Обычаи и обряды русского средневековья

Венчание происходило  большей частью вечером. Утром, в  день торжества, иногда накануне, сваха  невесты отправлялась в дом жениха приготовлять брачное ложе. В те времена суеверие допускало особенное  приволье действиям колдунов, там, где  рядят свадьбу, и потому принимали все меры предосторожности. Так, например, сваха обходила кругом хоромину, где устраивалось брачное торжество, и кровать, где постилалось брачное ложе, с рябиновой ветвью в руках, на которой нарезывались какие-то знаки. Ее шествие совершалось церемонно. За свахой человек пятьдесят и

более несли принадлежности брачного ложа и брачной комнаты. Брачной комнатой избирался сенник, часто нетопленный. Необходимо было, чтобы на потолке не было земли, для того чтобы таким образом брачная спальня не имела никакого подобия с могилой. Сенник обивался по стенам и устилался по помосту коврами; под стенами всегда были лавки с полавочниками, по четырем углам комнаты втыкалось по стреле, а на стрелы вешали меха соболей. В великокняжеских и царских брачных ложах по сорока, а в других по одному соболю, и сверх того на оконечности стрелы втыкался калач; на лавках по углам ставили по оловяннику питейного меда; над дверьми и под окнами как внутри, так и снаружи по стенам прибивали по кресту. Когда в этот покой вносили постель, то впереди несли образа Спаса и Богородицы и большой крест.

Постель приготовлялась на кровати или на широкой скамье таким образом: сперва настилали  снопы⁴, в обыкновенных свадьбах по сорока; то и другое имело символокабалистические значения и, вероятно, употреблялось по произволу. На снопы клали ковер, а на него перины: на свадьбе Михаила Федоровича положено было семь перин одна на другую; а у простых людей клали две перины и более, по желанию или по средствам. На перины клали изголовье и две подушки; на подушки натягивались шелковые наволоки. Постель была застлана шелковой простыней, на нее сверху постилали холодное одеяло; в довершение всего клали на подушку шапку, а в ногах теплое одеяло соболье или кунье, с оторочкой из более богатой материи, чем само одеяло; шубу и ковер закрывали простыней. Вокруг постели навешивались тафтяные занавеси; над постелью ставились образа и крест, те самые, которые предшествовали при вносе постели. Образа были задернуты убрусами или застенками, смотря по их величине. Возле самой постели ставили кади или открытые бочки с пшеницей, рожью, овсом и ячменем, это означало обилие, которого желали новобрачным в их новом домоводстве. На царских свадьбах сенник устраивался во дворце. Между тем и у жениха, и у невесты пекли свадебные хлебы или караваи и готовили стол.

Когда время венчания приближалось, невесту начинали одевать к венцу  в самое лучшее платье и навешивали на нее, сколько возможно более украшений; в это время девицы пели ей свадебные  песни. Между тем в парадно  убранной комнате ставили столы, накрывали их брачными скатертями, уставляли уксусницами, солоницами и перечницами, устраивали поставец, как это всегда водилось на пирах, и убирали место для жениха и невесты на возвышении, что называлось рундуком. На этом месте клали бархатные или камчатные золотые изголовья, а сверху покрывали их соболями, подле самого места становилось одно лицо из свадебных чинов; это лицо держало в руке пук соболей; его должность была опахивать молодых. Перед местом сидения новобрачных ставили стол,

накрытый тремя скатертями, одна на другой; на них клали соль в солонице, калачили перепечу и  сыр (творог). Над местом прибивали  икону, и, кроме того, в комнате, назначенной для торжества, ставили во всех четырех углах по одной иконе.

В то же время жених в  доме своих родителей собирался  со своими поезжанами. Убравшись в  венчальный наряд, он ожидал, как ему  подадут знать, когда ехать за невестой. В числе его гостей находился  всегда священник, который должен был  венчать.

После того как в доме невесты было все готово и сама невеста одета, ей на голову возлагали  венец – символ девичества и вели с торжественностью в залу, где было устроено место для нее с женихом. Впереди шли женщины-плясицы, обязанностью которых было плясать и петь песни. За ними каравайники несли на полках, обшитых богатыми материями, караваи. На караваях лежали золотые монеты, называемые в описании царских свадеб пенязями. Потом следовали свечники со свечами и фонарщики с фонарями для свеч. Как у жениха, так и у невесты было по свече; два свечника несли одну свечу, так она была массивна, например, женихова в три пуда, а невестина – в два пуда. На свечи надевались серебряные или серебряно-вызолоченные обручи и бархатные или атласные кошельки. Возле свеч несли обручальные свечи и богоявленскую (крещенскую свечу), которой зажигали брачные свечи.

В царских свадьбах, отправляемых во дворце, свечи жениха и невесты  несли разом перед будущей  царицей. В частных свадьбах жениховы караваи, свечи и фонари несли  перед ним, когда он прибывал к  невесте. За каравайниками, свечниками и фонарщиками невесты шел  дружка и нес осыпало, то была большая  серебряная миса или просто металлическая. В ней лежали на трех углах: хмель, собольи и беличьи меха, платки, шитые золотом, червонцы и деньги. Двое по сторонам предшествовали княгине, или невесте, и держали путь, чтобы  кто-нибудь не перешел дороги. За ними две свахи вели невесту в венце  под покрывалом. За невестой следовали  сидячие боярыни, составлявшие ее свадебный  чин; две из них держали по мисе или по блюду. На одном лежала кика – головной убор замужней женщины с принадлежностями, как то: подубрусником или волосником, гребешком и чаркой с медом, разведенным в воде или в вине. На другом лежали убрусы, назначенные для раздачи гостям. Блюдо с осыпалом и с убрусами ставилось на столе перед главным местом, где лежала перепеча с сыром. По бокам становились каравайники, свечники и фонарщики. Невесту сажали на место, а возле нее сажали какое-нибудь лицо, чаще всего брата или родственника, иногда мальчика возрастом. Все составлявшие чин невесты садились по своим местам, каждый по своему чину.

Когда все занимали свои места, то как отец, так и мать невесты, как действительные, так  по недостатку их нареченные, посылали дружку к жениху. Приходя, он извещал, что время ему идти по невесту. Священник первый вставал с места  и провозглашал: «Достойно есть!»  Вставали родители, брали по образу и становились рядом. Жених кланялся им в ноги, целовал им ноги, целовал образ и получал родительское благословение. Потом поезд отправлялся; в таком торжественном шествии впереди шли каравайники с караваями, свечники и фонарщики со своими принадлежностями, потом шел священник с крестом, потом бояре, а за ними жених, которого вел под руку тысяцкий, за ним поезжане, то есть все те лица, которые составляли чин жениха. Они садились на лошадей или в сани. Таким образом, смотря по времени года, церемониальным шествием жених достигал двора невесты. Родители невесты выходили навстречу поезду жениха и встречали его. Жених и поезжане входили в покой, где находилась невеста. Жених молился, ограждая себя крестом, и кланялся на все четыре стороны находящимся по углам образам. Потом вместе с дружком подходил к своему месту; но место это занималось мужчиной или мальчиком из родственников невесты, который занимал место жениха. Непременно требовалось жениху дать занимавшему его место рядом с невестой откуп, то есть несколько монет, и тот уступал свое место, а жених садился рядом с невестой, и притом на одну подушку с ней. В царских свадьбах занимавшего место жениха подле невесты сводили с места под руки.

Эти обычаи сходки (сближения) жениха с невестой были одинаковы  и в царских свадьбах, с той  разницей, что на свадьбе у царей  все это происходило в одном  и том же дворце. Царь собирался  в одну из палат, будущая царица в  другую. Сначала царица шла в грановитую палату; ей предшествовал священник  и кропил святой водой место, где  ей должно было садиться. На месте, где  ей было нужно садиться, клалось  сорок соболей, которые были подняты, когда она садилась. Возле невесты  непременно садился кто-нибудь из знатных  князей. Когда все это было устроено, посылали сказать царю. Царь отправлял  прежде всего нареченного отца: тот, вошедши в царицыну палату, кланялся на все стороны, ударял челом будущей  государыне и садился на большом  месте возле жены своей, если она  была здесь. Посидев немного, этот нареченный отец посылал к царю одного боярина  с речью: «Государь царь и великий  князь всея России! Боярин (такой-то) велел говорить: прося у Бога милости, время тебе идти государю к своему делу!» Государь вставал, принимал благословение  митрополита и со всем своим поездом  шел в грановитую палату, впереди  него шли двое духовных особ: Благовещенский протопоп с-крестом и крестовый  недельный священник. Священники кропили водой путь, тысяцкий вел царя под руку, за ним следовали стольник с колпаком и стряпчие. Прибывши в палату и благословившись, царь подходил к своему месту; большой дружка поднимал посаженное близ невесты лицо, а царь садился на его место близ будущей жены.

Когда таким образом усаживались, начинали разносить кушанья и  ставить их на столы. Едва ставили  на стол все блюда первого кушанья, как священник прочитывал «Отче  наш», потом молитву «покровение». По окончании последней молитвы сваха подходила к отцу и к матери невесты и просила благословения невесту чесать и крутить. «Благослови Бог!» – отвечали родители. Зажигались свадебные свечи богоявленскими свечами; свечники, поставив свои свечи, держали протянутый между женихом и невестой большой кусок тафты с нашитым крестом так, что жених и его поезжане, которые сидели на одной с ним стороне, не могли видеть невесты. Сваха снимала с невесты покрывало, потом венок; другая женщина подносила мису с кикой и гребнем. Сваха обмакивала гребень в чарку с медом и расчесывала невесту, потом свивала или скручивала ей волосы и надевала волосник, кику и подзатыльник и наконец закрывала иногда тем же покровом, который разделял ее от жениха. Венок отдавался на сохранение, на память о девичестве. После того подносили свахе мису с осыпалом; она осыпала невесту и жениха и опахивала сорока соболями, которые держал, как выше сказано, один из свадебных чинов, называемый держальником. У посадских людей во время расчесывания был такой обычай: когда жених и невеста сидели отделенные друг от друга покровом, им приказывали приложить щеки к покрову. Перед ними держали зеркальце, и жених мог увидеть в зеркало лицо будущей своей жены и дружелюбно ей улыбнуться; в то же время один из гостей подходил к ним в вывороченной шубе вверх шерстью и желал невесте столько детей, сколько шерстинок в тулупе.

Во все продолжение  обряда окручивания невесты сидячие  боярыни и девицы пели свадебные  песни; а дружка, взяв нож, подходил к отцу и матери невесты и говорил:

- Благословите резать  перелечу и сыр⁵?

- Благослови Бог! – отвечали те.

Дружка резал перепечу и сыр на мелкие куски, клал на большое  блюдо, туда же накладывал множество  ширинок и отдавал поддружему или меньшому дружке. Сам получал  от невесты вышитый ее руками убрус  и подносил его жениху; а меньшой  дружка разносил и раздавал всем гостям куски перепечи и ширинки, также  посылал отцу и матери жениха, оставшимся в своем доме. В то же время  сваха осыпала свадебных бояр и гостей, то есть бросала в толпу их горстями все, что было на осыпале, – серебряные деньги, хмель, куски материи и прочее, и всяк на лету хватал, что успевал схватить.

Между тем подавали другую яству, за ней подавали третью: как только она появлялась на столе, сваха подходила к родителям невесты и просила благословения – везти молодых к венцу.

Благослови Бог! – отвечали те. Все вставали. Родители брали по образу, обыкновенно в окладах с драгоценными украшениями. Подле них становился священник. Новобрачные кланялись и принимали благословение. Отец и мать разменивали их кольцами и, взяв дочь за руку, отдавали ее жениху, взаимно кланяясь друг другу.

Наконец отец брал плеть  и ударял ею свою дочь, говоря: «По  этим ударам ты, дочь, знаешь своего отца; теперь эта власть переходит в  другие руки; вместо меня за ослушание  тебя будет бить твой муж!» С этими  словами плеть была передаваема  жениху, который, принимая ее, так говаривал: «Принимаю как подарок, но думаю, что в ней нужды иметь не буду» – и затыкал плеть за кушак.

В продолжение этого обряда караванщики и свечники выходили. За ними выступали свадебные гости. Устилался путь кусками материи, и новобрачные шли по этим кускам к дверям. Женихова и невестина  свахи вели невесту за руки, все еще закрытую. Тысяцкий устраивал порядок шествия. Между тем те, которые держали сорок соболей, взятых с места, где сидели новобрачные, клали их на то же место, а скатерть, на которой резали перепечу и сыр, складывали и отдавали ключнику.

2.4 Похороны

Много остатков от былой  жизни народов рассеяно по белому свету: в полях, лесах, озерах, реках; но лучше всего объясняют старину  древние могилы. Хороня покойника, люди всегда думали, что отправляют его  на новое житье, подобно настоящему, но гораздо худшее. Поэтому снаряжали покойника в лучшее убранство и клали с ним в могилу все, что ему нужно было и при жизни, да по временам приносили ему на могилу покормку. У наших сибирских инородцев до последних времен это делалось и, может быть, еще делается.

Поэтому вещи, находимые  в могилах при костях, всего  менее могут быть объясняемы случайностью и нередко самим положением своим  около костей дают нам возможность  уяснить их значение и употребление. Кроме того, здесь можно наблюдать  различные способы погребения людей, разные обычаи и тем еще более  определять житье-бытье того народа, который оставил по себе эти могилы. Наконец, самые кости людей, погребенных  в  указать нам, какому именно племени людскому принадлежат те или другие могилы.

Похороны в глубокой древности  различались от похорон последнего времени. Так, например, в памяти народов  Кавказа, как у осетин, армян, курдов, персиян и других, умерших или  подвешивали к деревьям на подмостках, плотно укутав покойного, или клали  его на вершины деревьев высоко от земли. У арийских народов было в  обычае спускать трупы на лодках или  на плотике по воде. Память об этом способе  сохранилась у