Опричнина Ивана Грозного

        Массовые  казни вызвали бегство многих  московских бояр и дворян в  лучшие земли. Но Ивана Грозного  особенно поразило и вывело  из себя предательство Андрея  Курбского.

Знатного ярославского князя царь отправил воеводой в Юрьев, где незадолго перед тем «годовал» Алексей Адашев. Будучи верным приверженцем Сильвестра и Адашева и имея своих сторонников и агентов в Москве, Курбский в апреле 1564 года бежал из Юрьева к Сигизмунду II Августу. Польский король милостиво принял его, сохранил за ним все его высокие почести и пожаловал богатым имением. Иван Васильевич ценил Курбского не только как заслуженного воеводу и ближайшего государственного советника, но и как личного и доверенного друга. И вот – неожиданная измена! И не просто  измена, а позорное бегство русского воеводы с поля боя в стан неприятеля в один из самых трудных для России моментов в ее затянувшейся войне с Ливонией.

§5. Князь Курбский.

        Многие  историки трактовали и трактуют  бегство Курбского иначе, чем  сам Иван Грозный. Н.М.Карамзин  писал: «Бегство не всегда измена; гражданские законы не могут  быть сильнее естественного  спасаться от мучителя …  Начальствуя в Дерпте сей гордый Воевода сносил выговоры, разные оскорбления; слышал угрозы; наконец сведал, что ему готовится погибель. Не боясь смерти в битвах, но устрашенный казнью, Курбский …  ночью тайно вышел из дому, перелез через городскую стену, нашел двух оседланных коней, изготовленных его верным слугой, и благополучно достиг Вольмара, занятого литовцами … Первым делом Курбского изъяснится с Иоанном, открыть душу свою, исполненную горести и негодования5». И Карамзин добавляет: «… но горе гражданину, который за тирана мстит отечеству! Юный, добрый Воевода … некогда любимец, друг Царя, возложил на себя печать стыда и долг на Историка вписать гражданина столь знаменитого в число государственных преступников6». Но здесь Карамзин имел в виду не само бегство, а иной факт: по прошествии нескольких месяцев после бегства Курбский возглавил литовские войска в походе на Русь.

        К  тому же некоторыми боярами высказывались предположения, что Курбский бежал не только и не столько от гнева Ивана Грозного, сколько для того, чтобы возглавить за рубежом заговор против русского государя. Поддерживая связь со своими сторонниками в Москве, он якобы надеялся организовать военный поход на русскую сторону и при одновременном выступлении недовольных бояр и их слуг свергнуть с престола Ивана …, а на его место возвести старицкого князя Владимира Андреевича. Однако расчеты его оказались нереальными.

        В  своем ответе на известное  письмо Курбского Иван IV исчерпывающе  и лаконично изложил кредо  самодержца: неограниченность воли  монарха, власть которого санкционирована  церковью и богом, и полное  подчинение божественной воле  монарха всех подданных. Но одно  дело – провозгласить, а воспаленное  страхом воображение рисовало  совсем иную картину – все  бояре виделись царю потенциальными  врагами и изменниками. И тут  он придумал невиданное на  Руси лицедейство – решил добровольно  оставить трон и покинуть царствующий город Москву. Но это была не просто «Царская игра» - она имела свой политический смысл.

         В воскресенье 3 декабря 1564 года Царь Иван со своими детьми и царицей под охраной и в сопровождении большого обоза уехал из Кремля «неведомо куда бяше»7. Из-за необычной для декабря оттепели и распутицы около двух недель он прожил в Коломенском, а когда «реки стали», направился в Троице – Сергиев монастырь, минуя Москву. В монастыре царь отстоял молебен в честь и память своего Петра – митрополита, а затем отъехал в Александрову слободу, где обосновался надолго. Подробности «большого поезда» Ивана Грозного сообщает официальная летопись: «Подъем его был не таков, как обычно езживал по монастырям (на богомолье) … Взял с собой из московских церквей древние иконы и кресты, драгоценными камнями украшенные, золотую и серебряную утварь, одежду и деньги и всю казну … Ближайшим боярам и приказным велел ехать с семьями и с коньми, со всем служебным нарядом8».

§6. Две грамоты Ивана Грозного.

          Через месяц Иван Васильевич  прислал в Москву своего гонца  с двумя грамотами. Первая «гневная», грамота была адресована митрополиту  Афанасию. В ней государь дотошно  описывал все беззакония боярского  правления, перечислял вины бояр, детей боярских и приказных  людей и обвинял митрополита  и духовенство в зловредном  пособничестве боярам.  Вторая  «слезная», грамота предназначалась  «посаду, всем людям» и читалась  «в собрании народа велегласно». В этой грамоте царь заверял московских посадских людей в том, что «гнева на них и опалы  никоторые нет», явно стремясь заручиться их поддержкой.

        Отъезд  царя ошеломил столицу, В Москве  поднялась паника. Убежденный монархист  Н.М.Карамзин восклицал по этому  поводу: «Столица пришла в ужас, безначалие казалось всем еще  страшнее тиранства!» «Государь  нас оставил! – вопил народ. – Мы гибнем! Кто будет нашим защитником в войнах с иноплеменными? Как могут быть овцы без пастыря?»9 Духовенство, бояре, сановники, приказные люди, проливая слезы, требовали от митрополита, чтобы он умилостивил Иоанна, никого не жалея и ничего не страшася10». Чтобы « ударить челом государю и плакаться», в Александровскую слободу отправилась представительная делегация от духовенства, бояр, дворян, приказных людей, купцов и посадских. «Царь принимал их как будто врагов в военном лагере. Посольство в льстивых выражениях восхваляло его заслуги, его мудрое правление, величало его грозой врагов, распространители пределов государства, единым правоверным государем по всей вселенной, обладающим богатой страной, над которой почиет свыше благословение Божие и явно показывающее свою силу, во множестве святых, их же нетленные телеса почитают в русском царстве.

       «Если государь,- говорили они,- ты не хочешь помыслить ни о чем временном и преходящем, ни о твоей великой земле и ее городах, ни о бесчисленном множестве покорного тебе народа, то помысли о святых чудотворных иконах и единой христианской вере, которая твоим отшествием от царства подвергается если не конечному разорению и истреблению, то осквернению от еритиков. А, если тебя, государь, смущает измена и пороки в нашей земле, о которых мы не ведаем, то воля твоя будет и миловать, и строго казнить виновных, все исправляя мудрыми твоими законами и уставами»11.

       Царь  сказал им, что он подумает, и  через несколько времени призвал  их снова и дал такой ответ:

        «С  давних времен, как вам известно из русских летописцев, даже до настоящих лет русские люди были мятежны нашим предкам, начиная от славной памяти Владимира Мономаха, пролили много крови нашей, хотели истребить достославный и благословенный род наш. По кончине блаженной памяти родителя нашего готовили такую участь и мне, вашему законному наследнику, желая поставить себе иного государя, и до сих пор я вижу измену своими глазами, не только с польским королем, но и с турками и крымским ханом входят в соумышление, чтобы нас погубить и истребить, извели нашу кроткую и благочестивую супругу Анастасию Романовну; и если бы Бог нас не охранил, открывая их замыслы, то извели бы они и нас с нашими детьми. Того ради, избегал зла, мы поневоле должны были удалиться из Москвы, выбрав себе иное жилище и опричных советников и людей».

      Иван подал  им надежду возвратиться и  снова принять жезл правления, но не иначе как окруживши себя особо выбранными, «опричными» людьми, которым он мог доверять и посредством их истреблять своих лиходеев и выводить измену из государства12».

     2 февраля 1565 года  Иван Васильевич торжественно  въехал в столицу, а на другой  день объявил духовенству, боярам  и знатнейшим чиновникам об учреждении опричнины

Глава IV. Учреждение опричнины.

§7. Понятие «Опричнины».

    Что же такое опричнина Ивана Грозного? Термин «опричнина» происходит от старославянского слова «опричь» - кроме, по этому опричников называли еще  кромешниками. (Кстати, Даль так определяет слово «кромешник» - помимо «опричник» еще и « обитатель кромешной», т.е. ада  («толковый словарь…» т.2, стр. 198). По моему вполне верное название опричников, как мы далее видим).  В Древней Руси опричниной называли ту часть княжества, которую после смерти князя выделяли его вдове «опричь» всех уделов. По существу эта загадочная для современников царская реформа включала три группы мероприятий:

    В системе централизованного государства Иван Васильевич выделил «опричь» всей земли значительные территории на западе, севере и юге страны, которые и составляли его особое личное владение – государев удел, или опричнину Верховное управление и суд в государственном уделе осуществляла опричная Боярская дума. В опричнину вошли города Можайск, Козельск, Вязьма, Перемышль, Белев, Лихвин, Малоярославец, Суходровья, Медынь, Суздаль, Туя, Галия, Юрьевец, Балахна, Вологда, Устьг, Старая Русса, Каргополь, Вага и ряд высоко доходных волостей. Как видим, к опричнине отошли торговые пути на север и восток, основные центры солее добычи и стратегически важные форпосты на западных и юго-западных границах. В Москве государь взял себе Чертольскую улицу, Арбат с  Сивцевым Вражком и левую от Кремля сторону Никитской улицы с их слободами. Из всех городов, уездов, волостей и с улиц, перешедших в государев удел, надлежало насильственно выселить всех князей, бояр, дворян и приказных людей, если они добровольно не записывались опричниками. Царь не пожелал больше оставаться в великолепном Кремлевском дворце, построенном его дедом и приказал  строить себе новый дворец за Неглинной, между Арбатом и Никитской улицей, а так же огородить его подобно крепости, высокой стеной. Временной резиденцией царя стала Александровская слобода.

     Для своей охраны государь создал из князей, бояр, дворян и детей боярских гвардию телохранителей. Первоначально опричный корпус не превышал 1000 человек, но вскоре особое войско было доведено до 5000 человек. Отбор опричников производил сам Иван Васильевич в торжественной обстановке в Большой палате Кремлевского дворца. Когда была отобрана тысяча опричников, они в присутствии митрополита, всего кремлевского духовенства и бояр дали клятву быть верными государю и великому князю и его государству, молодым князьям и великой княгине, искоренять «крамолу» и сообщать, если они знают, слыхали или услышат обо всем дурном, что замышляется против царя или его государства, молодых князей и царицы. Они клялись также не есть и не пить вместе с земцами и не иметь с ними ничего общего. При этом каждый опричник отрекался от своих родных и друзей и обязывался служить только царю. За все это государь жаловал всех отобранных имениями и землей в тех городах и волостях, откуда выселялись князья, бояре и приказные люди, не пожелавшие вступить в опричнину.

   Опричники получили  от Ивана Васильевича знаковую символику: к седлам они прикрепляли собачью голову и метлу. Собаки олицетворяли собой грызунов, которые грызли князей и бояр беспощадно, а метлами опричники якобы выметали из страны мусор.

   Одна из деталей, а именно, собачья голова, странным  образом перекликается с эмблематикой  Доминиканского ордена (Ордена «Псов господних»). Опричнина строилась по образу рыцарского ордена.

   Определённая религиозная  окраска опричнины бесспорна: её гроссмейстером – настоятелем был государь, а за ним высшей «орденской» иерархией стояли келарь и пономарь. Количество «рыцарей» по первоначальному замыслу было строго определённым, а «посвящение» их производилась через принятие обета – присяги, регламентирующей образ жизни и дисциплину члена «ордена». При общей направленности опричнины против знати определённая идея «благородства» была присуща и ей, а рядовой «рыцарь» за верную службу мог быть вознесён в полное рыцарское достоинство, будучи пожалован «вичем», То есть именованием по отчеству.

   Та часть государства, которая осталась за пределами государева удела – опричнины, стала именоваться земщиной. Текущими государственными делами здесь по-прежнему занимались земская Большая дума и приказы, но часть дьяков, царь взял в опричнину. Высшей инстанцией и в судебных делах, и в области международных отношений, как и прежде, был царь. Ему докладывали о всех «больших делах» - ратных и земских

На расходы по созданию опричнины («за подъем же свой», т.е. выезд из Москвы в Александрову слободу) царь запросил из земской казны 100 000 рублей – огромную сумму, равную стоимости  2 000000 четвертей ржи. Это пожелание государя было выполнено путем выколачивания денег у крестьян и посадских людей.

§8. Устав опричнины.

Существовал ли устав «Опричнины»? До нас дошёл договор царя с духовной властью. Быть может, это и есть Устав, или, во всяком случае, его изложение. Несмотря на лексические трудности, рассмотрим эту запись в подлиннике: «Челобитье же Государь Архиепископов и Епископов принял на том, что ему своих изменников, которые измены сделали, и в чем ему Государю были не послушны, на тех опала своя власти, а иных казнити, и животы их и статки имети, а учините ему на своем Государстве себе Опричнину, двор ему себе и на весь свой обиход учините  особный, и Бояр и Окольничих, и Дворецкого, и Казначеев, и Дъяков, и всяких приказных людей, да и Дворян, и Детей Боярских, и Стольников, и Стряпчих, и Жильцов, учините себе особно, и на Дворцех на Сытном и на Кормовом и на Хлебенном учините клюжников и подкижников и сытников, и поворов, и хлебников, да и всяких мастеров и конюхов, и псарей, и всяких дворовых людей и на всякий обиход повелел, да на детей своих, Царевичев Иванов и Царевичев Федоров обиход городы и волости, город Можайск, г. Вязьму, г. Козелеск, г. Перемышль два жеребья, г. Ярославец и с Суходорью, г. Медынь и с Таварковою, г. Суздаль и с Шуею, г. Галич со всеми пригородки, с Чухломою и с Унжею и с Кориковым, и с Белгородьем, г. Вологду, г. Юрьевец – Поволский, Балахну и с Узолою, Старую Русу город, Вышегород на Поротве, г. Устюг со всеми волостями, г. Двину, Каргополе, Вагу, а волости Олешню, Хотунь, Гусь, Муромское сельцо, Аргуново, Гвоздну, Опаков на Угре, Круг Клинской, Числяки, Ординские деревни и Стан Пахрянской в Московском уезде, Белгород в Кашине, да волости Вселунь, Ошту, Порог Ладошской, Тотму, Прибут и иные волости Государь поимал кормленным окупом, с которых волостей имати всякие доходы  на его Государственный обиход, жаловать Бояр и Дворян и всяких его Государственных Дворовых людей, которые будут у него в Опричнине; а с которых городов и волостей доходу не достанет на его Государственный обиход, и иные городы и волости имати.  А учинити у себя Государю в Опричнине Князей и Дворян и Детей Боярских, Дворовых и Городовых, 1000, и поместья им подавал в тех городах с одново, которые городы поимали в Опричнину. А вотчинников и помещиков, которым не бытии в Опричнине, вслед из тех городов вынести и подавати (им) земли в то место в иных городах. На двор же свой и своей Царице двор повелел место чистити, где были хоромы Царицы и Вел. Княгини позади Рождества Пречистые и Лазаря Св. и погребы, и ледники, и поварни все и по Курятные ворота, также и Княже Володимерова двора Андреевича место принял, и Митрополича места. Повелел же и на Посаде улицы взятии в Опричнину, от Москвы реки Чертольскую улицу и с Семчинским сельцом и до всполия (поля), да Арбацкую улицу, по обе стороны и с Сивцовым врагом, и до Дорогомиловского всполия,  да до Никицкой улицы половину улицы, от города едучи  левою стороною и до всполия, опричь Новинского монастыря и Савинского монастыря слобод, и опричь Дорогомиловские слободы и до Нового Девича монастыря и Алексеевскаго м. слободы; а слободам бытии в Опричнине Ильинской под  Сосенками, Воронцовской. А некоторые улицы и слободы поимал Государь в Опричнину, и в тех улицах велел быти Бояром и Дворяном и всяким приказных людей, которых Государь поимал в Опричнину, а которым в Опричнине бытии не велел, в тех из всех улиц велел   перевести в иные улицы на Посад. Государство же свое Московское, воинство и суд и управу и всякие дела земские приказал ведати и делати Бояром своим, которым велел быть в Земских, Князю Ивану Дмитриевичу Бельскому, К. Ив. Федоровичу Мстиславскому, и всем Бояром; а Конюшему и