголемая Новый летописец». Если у летописи не было самоназвания, ей давали имя в связи с различными обстоятельствами. Часто летопись называли по месту ее нахождения и хранения. Так, Ипатьевская летопись (список XV в.) была найдена в костромском Ипатьевском монастыре, Троицкая летопись (XIV в.) - в библиотеке духовной семинарии Троице-Сергиевой лавры, Воскресенская летопись (XVI в.) - в Новоиерусалимском Воскресенском монастыре и т.д. В названиях летописей использовались также имена некоторых их бывших владельцев. В других названиях сохранились имена лиц, причастных к созданию летописей или их списков. По имени монаха Лаврентия, который в 1377 г. «написал» летопись по повелению великого князя суздальско-нижегородского Дмитрия Константиновича, названа Лаврентьевская летопись. В названии летописи ее индивидуальность подчеркивалась также привязкой к месту ее создания. Если в каком-то месте было создано много летописей, то им давали порядковые номера, которые должны были показывать последовательность возникновения летописей. Такой принцип наименований использовался для обозначения северо-западных летописей - новгородских и псковских: например, Новгородская первая (вторая, третья, четвертая, пятая) летопись и т.д. Однако порядковые номера летописей не всегда отражают реальную хронологическую последовательность их происхождения. Так, Новгородская четвертая летопись датируется XV в. и представляет собой более старшее сочинение, нежели Новгородская вторая летопись, возникшая в XVI в. Неточность в нумерации объясняется тем, что в XIX в., когда давались наименования, еще не все летописи были обнаружены, изучены и включены в систему сохранившихся и реконструируемых летописных

текстов.

Имена получали не только дошедшие до нашего времени летописи, но и гипотетические летописные своды: например, «Повесть временных лет» (начало XII в.), Новгородско-Софийский свод (1448), Московский великокняжеский летописный свод (1479) и т.д.

На данном этапе отличительной  чертой летописания было расширение его географии. Кроме Киева и Новгорода новые летописные центры возникли в Чернигове, Переяславле Южном и Переяславле Суздальском, Владимире Южном и Галиче Южном, Владимире на Северо-Востоке, Твери, Москве, Смоленске, Пскове и т.д. Здесь создавались разнообразные по формам и содержанию сочинения. Помимо крупных летописных произведений, охватывавших события от библейских времен до времени работы последнего летописца, стали появляться краткие родовые и личные княжеские летописцы, объектом внимания которых был ограниченный круг лиц и событий. Следы подобных летописцев обнаружены исследователями во многих поздних летописях. В условиях феодальной раздробленности содержание создаваемых летописей, как правило, отражало местные события.

Летописание различных центров  изучено сегодня неравномерно, причиной этого является недостаточная источниковая база. Обрывочные свидетельства о летописании в ряде княжеств не позволяют более или менее полно восстановить и охарактеризовать своды, создававшиеся местными авторами. В центре внимания исследователей находятся киевское, новгородское, владимирское, московское, галицко-волынское летописания, следы которых обнаруживаются в летописях, созданных в XIII —XV вв.⁵

Летописание различных княжеств.

Киевское летописание. Киевское летописание продолжалось на протяжении XII в. Оно отразилось в Ипатьевской летописи, в начальной части которой читается «Повесть временных лет» в третьей редакции. Далее летописание Киевского княжества отражено в этой летописи вплоть до 1200 г. Этим годом датируется летописный свод, составленный в киевском Выдубицком монастыре игуменом Моисеем. Последняя погодная статья свода содержит похвалу великому киевскому князю Рюрику Ростиславичу за строительство каменной стены вокруг монастыря. При написании своего труда игумен Моисей использовал многие летописные сочинения, которые происходили из разных княжеств и следы которых сохраняются в киевском своде 1200 г. Так, начиная с 40-х гг. XII в., в нем встречаются вкрапления Галицко-Волынского свода. Источником свода 1200 г. был также Летописец князя Владимира Глебовича, сидевшего в Переяславле Южном. Текст Летописца заканчивался, по мнению ученых, рассказом о смерти этого князя в 1187 г. и был использован также в XII в. в летописании Северо-Восточной Руси. Еще одним источником киевского свода был Черниговский летописец, завершавшийся известиями о смерти в 1198 г. черниговского князя Ярослава Всеволодовича и о вступлении на черниговский стол Игоря Святославича. Он являлся семейным летописцем Святославичей, начало которому было положено еще в 40-х гг. XII в.

Среди источников свода игумена  Моисея были и киевские летописи. К числу летописцев-киевлян середины XII в. относят боярина Петра Бориславича. Ему приписывается создание летописи, отражавшей деятельность потомков старшего сына Владимира Мономаха Мстислава — великих киевских князей Изяслава Мстиславича, его сына Мстислава Изяславича и внука Рюрика Ростиславича. Следы этой сильно переработанной впоследствии летописи обнаруживаются исследователями в ряде погодных записей 40— 50-х гг. XII в. Ипатьевской летописи. Другим киевским источником была семейная хроника Ростиславичей, одним из составителей которой был сам игумен Моисей. Она включала известия о Рюрике и его семье, «некрологи» братьям Святославу, Мстиславу, Роману, Давыду.

Новгородское летописание  обосабливается после освобождения Новгорода (1136) от власти киевских князей. Отражая внутренние интересы боярско-купеческой республики, Новгородская летопись усиливает  и ранее ей свойственный документально-деловой  характер. Она заполняется точными  и краткими сведениями о борьбе веча с князьями и посадниками, о столкновениях  разных слоев горожан (бояр с «меншими людьми»), о ценах на хлеб, о скотоводстве, о стихийных бедствиях. Язык Новгородской летописи близок к языку деловой  переписки и к живой речи. Новгород усиливает свои связи и с европейскими городами, и с Византией, куда в 1200 г. отправляется Добрыня Ядрейкович, составивший «Сказание мест святых о Цареграде». В летопись заносится «Повесть о взятии Царь-града крестоносцами в 1204 г.», в которой описываются византийские династические раздоры и разгром города с его огромными культурными ценностями западноевропейским рыцарством.⁶

Новгородское летописание. Самой ранней дошедшей до нас летописью, созданной в Новгороде, является Новгородская первая летопись старшего извода. Сегодня она представлена единственным списком - Синодальным. Этот пергаменный список новгородской летописи является древнейшим и в корпусе всех дошедших до настоящего времени списков русских летописей. Ту часть Синодального списка, которая завершается погодной записью 1234 г., по палеографическим приметам исследователи относят к XIII в. Эта древнейшая летопись, к сожалению, имеет дефекты. Утрачены первые шестнадцать тетрадей рукописи, поэтому текст летописи начинается с 1016 г. Отсутствует еще одна тетрадь с событиями 1273-1299 гг. Другая часть Синодального списка датируется второй четвертью XIV в. В ней изложение событий доведено до 30-х гг. XIV в., хотя имеются дополнения (до середины XIV в.), написанные разными почерками.  К Синодальному списку близка Новгородская первая летопись младшего извода, текст которой продолжен до 40-х гг. XV в. Эта редакция представлена двумя основными списками. Академический список имеет точную дату его написания - 1444 г. - и последнюю погодную статью с датой 1443 г. Комиссионный список был создан в середине XV в., его основной текст доведен до 1439 г., а продолжение - до 1446 г. включительно - написано на другой бумаге и другим почерком.

Изучение этих и других летописей показывает, что в Новгороде они создавались в различных местах: при посадниках, епископской кафедре, монастырях, уличанских церквях. Хотя не все этапы истории новгородского летописания восстанавливаются, обращает на себя внимание большое число летописных центров, существовавших в одном городе.

Следующий этап новгородского  летописания, выделяемый исследователями, связан с деятельностью сына Владимира Мономаха Всеволода, княжившего в Новгороде с 1118 по 1136 г. Он стал инициатором летописного свода, в котором соединились, скорее всего, местная летопись, погодные записи которой составлялись еще в XI в., и «Повесть временных лет», созданная в Киеве при Владимире Мономахе. Работа над новой новгородской летописью могла идти между 1119 и 1136 гг.

После событий 1136 г., когда  Всеволод был изгнан новгородцами, в городе изменилось соотношение власти князя и епископа. Новая политическая ситуация повлияла на характер местного летописания. Под руководством новгородского епископа Нифонта был создан летописный свод, который предположительно датируется 1136 г. К работе над пересмотром свода князя Всеволода и составлением нового свода был привлечен Кирик - монах, диакон и доместик (т. е. главный в одном из двух церковных хоров) Антониева монастыря, приближенный Нифонта. Следы работы Кирика исследователи обнаруживают в статьях 1136, 1137 гг. и ряде других, отмеченных в Новгородской первой летописи. В них затронуты темы, которые присутствуют в нелетописных сочинениях Кирика - «Учении им же ведати человеку числа всех лет», «Вопрошаниях Кирика, иже воспроси епископа Нифонта и инех». Смысл переработки свода состоял, по-видимому, в том, чтобы исключить его княжескую направленность. В дальнейшем свод 1136 г. был положен в основу архиепископских сводов, составители которых использовали собственные записи событий и сочинения других авторов и городских летописных центров. Косвенное подтверждение такого включения в архиепископские своды текстов, происходивших из иных центров, обнаруживается в Новгородской первой летописи старшего извода под датами 1144 (6652) г. и 1188 (6696) г. В первой погодной записи безымянный летописец сообщает об одном из фактов своей жизни: «Въ то же лето постави мя попомь архепископъ святыи Нифонтъ». В статью 1188 г. занесена запись о смерти «Германа, иерея святого Якова, зовемого Воята», который прослужил в церкви «полъпятадьсять леть», т.е. 45 лет. Исследователи отождествляют безымянного попа-летописца с Германом Воятой. Это отождествление опирается на срок, в течение которого служил в церкви святого Иакова умерший иерей, начавший свою службу в 1143 или 1144 г. Следовательно, летописание велось и в церкви на Неревском конце.

Историографы называют имя  еще одного летописца этой же церкви. В Синодальном списке Новгородской первой летописи старшего извода один из двух почерков отождествляется с  почерком пономаря Тимофея, служившего в церкви святого Иакова. В 1282 г. он переписал «Пролог» (древнерусский житийный сборник) для церкви Нерукотворного Образа. Если это отождествление правильно, то можно сказать, что на протяжении длительного времени церковь святого Иакова была летописным центром.

Важнейшее звено новгородского  епископского летописания обнаруживается при анализе двух летописей, созданных  в XV в., - Новгородской четвертой летописи и Софийской первой летописи. Их внимательное изучение начал Шахматов. Сопоставление летописей показало, что повествование в них совпадает до 1418 г. Общий источник, т.е. протограф, Новгородской четвертой и Софийской первой летописей был доведен, согласно реконструкции Шахматова, до 1448 г. Эту дату ученый выводил из погодной записи 1380 г., присутствующей в обеих летописях: «В лето 6888 (1380 г.) ...А Благовещение бысть в Великъ день, а перво сего бысть за 80 лет и за 4, а потом боудеть за 80 лет без лета, а потомъ за 11 лет». Празднование Благовещения и Пасхи, действительно, совпадало в 1296, 1380 и 1459 гг. Когда же работал летописец, который приписал к хронологическому расчету слова «а потомъ за 11 лет»? Из трех указанных дат Шахматов выбрал 1448 г. Не ранее этого года был составлен протограф Новгородской четвертой летописи и Софийской первой летописи, который был назван Новгородско-Софийским сводом.

Сопоставление свода 1448 г. с  Новгородской первой летописью младшего извода позволило восстановить еще  один новгородский свод, названный  Шахматовым Софийским временником. Он был доведен до 1421 г. Его составителем, по мнению ученого, был Матвей Михайлов, включивший в текст известия из своей жизни. Летописание при новгородском епископском дворе велось без перерывов, но время от времени оно подвергалось обработке. Другим источником, соединенным в 1448 г. с новгородским сводом 1421 г., по мнению Шахматова, был свод общерусского характера, названный исследователем «Владимирским полихроном митрополита Фотия» 1421 г. Это сочинение ученый восстанавливал, сопоставляя не реально сохранившиеся летописи, а реконструированные своды. Подобная реконструкция повышает степень предположительности вывода о реальном существовании такого сочинения. Хотя этот общерусский свод, согласно Шахматову, сильно сокращался летописцем-новгородцем, из него были заимствованы обширные повести и сказания: о Куликовской битве (1380 г.), о Московском взятии от Тохтамыша (1382 г.), о тверском владыке Арсении (1409 г.). Еще одним источником свода 1448 г., по реконструкции ученого, был Ростовский летописный свод в редакции, доведенной до 1418 г.